– И зачем ты меня сюда притащила? – спросила Даля. – Машина совершенно ничем не отличается от предыдущей. А настраивать под индивидуальные параметры все равно техники потом будут.
– Традиция у нас такая, – объяснила я в ответ на, в общем-то, справедливое замечание.
И это действительно так. Когда получаешь новый истребитель, то нужно идти с ним знакомиться. После того как тебя сбили, это даже важнее, чем в первый раз. О том, что нужно попросить у истребителя сохранить пилота и стрелка в будущих сражениях, рассказать все же не решилась.
– Слушай, подруга, – вдруг обратилась ко мне напарница. – А где звездочки?
– Какие? – не поняла я.
– Маленькие, можно даже красные, – ответила хомо.
– Зачем? – опять спросила я.
– Как это зачем?! – удивилась Даля. – Сбиваем вражеский истребитель, рисуем у себя на борту звездочку, сбиваем линкор… Ну не знаю, когда собьем, тогда и придумаем.
– Да, время подумать действительно будет, – с усиленной иронией в голосе, чтобы смогла услышать даже обладательница слабого слуха, ответила я.
Но сама идея мне неожиданно показалась интересной. Тем более с ее слов выходило, что это тоже традиция, практикуемая у них на планете. Дикари, в своей детской непосредственности, иногда придумывают интересные идеи. После недолгого обсуждения решили для пилотируемых истребителей дзыниров и их беспилотников использовать различные обозначения. Для первых красная пятиконечная звезда с вписанной в нее черной фигурой гуманоида, а для вторых она же, но с шестеренкой.
Поначалу я настаивала на пиктограмме, с помощью которой у нас обычно обозначают вычислительную технику, однако ей удалось меня переубедить.
– Что может означать этот иероглиф, никто, кроме вас, и не поймет, в то время как шестеренка у всех разумных выглядит примерно одинаково, – выдала довольно логичный аргумент она.
Ага, логичный. После чего добавила нечто никакого отношения к логике не имеющее:
– То, что у компьютеров вместо мозгов шестеренки, спорить не станешь?
Я не стала. После недолгого раздумья согласилась (на эмблему, а не на последний «аргумент», естественно). В конце концов, это их традиция.
– Должна тебе сказать, что сама я рисую не очень, в смысле, никак, – призналась напарница.
– Это был намек, что все придется делать мне?
– Не обязательно, – ответила Даля, – могу и у ребят из десантных дивизий поспрашивать.
– Ну уж нет! – заявила я. – Наша машина, и все, что связано с традициями, нужно делать самим.
В общем, рисовать пришлось мне. Еще немного посовещавшись, решили также чуть в стороне добавить круг, перечеркнутый молнией, повторяющий контурами медаль, которую дают сбитым, но выжившим.
– У тебя совсем не плохо получилось, – прокомментировала напарница, рассматривая результат.
– Спасибо.
– Так и рождаются традиции, – добавила она.
– Думаешь?
– Уверена! Пройдет совсем немного времени, и все начнут так делать. Как говорят у нас на Земле – дурной пример заразителен.
Шутки шутками, но должна сказать, что напарница оказалась права. Сначала на нашем линкоре, потом на других начали появляться истребители со звездочками на борту. Постепенно новая мода захватила весь флот и как-то незаметно превратилась в старую традицию. Правда, поначалу некоторые пилоты, сбивая беспилотники, рисовали на борту звездочку с пиктограммой, но со временем шестеренка все же победила.
Глава 6Война продолжается
Павел Смирнов. Лейтенант десантной дивизии
Первый настоящий бой линкора, а не дуэли истребителей, десантники встретили, лежа на своих койках. Мы с первого дня знали, что это, конечно же, были не просто двухъярусные кровати, которые можно встретить в любой казарме или тюрьме, а высокотехнологичные агрегаты со встроенной системой жизнеобеспечения каждый. Они даже в спасательные капсулы при необходимости могли превращаться. Вот поэтому-то весь не принимающий непосредственного участия в бою персонал и находился в точно таких же.
Однако лежать пристегнутым к койке, когда линкор сотрясает от получаемых ударов, мягко говоря, неприятно. Ожидать, облачившись в боевые скафандры, необходимости отразить абордаж было бы куда лучше. Пускай и в чисто психологическом плане, но все равно. Только вот устав такого не предусматривал. Абордажи в этой войне вообще являлись большой редкостью. Чем-то вроде экзотики, о которой все слышали, но никто не мог похвастать, что участвовал лично. Или хотя бы знал того, кто это делал. Баек среди десантников-ожу ходило немало, но все исключительно на уровне: «знакомый знакомого, у которого был другой знакомый, рассказывал…»
Вот наша десантная дивизия и провела первый настоящий бой, лежа на кроватях. Самое крайнее проявление солдатской мудрости про сон и службу.
Без скафандров все-таки не обошлось. После окончания боя мы их надели. Вот только не боевые, а универсальные, то есть рабочие. Весь десант, как самых неуставших, погнали разгребать завалы. Реально пострадали только две секции корабля, и ремонт был возможен прямо в космосе. Только для начала предстояло освободить место от покореженного металла и остатков брони.
Вообще в боевых условиях такие участки обычно заливают бронепеной, и корабль продолжает воевать, однако капитан решил по возможности восстановить пострадавшие сектора, раз представились время и эта самая возможность. Нужно признать, что временная броня, поставленная в условиях полета, понятно, хуже нормальной. Она даже слабее толстого слоя бронепены. Но на деле это последний рубеж обороны, и до нее доходит очень редко. Первыми удары на себя принимают силовые щиты, и если не выдерживают они, то и от остального толку мало.
Но это все теория. Вымотались на расчистке мы по полной.
– Уж лучше бы десантировались, – проворчал один из бойцов.
– После участия в боевых действиях никто на такие работы точно не погнал бы, – поддержал его другой.
На следующий день я отправился к капитану с предложением о более рациональном использовании десанта. И не мог подумать, что тот воспримет мою идею буквально в штыки. Казалось бы, что может быть проще? Есть дополнительные точки для ведения заградительного огня, но нет стрелков. Не то чтобы некомплект, а вообще в штатном расписании не предусмотрены. Раньше, еще до испытания, у ашжуров эту функцию выполняли бортовые компьютеры. Ну а как к искусственному интеллекту относятся Арбитры, всем прекрасно известно.
Ашжуры тогда много чего сумели выторговать для себя в качестве исключения, однако на машины, способные самостоятельно вести огонь, это никак не распространялось. То есть компьютеры как таковые имелись, и довольно мощные, но ни стрелять, ни пилотировать они не могли.
В результате орудия заградительного огня перевели из автоматического режима в ручной, но необходимого количества стрелков в штаты так и не взяли. Вот я и предложил сажать в кресла вместо недостающих операторов моих десантников, если не предполагалось их использовать по прямому назначению.
– Они не прошли необходимых обучения и подготовки, – ответил капитан. – Кроме того, большинство десантников вообще не имеют нужных характеристик, для того чтобы стать стрелками.
Для меня такое заявление было новостью. Даже больше, но спорить не стал, так как понимал всю бесперспективность такого поведения.
– Стрелять в белый свет как в копеечку сможет любой из моих ребят, – уверенно сказал я капитану.
Тот сделал удивленное лицо, что для ашжурцев вообще-то не характерно, и мне пришлось объяснять:
– Это выражение такое. Означает стрелять примерно в нужную сторону, особо не целясь.
– Странное выражение. И сама идея тоже, – ответил капитан Спок, в смысле, Споркил.
Я только пожал плечами. Хороший пример разницы менталитетов.
– А что тогда такое заградительный огонь? Просто стрельба высокой плотности, не позволяющая противнику даже приблизиться.
Капитан с этим не захотел соглашаться. Мы с ним еще довольно долго спорили, но подействовал, как ни странно, мой последний аргумент:
– Интересно получается. В рабочих скафандрах завалы разгребать, которые образовались в результате вражеской атаки, десантникам можно. Хотя, насколько я помню, квалифицированными грузчиками и ремонтниками они как бы тоже не являются. А вот вести заградительный огонь из свободных орудий и уменьшить таким образом количество подобных завалов почему-то нельзя.
В конце концов капитан дал согласие на эксперимент.
И вот стали известны первые результаты. Три процента. Борт, который дополнительно в бою защищала моя десантная «дивизия», получил на три процента меньше попаданий. Много это или мало? Смотря с чем сравнивать. Например, наша Даля в одиночку выдавала те же самые три процента. Да что там три, она и пять сможет. Значит, вроде как и мало. А если учесть, что энергии мы сожгли на порядок больше, чем обычно, то тем более.
Ознакомившись с результатами статистики, был уверен, что эксперимент провалился. Но оказалось, что совсем наоборот. Энергозатраты по сравнению с тем, что могли выдавать реакторы, были настолько мизерными, что вообще не учитывались. А прибавление трех процентов к живучести корабля – это серьезно. Мне даже местную медаль дали. Также был издан приказ, разрешающий добровольцам из экипажа занимать во время боя резервные пульты операторов установок заградительного огня.
– А где моя медаль? – спросила Даля сразу, как только я зашел к ней в гости отметить это событие.
– Тебе-то за что?! – удивилась ее напарница.
– Как это за что?! – возмутилась землянка. – Вот от кого-кого, а от тебя, Гинта, не ожидала. Да я одна выдаю те же результаты, что и целая дивизия! Мне как минимум две медали дать нужно! И премию!
Девушка говорила все это как бы в шутку, но насколько я ее знаю, реши кто выдать требуемое, она бы точно не возражала.
И как ни странно, своего добилась. Может, напарница поспособствовала, может, слухи пошли, может, еще что, но медаль ей