Густав обнял ее за плечи. Так, обнявшись, они вместе вошли в квартиру. В комнате отец сразу же повалился на свою кровать.
— Сил больше нет, девочка!.. — сказал он.
— Ты был у доктора? — спросила Мадлен.
— Я был во многих местах!.. — Он погладил ее рукой. — Сядь ко мне поближе! И слушай! Запомни все, что я тебе скажу!.. Кто бы тебя о бумагах ни спрашивал — ты ничего не знаешь!.. Ты там не была!.. Понятно?..
— Понятно, папа!..
— С Шарлем на улице не здоровайся! И к ним в квартиру пока не ходи!..
— Ты с ним поссорился?..
— Нет. Так нужно!.. Никто не должен знать, что я имею к этим бумагам какое-нибудь отношение. — Он внимательно оглядел ее. — Это платье, в котором ты была на улице, больше не носи!.. Лучше всего выкинь его…
— Бабушка очень любит это платье…
— Тебя в нем могли запомнить!..
— Понимаю, папа!..
— Теперь самое главное, — сказал отец, — держи ухо востро с сыном Далишана!..
— С Эдмоном? — удивилась Мадлен. Она уже прониклась духом конспирации, но почему надо бояться Эдмона, ей было непонятно.
— Вот именно с ним! Он обязательно будет тебя расспрашивать обо мне и о том, что случилось. Скажи, ты знаешь только, что на меня наехал «крупп».
— Хорошо, папа!..
Он улыбнулся.
— Не слишком ли много тебе надо помнить?
— Я все запомнила, папа, — сказала Мадлен. — А если будет расспрашивать бабушка?
Он испуганно взмахнул рукой.
— Она должна знать не больше Эдмона!
Оба понимающе переглянулись и засмеялись.
— А бумаги еще у тебя?..
— Нет! Они у тех людей, которым очень пригодятся.
— Они выручат Жака?..
— Да, и уже занялись этим…
— А кто были эти двое у тебя в машине?
— О них уже написано в газетах. Это были ультра, Мадлен. Одного из них разыскивала полиция!.. Надеюсь, больше вопросов нет?
Мадлен помолчала немного, потом спросила совсем тихо:
— Папа, а что же теперь будет с тобой… С нами?!.
Отец помедлил, собираясь с мыслями.
— Понимаешь, Мадлен, все это очень серьезно!.. Полиция убеждена, что катастрофы избежать было невозможно!.. Я вывернул машину в самый последний момент, и удар пришелся в заднюю часть кузова… Конечно, меня еще будут таскать к следователю… Ну, ничего, у нас есть кое-какие сбережения. Пока дело решается, проживем…
— А Шарль все знает?
— Я упросил его не читать документы!.. В этом деле чем меньше знаешь, тем лучше!..
— А Шантелье?..
— Что Шантелье? — отец нахмурил брови.
— Шантелье читал?..
— Он рано утром уехал из Парижа. Сейчас он в Лотарингии, у шахтеров…
Мадлен встала.
— Ну, отдохни, папа!
Она подошла к двери и, прежде чем потушить свет, не удержалась и снова спросила:
— Когда же вернется Жак?
— Думаю, что скоро! — ответил Густав сонным голосом.
Мадлен наконец успокоилась. Она села делать уроки. Жизнь уж не так плоха, как казалось ей тогда, когда она томилась на подоконнике. Главное, что отец дома, он с нею!..
Бабушка вернулась поздно. Сняв пальто, она прошла к себе в комнату, пошумела ящиками стола и появилась перед Мадлен с деревянной шкатулкой в руках.
Поставила шкатулку на стол, открыла ее маленьким ключиком и подняла крышку. Сначала она вытащила оттуда пачку старых писем, перевязанных синей лентой, потом пожелтевшие фотографии и, наконец, заветные документы.
— Мадлен! — сказала она торжественно. — Все решено! Как только наши дела немного наладятся, я еду в Одессу… — и выдержала драматическую паузу. — Ты поедешь со мной!.. У Густава я не возьму ни франка! У меня есть собственные сбережения!.. Правда, небольшие, но есть!.. — Она развернула старинные бумаги и подвинула их поближе к Мадлен. — Вот, взгляни! Здесь все написано! Дом принадлежит мне!.. Я попрошу за него совсем немного денег. Ведь за многие годы он им принес немало дохода!..
— Шантелье сказал, что вам не дадут никаких денег!.. — перебила ее Мадлен.
Мадам Жубер упрямо мотнула головой.
— Ты видела сегодня вечерние газеты? Погибли какие-то важные ультра! Так вот, у меня есть один план! — Она придвинулась к Мадлен. — Его одобрили умные люди!.. Ведь там, в России, ненавидят фашистов, их возмущают ультра!.. Я скажу, что Густав является жертвой ультра! Что из-за них он опозорен! Наконец, покажу фотографии в сегодняшних газетах. Мне должны поверить!..
В глазах бабушки прыгали искорки. Она была возбуждена и ждала бурного одобрения Мадлен. Но девочка молчала, и мадам Жубер совсем по-детски обиделась.
Тогда Мадлен обняла ее за шею своими тонкими ручками.
— Знаешь, бабушка! — сказала она. — Жак скоро придет домой!..
Мадам Жубер удивленно взглянула на нее и шумно поднялась с места.
— Пойду спать! И ты ложись, не то утром проспишь школу!..
Скоро в их квартире погас свет. Наступила тишина. Однако никто не спал. Густав смотрел в мерцающий сумеречной белизной потолок, и в его голове шевелились тяжелые мысли. Он вновь и вновь переживал события дня. За ним могут последовать еще много трудных дней. Что, если сообщники убитых не поверят в несчастный случай и заподозрят Густава в том, что он имел отношение к похищению документов? А ведь в этих документах разоблачаются их преступления. Как поведет себя Далишан?.. Оказалось, что он участвовал в похищении Жака.
Густав постепенно восстанавливал в своей памяти все детали катастрофы… Вот он поворачивает машину за угол. Навстречу мчится тяжелый «крупп», надвигается на его машину и невольно занимает часть правой стороны узкого проезда. Густав ведет свое такси на сближение. «Стой!..» — кричат пассажиры. Он делает вид, что хочет вывернуть машину, но на самом деле подставляет заднюю часть кузова под таранный удар. Это мгновенный, точный расчет. Густав впивается руками в рулевое колесо и откидывается назад. Могучая сила бросает его вперед, он ударяется о верхнюю часть ветрового стекла и на несколько мгновений теряет сознание… Что покажут измерения? Что скажут на допросе свидетели? Сумеет ли кто-то доказать, что он мог вовремя затормозить?..
Ох, как болит голова!.. Саднит лоб… Почему он, Густав, совершил этот поступок? Какое отношение к нему имеет Шантелье?.. Зачем ради него он рисковал своей жизнью?.. Мысли, бесконечные мысли теснили его голову. И среди них мысли о Мадлен. До мельчайших подробностей вспомнил он тот разговор с нею, когда она заставила его пойти к Шантелье… То, что случилось теперь, — это продолжение… Да, несомненно, он сделал это ради нее!.. Он не мог обмануть ее ожидания, подорвать ее веру в себя…
Не спала и Мадлен. Свернувшись в клубочек, она лежала и думала о своих ребятах, о Жаке, Эдмоне и Люсьене и о тех сложностях, которые неожиданно возникают в жизни. Почему Жак должен страдать из-за отца, почему надо бояться Эдмона, почему Люсьене приходится скрывать от матери, что она сделала хорошее дело?.. Во всем этом так трудно разобраться!.. Мадлен теперь не может пойти к Марии, она не должна здороваться с Шарлем. Даже от бабушки нужно что-то скрывать… И вдруг Мадлен вспомнила сегодняшний разговор с бабушкой… Она может поехать в Одессу! Увидеть тех ребят, которые прислали письмо! Только сейчас она поняла, какие интересные перспективы открываются перед ней. И тут же подумала, что эта поездка невозможна. Как же она оставит отца в такой трудный для него момент? Бедный, ему, наверно, очень тяжело. И раненая голова болит…
Но снова вернулись мысли об Одессе. И чем больше Мадлен думала об этой поездке, тем привлекательней она ей казалась…
Мадам Жубер переворачивалась с боку на бок и тяжело вздыхала. Вот всегда так в ее жизни, едва все наладится, как откуда-то приходит беда. Только немного приутихла боль, вызванная утратой дочери. Вошла в колею их жизнь втроем. Так вот теперь опасность грозит зятю. Что, если его посадят в тюрьму, как они будут жить с Мадлен вдвоем?.. Поездка в Одессу рисовалась уже как серьезный выход из положения. В туристском бюро сказали, что группа уезжает через две недели пароходом из Марселя в Одессу… Было бы прекрасно, если бы она сумела осуществить свои планы и привезти из России деньги. В ее воображении, как призрак, вставал огромный пятиэтажный дом, с круглыми часами под крышей…
…Но вот над Парижем поднялась утренняя заря. Она застала их всех троих уже спящими…
Глава восьмая
На другой день, когда Мадлен возвращалась из школы, на улице ее нагнал Эдмон.
— Пойдем вместе! — предложил он.
— Пойдем! — ответила Мадлен.
Эдмон вытащил из кармана конфету и протянул ей:
— На, возьми!..
Мадлен взяла. Конфета оказалась кислой и противной. Некоторое время они шли молча. Эдмон хрустел своей конфетой. Лицо его было напряженным, как будто он ждал, что учитель вызовет его к доске и заставит отвечать урок. Наконец Эдмон нарушил молчание.
— Твой папа ляжет в больницу?.. — спросил он.
— Нет, — сказала Мадлен. — Он ходит на перевязку.
Еще несколько шагов прошли молча. Эдмон поддел носком ботинка корку апельсина.
— Твой отец, говорят, влип в большую неприятность! Те двое — убиты! Как же это случилось?
Мадлен насторожилась. Вот то, о чем предупреждал ее отец.
— На его машину наехал «крупп», — ответила она.
— Так уж и наехал?! — воскликнул Эдмон. — А может быть, твой отец сам на него наехал?..
Мадлен обиженно тряхнула головой.
— Отстань от меня! Если ты сам все знаешь, зачем спрашиваешь?..
— Ну, не кипятись. Это я просто так… Неужели твой отец не знал, кто с ним едет?..
— Он никогда не спрашивает у пассажиров их фамилии! — отрезала Мадлен.
Теперь Мадлен чувствовала себя, как на уроке. Она думала, как бы не допустить ошибки, ощущала ответственность за каждое свое слово. Этот долговязый мальчишка старается вытянуть из нее то, что нужно его отцу!.. И если ему удастся, это причинит неприятности многим людям.
— Твой папа, говорят, дружит с Шантелье? — снова спросил Эдмон.
— Ничего подобного! — отпарировала Мадлен. — Отец его не любит.