Эти три дня сражений, 18–20 июля «были тремя днями побед. Потеря неприятельская простиралась убитыми и ранеными до 10 000; в плен взято до 3 000, в том числе 25 офицеров и два орудия. Неустрашимый генерал Кульнев начал сие сражение со стрелками 25 и 26 егерских полков; но увы! На берегу реки Дриссы, в сем же самом сражении (18 июля), сей свирепый вихорь брани – пал!.. В сем сражении отличились Генералы: Берг, Казачковский, Гельфрейх, Князь Сибирский, Сазонов, полки 5 дивизии, которую именует Граф Витгенштейн храброю дивизиею,…Генерал Князь Яшвиль, полковник Штаден, подполковники Мурузи и Байков примерно отличились исскуством и храбростью своею – равно м полки: Гродненский гусарский, Рижский, Ямбургский и эскадрон Лейб-Гвардии драгунский под начальством Генерала Балка. – Такова была победа при селе Клястицах, лежащем по дороге от Полоцка к Себежу – и песчаные берега реки Нищи увлажились кровию врагов Русския земли![336] В Сражении 18-19-20 июля мы потеряли порядка четырёх тысяч трёхсот человек. Был ранен и сам главнокомандующий, ранен был и полковник Штаден,
Несмотря на приказ не вступать в бой с французами до соединения авангарда с основными силами корпуса, «храбрый Кульнев, увлечённый отвагою, составлявшею отличительную черту его характера, и успехом сражения при Клястицах, перешёл в ночи через Дриссу и 20-го июля, на рассвете, двинулся дальше… Едва лишь войска Кульнева успели, выйти из леса на поляну, приблизиться к плотине, как были внезапно встречены перекрёстным огнём нескольких французских батарей… Кульнев не успев удержаться ни на одной из занятых им позиций, был принуждён отступать,… когда остановился у одного из своих орудий, был поражён смертельно ядром, оторвавшим ему обе ноги…
Таков был конец одного из героев Отечественной войны, которого имя сделалось в России народным, быть-может потому, что он являл в себе многие качества нашего народного характера. Его щедрость доходила до беззаботности, его отвага – до самозабвения. Не имея почти никакого состояния, он постоянно отдавал всё приобретённое усердною службаю своей матери, а сам ходил в солдатском мундире и довольствовался щами и кашей. Je me plais dans Ia grandeur de Ia pauvrete romaine» (утешаюсь величием римской нищеты), писал он брату. «Живу по дон-кихотски, странствующим рыцарем печального образа; ни кола, ни двора, но милости прошу пожаловать: голь хитра на выдумки. Поподчиваю вас собственным стряпаньем, чем Бог послал», говорил Кульнев своим сослуживцам. Разделяя все труды и невзгоды солдат своих, Кульнев был обожаем ими, несмотря на чрезвычайную свою взыскательность по службе».[337]
Такую же версию гибели Кульнева описывает и Е.В. Тарле: «Кульнев со своими 12 тысячами, которые отделил ему для этого Витгенштейн, бросился за отступающим маршалом. Неосторожно подавшись вперед, он натолкнулся на остановившийся внезапно и быстро построенный вновь в боевой порядок отряд Удино. Кульнев попал между двух огней и был отброшен с тяжкими потерями. Его отряд потерял около 2 тысяч человек и восемь орудий. Когда разбитый отряд уже отступал под огнем французских батарей, Кульнев, передают очевидцы, «печально шел в последних рядах своего арьергарда», подвергаясь наибольшей опасности обстрела. Французское ядро ударило в него и оторвало обе ноги. Смерть последовала почти моментально».[338]
По традиционной версии наших авторов смерть Кульнева наступила от того, что «французское ядро оторвало ему обе ноги», по французской версии очевидца Ж. Марбо… от «сабельного удара в горло».
Версия изложенная французом Марбо. Французские наблюдатели сообщили Удину, что «8 русских батальонов и 14 орудий собираются раскинуть бивак на левом, занятом, нами берегу. Остальная часть их армии расположилась на другой стороне Дриссы, очевидно, приготовляясь на следующий день перейти реку и атаковать нас. Авангард этот был под командой генерала Кульнева, человека очень смелого… В то время, как голова русской колонны дерзко подходила на такое близкое от нас разстояние, ужасная растерянность царила не среди французского войска, но среди его начальников… Генерал Легран… предложил воспользоваться ошибкой Кульнева, атаковать русский авангард, так неосторожно, без всякой опоры, помещённый на нашем берегу, и опрокинуть его в Дриссу, находящуюся у него в тылу. Предложение это было принято… Под натиском тройной атаки русские пришли в полный безпорядок… Между тем… генерал Кульнев собрал отряд из 2000 человек… Кульнев бросился на унтер офицера Лежандра; последний вонзил ему саблю в горло и распростёр мёртвым у своих ног. Сегюр в своём повествовании о кампании 12-го года заставляет умирающего Кульнева держать речь на подобие Гомеровского героя. Я (Марбо – В.У.) был в нескольких шагах от унтер-офицера Лежандра, когда он воткнул свою саблю в горло Кульнева, и я мог удостоверить. Что русский генерал упал, не произнеся ни одного слова».[339]
Литографированный портрет Я.П. Кульнева имел широкое распространение в дворянской среде. Об этом свидетельствует и тот факт, что А.С. Пушкин, приводит высказывание одной из героинь романа «Дубровский». Анна Савишна Глобова, говорит, «вдруг въезжает ко мне на двор коляска. Какой-то генерал просит со мною увидеться: милости просим; входит ко мне человек лет тридцати пяти, смуглый, черноволосый, в усах, в бороде, сущий портрет Кульнева,…».[340]
Подвиг Кульнева Жуковский воспел в балладе:
«Где Кульнев наш рушител сил,
Свирепый пламень брани?
Он пал – главу на щит склоня
И стиснул меч во длани.
Где жизнь судьба ему дала,
Там брань его сразила;
Где колыбель его была,
Там днесь его могила.
И тих его последний час:
С молитвою священной
О милой матери угас
Герой наш незабвенный».
Е.В. Тарле считает, что Кульнев «был одним из очень немногих генералов, достигавших полной власти над солдатами без помощи зуботычин, палок и розог. Один из главных участников завоевания Финляндии, Кульнев так великодушно, по-рыцарски вел себя по отношению к побежденным, что его памяти посвящено несколько очень теплых строф в национальной финляндской поэме Рунеберга «Рассказы прапорщика Штоля»».[341]
25-го июля войска 1-го корпуса «прибыли к Кохановичам. Авангард Гельфрейха был переведён к Покаевцам. Генерал Балк со своим отрядом у местечка Друе прикрывал со стороны Двины, отряд подполковника Ридегер был отправлен к Волынцам. 26-го июля корпус достиг Расиц, где и встал лагерем. 26-го июля главные силы корпуса Витгенштейна расположились лагерем у Расиц. Отряд Балка прикрывал от нападения со стороны Двины в Друе. Авангард Гельфрейха, прикрывал левый фланг у Покаевцев, а подполковник Ридигер, с четырьмя эскадронами Гродненских гусар и казаками у Волынцев. 27-го июля, «храбрый Альбрехт переправился вброд через реку (Двину), оттеснил неприятельские аванпосты, и овладел многими лодками, приступил к наводке моста».[342]
Утром 3 августа авангард генерал-майора Гельфрейха атаковал арьергард французского корпуса при селе Смолянове и заставил его отступить.[343]
4 (16) августа «Всю ночь с 3 на 4 французы отступали к Полоцку. Войска Удино и Сен-Сира отступали раздельными колоннами. Удино – через деревню Гамзелево, а Сен-Сир – через местечко Артейковичи на Полоцко-Невельской дороге. Русский авангард под командованием генерала Гельфрейха поздно вечером атаковал французов у корчмы Ропна, недалеко от деревни Гамзелево. Жаркая перестрелка и бой в лесу возле корчмы продолжалась около 3-х часов. К рассвету французы были выбиты из леса».[344]
Во время сражения под Полоцком 5 и 6-го августа, «Властов занял Спасский монастырь, и удерживал его до последней возможности против превосходных сил неприятеля. Золотая шпага, алмазами украшенная, с надписью: «За храбрость», была наградою».[345]
5-го августа, французы начали атаку, «усиленным ударом неприятель смял первые линии центра Русских войск, вовсе не ожидавших нападения…Отважная атака Гамена во фланг нападавшему неприятелю, была одною из причин успешного отступления. Получив две контузии, Гамен не оставлял сражения, но две новыя контузии, в левый бок и в голову, повергли его замертво, и он был вынесен из боя в безнадёжном состоянии. Наградою подвига его был орден Св. Анны 1-й степени».[346]
Генерал-майор Берг – «6-го числа, когда неприятель опрокидывал несколько раз нашу линию от центра к левому флангу, то он, отступая в порядке и подкрепясь резервами, несколько раз противу чаяния останавливал неприятельское стремление и опрокидывал снова колонну его. В сей день наиболее всех участвовал он в одержании победы».[347] В этот же день Сен-Сир «начал наступление в центре русской позиции. Дивизии Леграна и Валентина устремились против русских батарей (9-й легкой, 28-й и 5-й батарейных рот) и оттеснили их прикрытие, но храбрые артиллеристы, отбиваясь тесаками и банниками, успели спасти свои орудия,… а командир 9-й легкой роты штабс-капитан Перрен был ранен пулей в ногу. Генерал Гамен с Тульским и Эстляндским полками и с батальонами Навагинского и 11-го егерского полка, поддерживаемый одним из батальонов Тенгинского полка, кинулся в штыки на колонны, наступавшие против центра русских, и оттеснил их со значительным уроном…атакованный несколько раз подряд превосходящими силами, успешно отразил все атаки и оставался при своих войсках, невзирая на полученные им две сильные контузии. Генерал Сазонов, командовавший второй линией, отрядил к нему в помощь другой батальон Навагинского полка под командованием полковника Гарпе, который, ударяя в штыки на ближайшую из французских колонн, обратил ее в бегство».