8 и 9 мая 1813 г. в сражении при Бауцене Наполеону удалось одержать победу над нашими войсками, и, тогда Милорадович «поехал поутру к графу Витгенштейну и сказал ему: зная благородный образ ваших мыслей, я намерен с вами объясниться откровенно. Беспорядки в армии умножаются ежедневно, все на вас ропщут, благо отечества требует, чтобы назначили на место ваше другого Главнокомандующего. «Вы старее меня, – отвечал граф Витгенштейн, – и я охотно буду служить под начальством вашим или другого, кого император на место мое определит». После этого объяснения Милорадович поехал к государю, изобразил ему настоящее положение дел и просил его принять лично начальство над армией, на что Александр ответил: «Я взял на себя управление политическими делами; что же касается до военных, то я не беру их на себя». – «В таком случае поручите армию Барклаю, он старее всех», – сказал Милорадович. «Он не захочет командовать», – возразил государь. – «Прикажите ему, Ваше Величество; тот изменник, кто в теперешних обстоятельствах осмелится воспротивиться вашей воле».[531]
Витгенштейн, сознавая, что «с ролью Главнокомандующего не справился – это был не его уровень»,[532] пишет Александру донесение: «Теперь прибыл к армии генерал Барклай-де-Толли, который гораздо меня старее и у которого я всегда находился в команде, и ныне я почту за удовольствие быть под его начальством. При соединении армии необходимо быть одному начальнику; я до сих пор всем распоряжал именем Вашего Императорского Величества, находясь при Вашей квартире, а посему не мог никто и обижаться тем. Но как теперь, по случаю ретирады, я не могу быть всегда при Вашем Величестве, то считаю сие уже неудобным, не сделав кому-либо через то оскорбления, ибо в армии многих я моложе»
На основании этого донесения Барклай-де-Толли «получил повеление явиться к государю для личных объяснений»[533] И, «Ближайшим последствием Бауценского сражения было назначение нового главнокомандующего союзной русско-прусской армии Барклая де-Толли. Оно состоялось 17-го (29-го) мая (1813 года)».[534]
Получив данное назначение Барклай «немедленно занялся устройством армии. Трудно поверить, что несколько дней он не мог узнать истинного счета оной, сначала полагали ее слишком во сто тысяч, потом в семьдесят, а на поверку вышло, что она состояла из девяноста тысяч. Сие происходило оттого, что полки так были перемешаны, что некоторые дивизии и бригады имели полки, вовсе к ним не принадлежавшие, другие же полки примыкали к чужим дивизиям, не зная, где отыскать настоящих своих начальников».[535]
С самого начала стремительного взлёта Барклая, вокруг него всегда было множество завистников и карьеристов. Его действия без «всякого стеснения» подвергались критике, про него слагались и пелись оскорбительные куплеты, ему приписывались «мнимые ошибки». Многие боевые генералы открыто враждовали с ним, и, как вспоминал генерал Левенштерн: «Всякий имел что-нибудь против Барклая, сам не зная почему». «Но почему же Барклай, окруженный такой нелюбовью, сам не сложил с себя звания главнокомандующего? – задаётся таким вопросом С.П. Мельгунов, и приходит к выводу, что – не честолюбие, очевидно, играло здесь роль – Барклай слишком страдал от окружавшей его неприязни, чтобы не принести в жертву свое честолюбие, как полководца. Здесь, может быть, в высшей степени проявилась его твердость – русские военачальники на первых порах слишком все пылали стремлением одерживать победы, слишком самоуверенно смотрели вперед, мало оценивая всю совокупность «неблагоприятных обстоятельств» и опасность положения. И, может быть, было бы большим несчастием для России, если бы командование перешло к пылкому и самонадеянному Багратиону, который и по чинам и по положению в армии имел все шансы сосредоточить в своих руках командование».[536]
Заслуги Барклая перед Россией огромны. «Поставленный во главе армии в дни тяжкого испытания, пережитые нашим Отечеством, он неуклонно вёл её по единственному пути, который мог привести к победе над врагом-исполином…Он сохранил армию до той минуты, когда она могла дать грозный отпор врагу. Прибыл Кутузов, и Барклай должен был стать во второй ряд. В своём великом патриотизме он сумел подчинить свои интересы интересам Отечества… Результатами, достигнутыми в Бородинской битве, мы многим обязаны Барклаю, а под Москвою для спасения армии и России он не поколебался пожертвовать своим именем. «Я никогда не забуду важных услуг, оказанных вами Отечеству и мне, – писал Император Александр Барклаю, – и желаю верить, что вы окажете ещё больше».[537]
С.П. Мельгунов, читая стихотворение «Полководец», А.С. Пушкина, говорит: «Сколько действительно драматизма в личности Барклая. Быть может, из всех вождей Отечественной войны заслуживает наибольшей признательности со стороны потомства. Но не Барклай сделался народным героем 1812 г. Не ему, окруженному клеветой, достались победные лавры… А между тем он лучше всех понимал положение вещей, он предусмотрел спасительный план кампании, он твердо осуществлял его, пока был в силах, несмотря на злобные мнения вокруг. И его преемник должен был пойти по его пути».[538]
К.Маркс и Ф.Энгельс считали «великой заслугой Барклая-де-Толли… то, что он не уступил невежественным требованиям дать сражение, исходящим как от рядового состава русской армии, так и из главной квартиры». Он «выполнял отступление с замечательным искусством, непрерывно вводя в дело то ту, то другую часть своих войск, с целью дать князю Багратиону возможность выполнить своё соединение с ним». «Ни один из крикунов не подозревал, что отступление было на самом деле спасением для России». «Это было делом не свободного выбора, а суровой необходимостью». Причина же отставки была в том, что никто тогда в России не хотел мириться с тем, что «священной войной руководит иностранец». По их мнению, Барклай-де-Толли «был бесспорно лучший генерал Александра».[539] Мнение классиков марксизма, изложил в своей статье военный историк полковник Разин, тогда И.В. Сталин заявил: «Кутузов как полководец был, бесспорно, двумя головами выше Барклая-де-Толли».[540] Таким заявлением, он вновь дал сигнал историкам, что нам в России не нужно популизировать лиц иностранного происхождения и их роль в войне 1812 года стала искажаться в угоду официальной точке зрения. С подачи Сталина, Коммуничты уничтожили Автономную республику Немцев Поволжья, сейчас редкий школьник может что нибудь сказать о ней.
Время идёт, Россия уже стала совсем другой страной, казалось бы настало время отдать дань памяти героям моей книги. Однако, в вопросах забвения мы идём ещё дальше Сталина. Сейчас стало неприлично говорить, что когда то в России были целые поселения русских немцев. Во всех дебатах на телевидение, если заходит речь о Сталинских репрессиях, назавут все пострадавшие республики, но о немцах России не скажут ни слова. Искусственное замалчивание отдельных фактов из нашей истории ведёт к искажению её сути.
Русская армия, одолевшая непобедимую армию Наполеона, состояла из рекрутов – представителей всех племён и народностей населявших территорию России. Вели их в бой, талантливые, самоотверженные командиры – потомки выходцев из Европейских и Азиатских стран (в том числе и из татаро-монгольской «Золотой орды»), предки которых основали великую Россию и сформировали новый этнос – русские. О том, как это происходило, читайте в моих книгах: «Русь. Россия. Русские» и «Пасынки России».