Да и в прошлом было так много всего, на что теперь волей-неволей приходилось смотреть иначе. А что, если…
Тамаре было около десяти-тринадцати лет, когда он, Эрих, попросил Марка присмотреть за его невестой. Частично, у него были на то основательны причины — отец тогда заболел, и Эриху пришлось много времени и сил тратить на его восстановление, что юному неопытному ктарху давалось нелегко. Марк согласился, сначала неохотно, а затем…
Он, Эрих, спрашивал о ней, пусть не так часто, как стоило бы, и все же.
— Как дела у девчонки?
— Она… забавная, — Марк хмыкнул. — Поругалась с подружкой, та ей в ответ испортила платье, а Тамаре в ответ подложила крысу… Забавная у тебе жена будет.
Помнится, в первые годы наблюдения Марк говорил о ней с неким умилением, которое со временем превратилось во что-то другое. Во что?
Эриху вспомнился один из таких разговоров:
— Я думаю, когда ты с ней познакомишься поближе, она тебе понравиться… Красивая девушка выросла, добрая, смелая, она прекрасно вольется в нашу семью. Она действительно создана для тебя, вы очень похожи.
Эрих не помнил, каков был его ответ, его тогда не впечатлили слова Марка, он им не очень-то верил. Что тут скажешь, юность и глупость!
А затем Марк всё меньше и меньше упоминал Тамару, говорил о ней нейтрально, едва ли не прохладно. Наверное, стоило насторожиться. Возможно, стоит насторожиться сейчас, и вернуться в прошлое, чтобы понять будущее?
А Софию он таки получит, несмотря ни на что! Несмотря…
Фильм
В тот вечер пятницы он был непривычно тих. Не саркастичен, задумчив, на Софию постоянно смотрел так, как не смотрел раньше. София предполагала, что его что-то гложет.
Он прошел в гостиную, где она в тот момент работала. У неё на ногах — плед, в руках — чай с лимоном, перед глазами ноутбук.
Мужчина застыл в проеме двери и, видимо, стоял там какое-то время, потому что София заметила его не сразу.
— Ты вздрагиваешь каждый раз, когда меня видишь, — сказал он, поймав её взгляд.
— У меня есть причины.
— Несмотря на это, мне приятно видеть тебя такой… домашней.
Ей почему-то стало неловко от его спокойной доброй улыбки.
— У меня… много работы, я люблю здесь сидеть.
— Да, я знаю.
Она ждала, что он что-то сделает, но мужчина не двигался — руки сложил на груди, плечом опирался о дверной косяк. И ТАК смотрел!
— Когда я тебя привез сюда впервые и изнасиловал… знаю, для тебя это было изнасилование… я ожидал истерики. Пусть не сразу, но позже… Истерики не было, ты приняла то, что я делал, как данность, и попыталась бороться в меру возможностей. Думаю, мне тогда понравилось твое поведение. Она мне импонировало.
«Еще бы, женщина, которая не истерит — не мечта ли?»
— И сейчас… ты ведешь себя на удивление трезво. И даже увидев тот трюк со взрывом, не начала биться в истерике и сомневаться в собственной адекватности.
— Взрыв был не самым страшным моментом. Забыл, я уже видела подобные вещи, у меня было время привыкнуть. А вот то, что ты оставил своего брата…
— Оставил! — Эрих резко оборвал разговор.
Нойман прошел в комнату и сел рядом с Софией, у неё в ногах.
— Ты до безобразия правильная, София. Мне интересно, была ли такой Тамара..? Что за ухмылка?
— Ты ничего не знал о Тамаре, и в этом твоя ошибка. Ты её не видел настоящей. Тамара из твоего рассказа и мои воспоминания — это как будто история двух разных женщин.
— Марк был влюблен в Тамару, я прав?
София замерла. Что делать? Кивнуть, а если да, то каковы будут последствия?
«Он не спрашивает, он уже знает ответ, так к чему этот страх?»
— Я до сих пор не понимаю, как мог не видеть очевидного, — Эрих подался вперед. — Он защищал Тамару в наших разговорах, он замирал, стоило ему её увидеть. А я был так спел!
«Был! Был слеп!»
— Как они познакомились?
— К-кто?
— Тамара и мой брат, — нахмурился Нойман. — Моя невеста и мой брат.
— Я… Тамара пыталась сбежать из балетной школы, он её остановил, помог, успокоил. Она ребенком еще была.
— Как забавно! — Хмыкнул мужчина. — Детство, юность — самый опасный возраст для любой девочки, влюбиться очень просто, даже в самого неподходящего человека, каким для неё и был Марк.
Он положил руки на её завернутые в плед ноги. Провел рукой по ноге.
— Как думаешь, — спросил задумчиво, — если бы я был на его месте, ты бы меня полюбила?
— Ты не был на его месте. К тому же, я с презрением отношусь к таким вопросам.
— Каким?
— Если? А что если? — почему-то разозлилась София. — А что если бы я делал то, поступил так? Я не знаю, как могло бы быть, и мы никогда не узнаем.
Ей хотелось добавить, что она помнила чувство холода, исходившее от Ноймана в той, прошлой жизни. Весь его вид кричал о том, что он не любит свою невесту, и не важно, как бы они встретились, важно, как бы он себя при этом вел.
— Мне в какой-то момент начало казаться, что она меня любила, — мужчина смотрел в никуда, взгляд отсутствующий. — Были моменты… странно, почему ты этого не помнишь.
«Не помню. Не мучай меня, не помню — и все!».
Эрих отвлекся от мыслей, слегка повел головой.
— Я хочу посмотреть какой-нибудь фильм, — сказал внезапно, подаваясь к Софии. — Посмотришь со мной?
— Ну…
… Он подключил экран домашнего кинотеатра к ноутбуку, на экране высветились вступительные титры. Мужчина прилег на диван.
— Иди сюда… Ну же, София! — нетерпеливо. — Вспомни, что я кровожадный Эрих Нойман, не зли меня хоть сейчас.
София подошла к Эриху.
— Попалась!
Он рывком схватил её та за талию, и дернул на себя. София попыталась освободиться.
— Не брыкайся, я тебе ничего не сделаю… ничего плохого.
Он уложил Софию рядом с собой, её голова у него на груди, взял в руки другой пульт, и комната погрузилась в мягкий полумрак.
На экране пошли вступительные титры, заиграла ободряющая музыка.
Расслабиться не получалось ни в какую. Одна его рука лежала у нее на спине, вторая — где-то в стороне, зато подбородок почти опирался ей на макушку. Она чувствовала на спине легкие ноймановские поглаживания, вроде бы и машинальные, а вроде бы и нет. И его сердце, что билось прямо у неё под ухом.
Она отчаянно пыталась сконцентрировать внимание на фильме, но ведь рядом лежал этот мужчина! Этот! Какой еще фильм! Какая комедия!
Женщина чувствовала, что и Эриху нелегко, и сюжет фильма он ни черта потом не вспомнит, ведь тоже не следит за сюжетом. Он делал вид, что расслаблен, но ведь и она не глупа. Чувствовала, как тяжело ему дается это спокойствие.
Она ощутила, как утяжеляется его дыхание. Его прикосновения стали слегка напористее, он гладил её спину, иногда спускаясь на поясницу.
София не сопротивлялась — какой смысл? Сделает что хочет, но…
— София…
Мужчина навалился на неё сверху, придавил своим весом, погладил рукой лицо. Его рука слегка подрагивала, как у наркомана.
— София… как же ты желанна!
И поцеловал, глубоко проталкивая язык, пока его руки нахраписто овладевали её телом, лезли под кофту, под резинку спортивных брюк.
— Я осторожно, маленькая, — шептал в перерывах между поцелуями. — Не бойся, я не обижу, я осторожно.
Его акцент усилился, как и его нетерпение. А член упирался ей в бедро — хочет, причём, уже давно хочет. А если так сильно хочет, почему так долго сдерживался?!
— Софийка…
Он просунул руку под резинку штанов, коснулся чувствительной точки, да так внезапно, что она выгнулась. Не от удовольствия — скорее от неожиданности.
Его рука медленно поглаживала нежную кожу, и эти механические движения были… Да к чертям, они были приятными!
— София.
Он встал, затем заставил и её подняться. Обескураженная, София не понимала, что происходит, пока мужчина не уложил её животом на низкую стеклянную столешницу, а сам навалился сверху, пусть аккуратно, но до чего же получилась… животная поза.
— София, ты так желанна…
Он снял с нее штаны вместе с бельем. Его рука прикоснулась к клитору. Он осторожно погладил бархатную поверхность. В этот раз ей показалось, что это движение подобно взрыву.
Она инстинктивно дернулась, но Эрих так плотно прижимал её к себе, что движение получилось смазанным.
— Тихо-тихо… вот так, — и засмеялся ей в волосы, продолжая гладить между ног.
Ей стало жарко. Ей стало холодно. И некомфортно, на как-то по-особенному… она была вынуждена признать, что его действия скорее приятны, чем нет.
Эрих на мгновение отклонился. Звякнула пряжка. Нетерпеливое волнительное мгновение — он плавно в неё вошел.
— София, — прошептал на выдохе, начиная двигаться. — Как же ты желанна…
Голодного мужчину женщина видит сразу. Он может быть скромным скрипачам, или напористым водителям катафалка. Голод — это то, что ощущается в каждом мужчине, когда он дорывается до желанной женщины.
Она видела, что он сдерживается, и что ему это дается нелегко. Он старался действовать бережно, старался не давить. Но не только это… было в его движениях и нечто новое…
Эрих брал её сзади, не позволяя заглянуть в лицо. И всё же, София понимала, почему секс называет обменом энергии. Это он и был — энергетический обмен. И она как никогда ощущала его — мужчину, что в неё входил, и понимала смысл столь простого слова «обмен»…
— София…
Он продолжал гладить её клитор, вторая толчкам.
В какой-то миг она вцепилась руками в стол, а на языке замер крик восторга. Ей было так хорошо, что, казалось, голова вот-вот разорвется на части. Хотелось кричать от чувства, что наполняло тело.
«Как же хорошо!»
Это было не только возбуждение, это была энергия, что заполняла все иссохшие частицы её души. Это была пустыня, которая впервые ощутила на себе ласковое прикосновение дождевых капель.
— София…
Это был не оргазм — это было насыщение. Понимание совершенства мира, осознание себя — частью. Не было больше проблем, не было невзгод, не было лишений, не было злых людей. Она была здесь и сейчас, в состоянии кристальной нирваны.