— Оторвалось там что-то? — предположил он, и вдруг его осенило. — Понял, автоматический подъемник!
От ужаса оба замерли, не зная, что предпринять. А в народе уже стали рождаться домыслы и вымыслы.
— А пан думал, так они и оставят пустой свою тарелку? И наверняка там не одна штука осталась.
— А он не похож на этих…
— И как пан там его разглядел?
— Да не я, это Стась его в бинокль обнаружил.
— Какой Стась?
— Да вот этот, племяш мой. На крышу забрался и сверху разглядел.
— А ну, Стась, давай выкладывай, что ты там в свой бинокль разглядел! Только не привирай.
— На что мне привирать, тут и без привирания такое… Вижу, что-то там шевелится, ну я и навел бинокль.
— И что?
— Такого страшилища в жизни не видел!
— Как не видел, вон же стоят!
— Да эти по сравнению с тем красавцы.
— А тот какой же?
— Голова с котел, морда… морда — и не знаю с чем сравнить. Ни на что не похожа. Такое впечатление — одна головешка у него! На тонкой шее качается и во все стороны пялится. Да вон, глядите, и отсюда видно!
— Точно, качается! Господи, страх какой! И вроде отсвечивает…
— Не иначе эти, что вышли, приоделись, а тот в натуральном виде, — глубокомысленно рассуждал заведующий бензоколонкой.
— И пан думает, он задницу выставил? — еще глубокомысленнее подхватил механик-вулканизатор.
— Какую задницу? Ты что? Морда у него такая! У них всех морды такие! А тут, на площади, они в скафандрах.
— В таком случае красавцами их никак не назовешь, — заключила продавщица обувного магазина.
— А пани уже намылилась за кого-нибудь из них замуж? — иронически поинтересовалась заведующая сберкассой.
— Почему бы и нет? А вот на старух-то они не позарятся, это точно!
— Интересно, что же у него на морде блестит? Может, у них глаза такие.
— Точно, шары выкатил и светит!
— Что он сказал?
— Сказал, глазов у них пропасть, по всей морде натыканы. И светят! Сразу на все стороны зырят.
Эти досужие вымыслы опроверг рассудительный и спокойный директор погребальной конторы.
— Если это морда, то я ничего не понимаю. Сами подумайте, как такая громадина в эти их шлемы поместится? Прежде чем говорить, сравнили бы. Куда этим одетым до того голого!
И в самом деле, тыква автоматического подъемника раза в три превосходила своими размерами шлемофоны остальных астронавтов. И никому из организаторов эксперимента не пришло в голову, что это обстоятельство может насторожить сообразительную общественность.
Впрочем, трезвое замечание гробовщика тут же было опровергнуто заведующей банно-прачечным трестом, женщиной тоже умной и рассудительной.
— А чему тут удивляться? — сказала она. — Может, головы у них такие… упругие, немного примять — и затолкали в шлемы.
— Темный народ! — поддержал ее стражник местной тюрьмы. — Да им ничего не стоит уменьшиться-увеличиться, раз— два и готово! Эй, ты чего мне в харю крапиву тычешь? Сам нюхай, коли охота. Вот я тебе сейчас ее в глотку затолкаю!
— Спокойно, Адик, не надо в глотку, давай культурненько, ведь на нас заграница смотрит…
Сатирик с пилотом по-прежнему стояли в бездействии у своей машины, не зная, как заставить автоматического подъемника исчезнуть с глаз общественности. Вот и еще одно упущение, не продумали связь с экипажем. Немного отлегло от сердца, когда среди зевак заметили редактора и фоторепортера.
— Если что, как-нибудь их удержат, — обрадовался сатирик. — Или нас вовремя предупредят, чтобы успели смыться.
— Могли бы помахать этому дурню, дать знак, чтобы пригнулся. Того и гляди весь эксперимент испортит! И конец представлению. Фу, я весь на нервах.
— Мы-то еще ничего, вон кому приходится туго, — мотнул пилот головой в сторону коллег у стены дома.
У стены дома тесно сбитая толпа зевак окружила представителей двух цивилизаций, устанавливающих эпохальные контакты двух миров. Консультант уже давно исчерпал весь запас известных ему геометрических фигур и попытался создать новые по подсказке художника. Это у него не очень получалось, потому как воображения и способностей явно не хватало. А тут еще художник недовольно шипел в наушники:
— Ну что ты чепуху изображаешь, бесформенные какие— то каракули. Отдай мел, я сам…
Консультант со вздохом облегчения передал мел коллеге. В меле недостатка не было. Поскольку в первых рядах зевак крутились вездесущие мальчишки, они пару раз сбегали в школу и натащили мела целую гору, чтобы космические гости не испытывали в нем недостатка, втайне к тому же надеясь, что по причине отсутствия мела завтра в школе занятий не будет.
Общение шло полным ходом. Вспотевший математик писал свое примитивное: а2 +b2 = с2, художник сначала демонстративно долго изучал им начертанное, а затем в ответ писал свое. Давно он не творил с таким вдохновением! Немного неуклюже, но все равно талантливо изображал он на стене всевозможные геометрические фигурки самых разнообразных очертаний. Вроде бы похожи на треугольнички и ромбики, но явно какие-то неземные, похожие лишь отдаленно. А вот эти фигурки и вовсе ни на что не похожи. Не только слабо подкованные в математике зрители, но и сам преподаватель лишь диву давались, тщетно пытаясь разгадать их тайный смысл. Рядом с математиком стояли архитектор и историк, в полном восторге наблюдая за эпохальным экспериментом.
Вот пришелец вдруг изобразил кучу каких-то мелких завитушек, то ли точек, то ли запятых.
— Надо бы их зарисовать! — шептал не помня себя от восторга историк. — Потом ученые расшифруют. Вы бы зарисовали, пан архитектор, ведь вы умеете рисовать.
Архитектор и сам понимал, что придется на свои плечи взять ответственность за успех общения с пришельцами, кроме него да учителя математики никаких ученых рядом не оказалось, надо подключиться.
— Сосчитайте эти точки! — приказал он историку, входя в роль. — Количество переходит в качество. То есть, того… я хотел сказать, количество может иметь значение.
Оглянувшись, он заметил прораба с подопечной стройки. Прораб, любознательный молодой человек, одним из первых оказался на площади и теперь ни на шаг не отступал от звездных пришельцев, жадно ловя каждый их жест, каждый шаг. Поняв, что архитектор хочет подключиться к общению с пришельцами, прораб протолкался к нему и протянул кипу светокопий чертежей, автоматически прихваченных со стройки. Карандаш у архитектора был свой. Схватив пачку фотокопий, архитектор принялся лихорадочно наносить на их обратную сторону рисунки инопланетянина.
Художник по светокопиям понял, что имеет дело с архитектором, и переключился на внеземную архитектуру. Настал его звездный час. Из-под его пера, то бишь мела, к полному восторгу зрителей, появлялись совсем уж фантастические изображения. Историк трясущимися от волнения руками вцепился в архитектора, чтобы тот, не дай Бог, не подумал сбежать, и то и дело обращал его внимание на новые, интересные объекты.
К наблюдавшему за ними редактору пробился один из мужчин с совсем уже помятым букетом в руках.
— Пан Адам, — вполголоса сообщил он, — на площади находится какой-то физик, с ним еще несколько человек. Только что делали снимки…
Редактор почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— Спасибо, дорогой, что предупредил, — шепнул он в ответ. — Еще что-нибудь заметил?
— Я нет, но, кажется, Ендрусь тоже что-то заметил. Ага, вон он до Янушека добрался, ему сообщает.
Обернувшись, редактор увидел, как фоторепортер внимательно слушал другого мужчину с букетом, озабоченно кивая головой. Похоже, ситуация развивалась в нежелательном направлении.
Инопланетное страшилище у стены все продолжало знакомить землян с достижениями высокоразвитой цивилизации. Два других представителя той же цивилизации мирно стояли поодаль. К ним пробился фоторепортер сквозь плотное кольцо любопытных землян и, приблизившись вплотную, громким шепотом приказал одному из них:
— Немедленно смывайтесь! Запахло жареным. Осторожненько возвращайтесь к машине.
Инопланетное чудовище, в середине которого оказался консультант, спокойно отдыхавший после трудов праведных, резко заколыхалось. Из толпы послышались крики:
— Зачем близко подошел? Они этого не любят.
— Назад, назад! Не приближаться!
— Ишь какой смельчак выискался! Мы бы тоже так хотели, да совесть имеем…
Фоторепортер поспешил нырнуть обратно в толпу, а недовольное страшилище, похоже, решило пообщаться с собратьями. Оно разлаписто приблизилось к ним. Три круглые головы склонились друг к дружке, и вот все три чудища, развернувшись, не торопясь зашлепали к своему космическому кораблю. Очень не хотелось художнику прерывать свою творческую деятельность — он никогда не испытывал такого вдохновения, да что поделаешь. Видимо, всем им угрожает опасность.
За инопланетянами двинулся и историк, успевший уже сосчитать точки на стене. Столкнувшись в толпе с редактором, который давно спрятал микрофон и ничем не отличался от обычных зевак, он принялся делиться с интеллигентным на вид человеком распиравшими его мыслями:
— Я считаю, эту цивилизацию отделяют от нас сотни световых лет. И знаете, что я думаю? Не исключено, когда они разглядывали Землю в свои сверхмощные телескопы, видели еще ранние стадии развития Земли… может, даже и динозавров.
Интеллигентный зевака явно заинтересовался. Наклонившись к историку, он взволнованно поинтересовался:
— И вы думаете, что они летели к нам все эти долгие тысячи лет? Вроде не выглядят такими уж старыми.
— Ну, может быть, средневековье, — не упорствовал историк. — Но ведь для них критерии времени совсем другие, для них могла пройти всего секунда.
— Критерии времени? — недоверчиво протянул редактор. — Тут я, пожалуй, с вами не соглашусь. Вспомните, ведь они медленно приземлялись, да и пока летели к Гарволину, пока над площадью зависли, прошло не менее получаса. А вы говорите — секунд!
— Ну как вы не понимаете? — горячо возразил историк. — Летели до Земли в нашем понимании тысячелетия, в их — несколько секунд. Здесь приземлялись в нашей атмосфере, здесь другие условия, значит, и критерии времени тоже другие. Законы сохранения энергии… А возможно, действуют еще неизвестные нам законы перехода энергии в материю и обратно…