Грейси почувствовала соленый вкус во рту и поняла, что плачет. Слезы полились ручьем, и она зарыдала, изливая все, что накопилось в ее душе. Потеря матери, чувство вины за то, что почти не знает своих сестру и брата, знакомство с отцом, пылкая привязанность к Миле и любовь, любовь, любовь к Луке. Все это было уже слишком.
Лука обнял ее и стал качать, словно ребенка. Она отодвинулась, шмыгая носом. Тушь с ресниц размазалась под глазами, на бледной коже четче проступили веснушки. Она была красивее, чем когда-либо.
Ну и что, что она поначалу смотрела на него как на дьявола, опасаясь, что он поступит с ней так же, как ее отец, когда-то с ее матерью. Взаимное притяжение оба почувствовали в первое же мгновение там, у фонтана.
Он совсем не похож на ее отца, никогда не видел ее мать, но в одном он уверен — ему никогда не встречалось такой живой, естественной и самоотверженной женщины. У которой кожа точно фарфор, волосы как шелк и губы словно просят поцелуя.
Лука наклонился к жаждущим губам Грейси. Закрыв глаза, не в силах больше терпеть после стольких ночей, проведенных в мечтаниях об этом, он коснулся ее влажных соленых губ.
Грейси потянулась к нему и обняла горячими руками. Она вся отдалась этому поцелую, со всей своей любовью, жаждой любви, болью и слезами. Оторвавшись, чтобы перевести дух, Лука прошептал ей на ухо.
— Mia cara[27].
Грейси окаменела. С небес она снова упала на землю. Ее обнимает итальянец, точно так же, как было с ее матерью двадцать пять лет назад. И она повторяет ее ошибку. Грейси вырвалась из крепких объятий Луки и вскочила на ноги.
— О чем я думала, приезжая сюда! — кричала она уже на бегу. — На другой конец света, неизвестно зачем!
Сзади послышались тяжелые шаги Луки.
— Грейси, остановись.
Он схватил ее за плечо. Она дернулась и еще быстрее побежала к дому.
Лука снова настиг ее и схватил за руку.
— Gracie, mio amore[28]. Пожалуйста.
Она в изнеможении остановилась. Он стал перед ней и, взяв ее за подбородок, приподнял лицо, чтобы заглянуть в глаза.
— Грейси, прошу тебя, не убегай от этого.
— От чего?
Он, как будто, смутился и не находил слов. У Грейси упало сердце. Если б он знал ответ, не стал бы медлить.
В его взгляде было такое смятение, что Грейси почувствовала, как к глазам снова подступают слезы.
— Грейси, между нами что-то есть, ты не станешь отрицать. Я пытался отмахнуться от этого, загородиться воспоминаниями о Сарине, мыслями о Миле, но ничего не получилось.
Грейси выставила перед собой ладони.
— Для вас самое важное — это Мила. И уж точно не… это.
— Грейси, я понимаю, что вчера говорил не так, и…
— Папа! — послышался громкий голос за спиной.
Оба повернулись — Мила бежала к ним. Грейси быстро высвободила руку.
— Простите, я пойду.
Грейси повернулась и пошла к дому.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Что-то я не видел сегодня Грейси, — сказал Лука, выходя утром на веранду, где завтракали Кэт и остальные. — Я думал, она с вами.
— Она уехала.
— Куда?
— В аэропорт.
— Что?! — крикнул Лука так громко, что Кэт вздрогнула. — Когда она уехала?
— Рано, еще до рассвета. Она спустилась сюда, выпила стакан сока, попрощалась и уехала.
Лука застыл в растерянности. Если б он вчера как следует попросил ее остаться… Ради Милы… и, черт побери, ради себя самого!
— Она что, взяла машину?
— По-моему, ее ждало такси, — сказала Кэт.
Лука уже бежал к двери.
— Присмотри за Милой, — сказал он, обернувшись, — я скоро вернусь.
Забежав в кабинет, он схватил ключи от машины.
Сердце тяжело ухало в груди, а в голове лихорадочно крутились мысли.
Она нашла отца, вот и уехала. Чему ж тут удивляться?
Просто он надеялся, что она останется. Поймет то, что он, недотепа, никак не мог внятно сказать ей — что ее дом здесь. Что он любит ее, жить без нее не может. А она взяла и уехала.
Нет, он ее не отпустит. Он сделает все, чтобы она поняла, как много значит для него. Не для его дочери, а именно для него.
Он ей все скажет, даже если придется добираться сутки на самолете до Австралии. Метнувшись к столу, Лука достал паспорт и бросился к двери. Во дворе он запрыгнул в автомобиль — и тут увидел, что по подъездной аллее к дому приближается такси. Лука разглядел, что в машине сидят несколько человек. Вот такси остановилось, задняя дверца открылась, и вылезли двое белобрысых подростков. Они оправили одежду и замерли в ожидании того, кто расплачивался с таксистом.
Наконец открылась и передняя дверца — и показалась Грейси.
Чувство огромного облегчения затопило Луку. Он оторвал побелевшие пальцы от руля и медленно вышел из машины. Подростки обернулись, он приветливо им улыбнулся.
Грейси наклонилась к своим юным спутникам и стала что-то им говорить, наверное, подбадривала. Наконец она тоже повернулась, увидела Луку — и по ее лицу расплылась улыбка. Сердце Луки сладко трепыхнулось.
Не думая ни о чем, он подошел к ней и, обняв, судорожно прижал к себе.
— Эй, что все это значит? — произнесла она смущенно.
— Я просто хочу, чтобы ты знала, как я рад, что ты к нам вернулась. — Он повернулся к детям. — Я вижу, ты не одна.
Грейси подскочила к детям.
— Это моя сестра Джорджия и брат Джеймс. Надеюсь, вы не против, что я пригласила их. Хочу познакомить со своим отцом. И с Милой. И… с тобой.
Я?! Против?! — чуть не закричал Лука. Да я в восторге!
— Конечно же, не против. Я ужасно рад познакомиться с твоими родными. — Лука повел рукой в сторону дома. — Прошу, я покажу вам ваши комнаты.
Следующие несколько часов, Грейси провела, обустраивая своих подопечных. И заодно знакомясь с ними.
Это были хорошие дети. Тихие, спокойные, не то, что она в их возрасте. «Мисс капризуля» — так называл ее отчим, который всегда по-доброму относился к ней.
Мила, вернувшаяся после урока верховой езды, с интересом уставилась на новых гостей. Судя по всему, они ей понравились.
— Добро пожаловать, — важно произнесла девочка. — Они что, приехали одни? — шепотом спросила она, оборачиваясь к Грейси.
— Одни, — шепнула та.
— А где их папа и мама?
Грейси бросила взгляд на брата и сестру, которые стояли потупившись.
— Наш папа в Мельбурне, а мама на небесах.
— А ты никогда мне не говорила… — растерянно сказала Мила.
Грейси и в самом деле, еще ни разу, не упомянула о своей матери. Завоевывать расположение Милы таким путем ей не хотелось, да и было тяжело пока говорить об этом.
А если тяжело ей, то можно себе представить, как переживают стоящие перед ней подростки.
Грейси усадила Милу себе на бедро и понесла в спальню, по дороге взяв за руку Джорджию. Джеймс последовал за ними.
Опустив Милу на кровать, Грейси усадила рядышком Джорджию и Джеймса.
— Мама Милы год назад погибла в автокатастрофе, — сказала она. И начался общий разговор. Воспоминания. Смех. Слезы. Грейси подумалось, что если детям хоть чуть-чуть станет легче оттого, что они могут поделиться своим горем с другими, как стало легче ей самой, то она правильно сделала, что потратила одолженные у Сары и Келли деньги на билеты для своих маленьких родственников.
Миле полезно узнать, что есть и другие семьи со своим горем, а Джорджия и Джеймс увидят, что за стенами их печального дома, простирается большой яркий мир. А она сама снова почувствует себя частью семьи, где она нужна и ее любят.
Мамочка, говорила Грейси про себя, отпусти меня, позволь мне любить моего единственного, дорогого итальянца.
Лука с тревогой ожидал Грейси. Его так и подмывало вскочить и побежать к ней, но он удерживал себя — она со своими сестричкой и братишкой, не надо мешать им.
Рано или поздно она сама зайдет, сядет на диван и обо всем расскажет. А пока… Лука схватил лист бумаги, ручку и стал писать письмо брату, единственному, с кем он еще мог восстановить мосты. Он приглашал Дома вернуться. Брат должен знать, что, если он решит приехать, все встретят его с радостью. Луке нелегко было писать это письмо, но с возвращением Дома, наконец-то, закончится время раздора и замалчиваний в семействе Сиракуза.
И вообще, больше никаких намеков и уловок. Он все скажет Грейси, а она пусть сама решает — остаться с ним или бросить.
Со двора послышались голоса. Лука встал и подошел к окну. Рядом с его автомобилем стояли мотоцикл, какая-то машина и семейный лимузин.
— Что творится? — шепотом спросил он сам себя.
Дверь распахнулась и влетела Грейси, раскрасневшаяся, юная, свежая, с блестящими глазами. Лука подошел и взял ее за руку. Вот сейчас он все ей скажет… Но прежде надо узнать, что происходит.
— Что случилось? — спросил он.
— Гости приехали, — возбужденно ответила Грейси.
— Что за гости?
— Я их пригласила. Ты сам говорил, что мои друзья — твои друзья, а я в последние дни кое с кем подружилась. Вот они и приехали.
У машин стояли родители Сарины. На ее похоронах они заявили, что не хотят больше его видеть. И все же они стояли здесь, у его дома, а рядом Джемма.
— Мы тут морепродукты привезли, — сказал Бруно.
По его напряженному лицу было видно, что приезд сюда дался ему нелегко, впрочем, как и Луке.
Он взял у старика сумку.
— Спасибо, Бруно. Это… очень мило с твоей стороны.
Бруно кашлянул и под руку с женой пошел за дом, где какие-то люди уже сидели за накрытым столом.
Лука протер глаза, а открыв, наткнулся на внимательный взгляд Грейси.
— Что тут происходит? — спросил он.
— У нас барби.
— Что?
— Старое доброе австралийское барбекю.
Лука посмотрел на ее босые ноги, и у него внезапно перехватило горло от нестерпимой любви к Грейси.
Как же он любит эту полную жизни, открытую миру, девушку, такую далекую от всех условностей, такую отличную от бедняжки Сарины, которая даже на завтрак с родными выходила накрашенная и в бриллиантах.