придерживались таких взглядов.
Русские формирования АбвераС. И. Дробязко
Абвер стал первой силовой структурой германского рейха, обратившей внимание на возможность использования в своих интересах воинских формирований из граждан СССР, в том числе русской национальности. Органами Абвера при штабах немецких групп армий и армий создавались части особого назначения, использовавшиеся для борьбы с партизанами и одновременно для вербовки агентуры, а также специальные подразделения для войсковой разведки и диверсий в тылу противника. При контрразведывательных командах и группах формировались лжепартизанские отряды, призванные дискредитировать своими действиями партизанское движение и выявлять лиц, стремящихся бороться с оккупантами. Была также создана сеть школ для подготовки разведчиков и диверсантов и сформирован ряд воинских частей, откуда органы Абвера черпали кадры для участия в специальных операциях.
Вслед за Абвером к созданию формирований из граждан СССР приступила служба внешней разведки СД (VI управление РСХА). Созданные под его эгидой части специального назначения были призваны служить резервом для пополнения кадров, ориентированных на работу в советском тылу, и попутно использовались для борьбы с партизанами на оккупированной территории.
Будучи в достаточной степени свободными в выборе средств для достижения целей, Абвер и СД допускали среди своих русских подопечных определенную свободу самовыражения и создавали у них иллюзии в отношении своего будущего. Однако все действия германских спецслужб были продиктованы исключительно утилитарными соображениями, и всем иллюзиям немедленно приходил конец, как только потребность в их поддержании отпадала. Как правило, русские формирования Абвера и СД носили временный характер и по завершении выполнения поставленных перед ними задач расформировывались или меняли свои функции.
Зондерштаб «Р» и 1-я Русская национальная армия
В июле 1941 г. германское командование санкционировало создание в составе группы армий «Север» русского учебного батальона для сбора дополнительной информации о противнике (Lehrbataillon für Feind-Abwehr- und Nachrichtendienst){925}. Его организатором стал бывший офицер Императорской гвардии Б. А. Смысловский — кадровый сотрудник Абвера в ранге зондерфюрер-К (что соответствовало званию капитана) под псевдонимом «фон Регенау». Первоначально батальон составляли эмигранты, однако уже вскоре его ряды пополнили и бывшие красноармейцы из числа военнопленных и перебежчиков. Это была не обыкновенная строевая часть, а школа для подготовки разведчиков и диверсантов. До конца 1941 г. было сформировано 12 таких батальонов-школ, разбросанных по всему Восточному фронту. Смысловский к тому времени стал инспектором так называемой «Северной группы» русских учебно-разведывательных батальонов{926}.
В марте 1942 г. Смысловский, произведенный к тому времени в ранг зондерфюрера-Б (майор), был назначен начальником так называемого Зондерштаба «Р» (особый штаб «Россия» — Sonderstab Russland). Штаб представлял собой законспирированную организацию для наблюдения за партизанским движением, борьбы с партизанами и советскими разведчиками-парашютистами, а также для ведения антисоветской пропаганды среди населения оккупированных территорий СССР и действовал до конца 1943 г. в Варшаве под вывеской «Восточная строительная фирма Гильгена»{927}. В Пскове, Минске, Киеве и Симферополе были организованы главные резидентуры Зондерштаба «Р», которые поддерживали связь с местными резидентурами. Общая численность сотрудников Зондерштаба составляла более 1000 человек. Его агенты действовали под видом служащих хозяйственных, дорожных, заготовительных учреждений оккупационных властей, разъезжих торговцев и т. д. Часть этого актива использовалась для разведывательной работы в тылу советских войск{928}.
Наиболее квалифицированные кадры для Зондерштаба и других русских подразделений Абвера готовились в Варшавской разведшколе, представлявшей собой своего рода академию. Для обучения в ней отбирались военнопленные из числа среднего командного состава РККА, имевшие высшее или среднее специальное образование. Преподавателями и инструкторами были как немцы, так и русские эмигранты, а иногда и бывшие командиры Красной Армии из числа военнопленных. Одновременно в школе обучалось до 350 курсантов, подготовка которых продолжалась от двух до шести месяцев. Первоначально в составе школы действовало два отделения, на одном готовили разведчиков-радистов для работы в глубоком тылу, на втором — разведчиков для работы в ближнем тылу. Выпускники второго отделения распределялись не только в Зондерштаб и фронтовые структуры Абвера, но и передавались в распоряжение разведслужб венгерской, итальянской и румынской армий. В январе 1943 г. было создано еще два отделения — для подготовки разведчиков-радистов для сбора данных о промышленных предприятиях и о советских ВВС{929}.
Зондерштабу «Р» были подчинены также 12 учебноразведывательных батальонов, с 1943 г. номинально составлявших Особую дивизию «Р», назначением которой была борьба с партизанами и разведывательно-диверсионные рейды в советский тыл. Общая численность дивизии определялась самим Смысловским в 10 тыс. человек{930}. Кроме того, зондерштаб поддерживал связь с антисоветски настроенными вооруженными группами в тылу Красной Армии, а также с отрядами Украинской повстанческой армии (УПА) и польской Армии Крайовой (АК). Из-за этих сомнительных связей и подозрений в двурушной деятельности в декабре 1943 г. Смысловский, к тому времени уже полковник, попал под домашний арест, а зондерштаб и Особая дивизия «Р» были расформированы. Однако после шестимесячного расследования, закончившегося оправданием Смысловского, ему было предложено возглавить организацию партизанской войны в советском тылу и информационную службу Восточного фронта, а также восстановить свои формирования, личный состав которых был к тому времени частично передан в распоряжение структур Абвера (таких, как I батальон 1001-го гренадерского разведывательного полка) и СД или отчислен в восточные войска.
Возглавив эвакуировавшуюся из Варшавы в г. Вайгельсдорф (Верхняя Силезия) Русскую объединенную разведшколу, Смысловский приступил к формированию «штаба особого назначения» и боевой группы фронтовой разведки, именовавшейся 1-й Русской национальной дивизией. Основой для создания этого соединения теоретически должен был послужить личный состав учебно-разведывательных батальонов, а также новобранцы из лагерей военнопленных — всего около 6 тыс. человек, однако в реальности удалось набрать лишь два неполных батальона. 23 января 1945 г. в связи с угрозой приближения Красной Армии штаб формировавшейся дивизии был срочно эвакуирован в Бад-Эльстер (район Дрездена), а затем в район Плауэна. В Бад-Эльстере 2 февраля был получен приказ о переименовании дивизии в Зеленую армию особого назначения (Die Grüne Armee z.b.V.) — специальное формирование для диверсионно-повстанческих действий. Тогда же Смысловский по согласованию с Верховным командованием сухопутных войск (ОКХ) взял себе новый псевдоним — «Артур Хольмстон»{931}.
10 марта Смысловский отдал приказ о переименовании своего соединения в 1-ю Русскую национальную армию, которая, по его собственному замыслу, должна была иметь по отношению к Вермахту статус союзной армии. 4 апреля это мероприятие было якобы санкционировано германским командованием, причем, по словам Смысловского, немцами был подтвержден нейтралитет этого формирования в отношении западных союзников, а также право пользоваться на германской территории русским национальным флагом. При этом самому полковнику Хольмстону было присвоено звание генерал-майора Вермахта{932}. Официально же в структуре германских вооруженных сил формирование Хольмстона-Смысловского именовалось 1-й восточной группой фронтовой разведки особого назначения Генерального штаба ОКХ (Einheit z.b.V. ОКН-Generalstabes, Frontaufklaerungstrupp 1, Ost){933}.
Развернуть это эфемерное формирование в полноценное воинское соединение Смысловский планировал за счет подчинения себе Русского корпуса генерала Б. А. Штейфона (5–6 тыс. бойцов) и 3-й дивизии РОА генерала М. М. Шаповалова (около 10 тыс. невооруженных новобранцев). Кроме того, в его распоряжение предоставили себя около 2500 чинов Объединения Русских воинских союзов во главе с генерал-майором А.А. фон Лампе{934}. Однако на то, чтобы воплотить эти далеко идущие планы в жизнь, времени уже не оставалось, и Смысловскому пришлось довольствоваться лишь тем, что изначально имелось в его распоряжении.
Несколько бывших офицеров 1-й РНА оставили свидетельства о том, что в действительности представляла из себя «армия» Смысловского. Так, начальник отдела пропаганды штаба 1-й РНА полковник Е. Э. Месснер называет единственной строевой частью батальон полковника Н. Н. Бобрикова, насчитывавший 600 человек, из которых половина носила гражданскую одежду и лишь четверть имела винтовки. Что же касается 1-го полка под командованием бывшего полковника РККА Тарасова-Соболева, то он и вовсе представлял собой настоящий табор, не имея «ни внешних, ни, тем более, внутренних качеств, присущих войску». По словам начальника штаба 1-й РИА полковника С. Н. Ряснянского, всю «армию» составляла группа «полуодетых и полу-оборванных людей…, ни к каким боевым действиям не способных»: 500–600 курсантов, штаб из 30 человек, запасная часть из 50 человек, группа восточных рабочих, офицерские жены и дети{935}.
18 апреля 1945 г., когда скорое крушение Германии стало делом совершенно очевидным, Хольмстон-Смысловский отдал 1-й РИА приказ выдвигаться в район города Мемминген (западнее Мюнхена) для дальнейшего перехода границы нейтральной Швейцарии. Швейцарские власти отказались впустить «армию» на свою территорию, и группа Смысловского направилась к австрийскому городу Фельдкирху, достигнув его в первых числах мая, а затем перешла границу княжества Лихтенштейн, где была интернирована. В ее составе к этому времени оставалось всего 462 военнослужащих, имевших на вооружении 249 винтовок и карабинов, 9 автоматов и 42 пулемета. Несмотря на предъявленные после окончания войны требования советских властей о выдаче интернированных, правительство Лихтенштейна отказалось это сделать и в 1948 г. позволило всем, кто не желал возвращения в СССР, эмигрировать в Аргентину.
Русская национальная народная армия (РННА)
Зимой 1941–1942 гг., когда Вермахт столкнулся с первыми серьезными затруднениями на Восточном фронте, представители эмиграции — инженер С. Н. Иванов, полковник белой армии К. Г. Кромиади и бывший участник гражданской войны в Испании на стороне националистов И. К. Сахаров, основываясь, по-видимому, на опыте, полученном во время советско-финской войны{936}, выступили с инициативой формирования русских национальных частей для свержения коммунистического режима{937}. Этим предложением заинтересовалось руководство германской военной разведки, откомандировавшее группу Иванова в Смоленск, в распоряжение отделения Абвера при штабе группы армий «Центр». На создаваемое формирование была возложена задача подготовки разведчиков и диверсантов, а также отдельных рот и взводов для заброски в советский тыл с целью разложения частей Красной Армии и последующего их перехода на сторону Вермахта.
Местом формирования Русской национальной народной армии, как называли свое детище его создатели, был определен поселок Осинторф близ Орши, где расположился штаб соединения. Ответственным за проведение акции и «особым руководителем» PH НА был назначен Иванов под псевдонимом «Граукопф», получивший чин генерала. Его помощником стал Сахаров («Левин»), а комендантом центрального штаба, заведующим кадрами, строевой и хозяйственной частью — Кромиади («Санин»). Всю работу по формированию курировал начальник абверкоманды-203 подполковник В. фон Геттинг-Зеебург через немецкий штаб связи. В немецких документах РННА проходила как «Русский батальон специального назначения», «Подразделение абверкоманды-203» или соединение «Граукопф».
Командование группы армий «Центр» предоставило в распоряжение организаторов РННА несколько лагерей в Борисове, Смоленске, Рославле и Вязьме, откуда на добровольных началах стали набирать военнопленных. Первоначально офицеры-эмигранты стремились отбирать убежденных противников советской власти, обращая особое внимание на бывших репрессированных. Однако, учитывая желание многих военнопленных любой ценой вырваться из нечеловеческих условий лагерей, они оказались не в состоянии осуществлять тщательный отбор и объявили о приеме в РННА всех желающих. Командный состав был набран из военнопленных командиров Красной Армии, главным образом из 33-й армии, 4-го воздушно-десантного и 1-го гвардейского кавалерийского корпусов.
В марте численность РННА составляла всего лишь 100–150 человек, в мае она достигла 400, а к середине августа — 1500 солдат и офицеров, размещенных в учебных лагерях поселка Осинторф: «Москва», «Урал» и «Киев». К. этому времени были созданы: штаб соединения, пехотный полк в составе трех батальонов (по 200 человек в каждом), курсы усовершенствования командного состава, разведывательная, пулеметная и хозяйственная роты, автомобильный, саперный, связи и комендантский взводы, а также учебно-тренировочное авиазвено (правда, без машин). Кроме того, отдельный стрелковый батальон PH НА формировался в Шклове (лагерь «Волга»). На вооружении «армии» имелось 180 ручных и 45 станковых пулеметов, 24 миномета, несколько артиллерийских орудий, 2 бронемашины, винтовки Мосина и СВТ и небольшое количество автоматов — все вооружение советского производства{938}.
Обучение личного состава велось в соответствии с уставами РККА. Однако организаторы формирования считали, что помимо боевой подготовки необходимо приобщать бывших красноармейцев к новой для них идее «освободительной борьбы». Руководители PH НА говорили своим подчиненным, что задачей «армии» является борьба против большевизма, еврейства и советской власти за создание «нового русского государства»{939}. По данным советских партизан, до 40 % личного состава соединения искренне разделяли эти идеи.
Свое боевое крещение PH НА получила в мае 1942 г. в операции против действовавшего в немецком тылу в районе Вязьмы и Дорогобужа 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта П. А. Белова. Переодетые в советскую форму группы РННА пытались проникнуть в расположение корпуса и захватить в плен его штаб. В результате из 300 бойцов, принимавших участие в операции, около 100 перешли на сторону Красной Армии, до 70 было уничтожено, и лишь 120 вернулись назад вместе с незначительным количеством присоединившихся к ним красноармейцев{940}. В течение лета 1942 г. группы РННА численностью 150–200 человек каждая направлялись на фронт для действий в тылу Красной Армии, в то время как остальные подразделения четыре раза привлекались к участию в антипартизанских операциях. По результатам этих операций 30 человек были отмечены наградами.
Советская сторона в свою очередь предпринимала меры по разложению личного состава РННА. Так, в результате работы, проведенной проникшими в ее части агентами, за несколько дней (с 6 по 15 августа) на сторону партизан с оружием в руках перешло около 200 солдат и офицеров. После этого случая все офицеры-эмигранты были отстранены от своих постов и высланы в Берлин. С 1 сентября 1942 г. командование РННА принял бывший полковник РККА В. И. Боярский, а политическое руководство — бывший бригадный комиссар Г. Н. Жиленков — в будущем генерал-лейтенант РОА и один из ближайших соратников А. А. Власова. В октябре Боярский и Жиленков представили германскому командованию докладную записку о необходимости создания Комитета освобождения Родины и Русской народной армии, что помогло бы, как утверждали они, обеспечить разгром СССР уже летом 1943 г.
В конце ноября командование группы армий «Центр» решило изменить структуру РННА, переформировав ее батальоны в соответствии со штатами батальонов Вермахта: в каждом 3 стрелковые роты, взводы — разведывательный, саперный, связи, противотанковый (3 пушки калибра 45 мм) и полубатарея (2 орудия калибра 76,2 мм) — всего 1028 человек. В составе соединения, официально именовавшегося теперь «Бригада Боярского», предполагалось иметь пять стрелковых, штабной и технический батальоны. К началу декабря 1-й, 2-й и 3-й батальоны (в немецкой номенклатуре: 633-й, 634-й и 635-й восточные батальоны) были укомплектованы на 75 %, штабной и технический — на 60 %, а остальные 2 батальона (636-й и 637-й) — на 15–20 %. Общая численность состава РННА достигала 4000 бойцов{941}. Параллельно со штабом РННА приказом от 20 ноября 1942 г. был создан немецкий штаб 700-го восточного полка особого назначения во главе с полковником Каретти, который осуществлял общее руководство соединением{942}.
К середине декабря переформированная бригада была готова к боевым действиям. Посетивший РННА 16 декабря командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ганс Гюнтер фон Клюге остался доволен ее состоянием и для проверки боеспособности соединения потребовал перебросить два батальона в район Березино для подавления партизанского движения. Несмотря на то что эта операция закончилась неудачей, три полностью укомплектованных батальона получили приказ выступить в район Великих Лук для деблокирования окруженной немецкой группировки. При попытке прорваться через линию фронта к окруженному гарнизону они были рассеяны и почти полностью истреблены{943}.
После этих событий Жиленков и Боярский были отозваны с командных постов, и во главе РННА встал бывший майор РККА В. Ф. Риль. Германское командование отказалось от практики использования подразделений РННА на фронте, переориентировав их исключительно на борьбу с партизанами. Это сказалось на моральном состоянии бойцов и командиров РННА, которые очень болезненно реагировали на любые шаги немцев, ущемлявшие их национальную гордость. Не видя никаких перспектив в своей дальнейшей судьбе, не говоря уже о борьбе за «новую Россию», многие группами и в одиночку уходили к партизанам. После ухода из Осинторфа группы из 130 «народников» был отстранен от командования и арестован Риль. Немцы расформировали русский штаб соединения, а отдельные батальоны разбросали по тыловым гарнизонам. Таким образом, РННА как предполагаемая основа будущей армии прекратила свое существование.
Добровольные помощники («хиви»)
Это была, пожалуй, самая многочисленная категория советских граждан, служивших в годы Второй мировой войны в рядах германских вооруженных сил. Уже летом 1941 г. командиры германских соединений и частей, пытаясь своими силами решить проблему нехватки личного состава в результате роста боевых потерь, стали высвобождать для фронта солдат тыловых подразделений, привлекая на их место добровольцев из числа военнопленных и гражданского населения и используя последних на должностях шоферов, конюхов, рабочих по кухне, разнорабочих и т. п. Добровольцы служили в составе рабочих команд, обозов, санитарных частей, а также в боевых подразделениях — в качестве подносчиков патронов, связных и саперов. Известные первоначально как «наши русские» и «наши иваны», со временем они получили общее обозначение «хиви» — от немецкого Hilfswillige (добровольные помощники, или, буквально, желающие помочь).
К концу 1942 г. добровольцы вспомогательной службы стали важным компонентом действующих на Восточном фронте немецких дивизий. Только в службе снабжения пехотной дивизии для «хиви» по штату было предусмотрено 700 должностей{944}. На практике дело доходило до того, что численность русского вспомогательного персонала в некоторых дивизиях немногим уступала количеству немецких солдат. Так, например, 134-я пехотная дивизия группы армий «Центр», начавшая уже в июне 1941 г. принимать в свои ряды пленных красноармейцев, к весне 1943 г. почти наполовину состояла из бывших советских солдат, 2300 из которых находились на штатных должностях в различных тыловых подразделениях, а еще 5000 военнопленных были постоянно задействованы на подсобных работах{945}. Среди «добровольных помощников» встречались представители самых разных народов СССР, однако подавляющее большинство было русскими и украинцами, составлявшими предположительно около половины и четверти от их общей численности соответственно.
Типичным примером использования «хиви» в немецких частях может служить приказ командира 79-й пехотной дивизии от 9 февраля 1943 г., в соответствии с которым освобожденные военнопленные должны были замещать половину наличного состава ездовых и шоферов грузовых машин, все должности сапожников, портных, шорников и вторых поваров, половину должностей кузнецов. Кроме того, каждый пехотный полк формировал из военнопленных-добровольцев одну саперную роту численностью 100 человек, включая 10 человек немецкого кадрового состава. Зачисленные в состав частей военнопленные заносились в списки, содержавшие следующие данные: имя и фамилию, дату рождения, последнее место жительства и личные приметы. Каждый из них получал полный паек немецкого солдата, а после двухмесячного испытания и официального зачисления в качестве добровольца вспомогательной службы — денежное содержание и дополнительное довольствие{946}.
Со временем некоторые «хиви», первоначально зачисленные на вспомогательные должности, переводились в состав охранных команд и антипартизанских отрядов, а те, что входили в состав боевых частей, получали оружие и участвовали в боях наравне с немецкими солдатами. Так, из 510 военнопленных, включенных в июле 1943 г. в состав 305-го полка 198-й пехотной дивизии, часть находилась на строевых должностях в немецких батальонах и ротах{947}. Штатная численность «хиви» в 1942–1943 гг. увеличивалась при фактическом уменьшении штатов немецких дивизий. Так, штаты пехотной дивизии, установленные 2 октября 1943 г., предусматривали наличие 2005 добровольцев на 10 708 человек немецкого личного состава (т. е. более 15 %){948}. Для дивизий, формировавшихся в 1944 году, штатные нормы в отношении «хиви» были несколько снижены: до 1466 (1164 в боевых и 302 в тыловых частях) на 11 303 немецких солдат и офицеров в пехотной дивизии и 1539 (соответственно 1125 и 414) на 15 224 — в добровольческой дивизии СС{949}.
Однако было бы ошибочным полагать, что данные штаты всегда выдерживались. Действительно, имеющиеся данные говорят о наличии в отдельных германских полевых армиях огромного количества «хиви». Так, действовавшая в Крыму 11-я армия летом 1942 г. имела в своих рядах 47 тыс. «добровольных помощников» (частично из числа крымских татар), 6-я армия накануне окружения под Сталинградом в ноябре того же года — более 50 тыс. В составе 17-й армии, эвакуированной в Крым с Таманского полуострова в сентябре 1943 г., находилось 28,5 тысячи «хиви»{950}. В то же время в частях и соединениях 4-й танковой армии по состоянию на 11 июля 1943 г. насчитывалось всего около 8 тыс. «хиви» (при штатной численности 16,8 тыс.), а на 12 октября того же года — 13,7 тыс. (при штатной численности 22,1 тыс.){951}.
Первоначально определенной формы одежды для «хиви» не предусматривалось. Добровольцы носили красноармейское обмундирование или гражданскую одежду, выдача немецкой формы практиковалась в качестве одной из мер поощрения. Единственным отличием служили белые нарукавные повязки с надписью «Im Dienst der deutschen Wehrmacht» («На службе германского Вермахта») у «хиви» и с тактической эмблемой дивизии у военнопленных, работавших при немецких частях{952}. В апреле 1943 г. для «хиви» были введены погоны, петлицы, кокарды и нарукавные знаки русских и украинских формирований (РОА и УВВ){953}. С февраля 1944 г., будучи окончательно уравненными в правах с немецкими солдатами, они носили немецкую форму, эмблемы и знаки различия с соответствующими национальными кокардами и нарукавными нашивками.
Сфера использования «хиви» в германских вооруженных силах была достаточно обширна и не ограничивалась одними только сухопутными войсками. В Люфтваффе, наряду с техническим и вспомогательным персоналом, имелись русские экипажи в составе немецких эскадрилий, а в Кригсмарине добровольцами из числа советских граждан комплектовались части берегового обслуживания, батареи зенитной и береговой артиллерии и даже команды вспомогательных судов. Своими «хиви» обзавелись и военизированные вспомогательные организации, такие как Имперская трудовая служба (RAD), военно-строительная Организация Тодта и транспортная организация «Шпеер». Если же говорить о географии их применения, то вспомогательный персонал из числа советских граждан был задействован практически на всех театрах военных действий — от Восточного фронта до Атлантического побережья Франции и от Норвегии до Северной Африки.
На основании отрывочных данных о численности «хиви», содержащихся в Военном дневнике ОКВ{954}, можно предположить, что на разных этапах войны она колебалась от 150 до 300 тыс. человек (в том числе от 10 до 25 тыс. в составе Люфтваффе). Главным источником их пополнения являлись бывшие военнослужащие Красной Армии, выполнявшие различные работы в интересах Вермахта, оставаясь при этом на положении военнопленных (от 100 до 250 тыс. человек). Вполне возможно, что эту категорию в некоторых случаях смешивают с «хиви», неоправданно завышая, таким образом, численность последних. Для определения численности «добровольных помощников» на завершающем этапе войны некоторые авторы ссылаются на справку, переданную правительством гроссадмирала К. Дёница 20 мая 1945 г. во Фленсбурге представителям союзного командования, которая определяет количество восточных добровольцев в Вермахте по состоянию на февраль 1945 г. в 665–675 тыс. человек, в т. ч. 600 тыс. — в сухопутных войсках, 50–60 тыс. — в Люфтваффе и 15 тыс. — в Кригсмарине{955}. Трудно сказать, на основании чего считается, что речь в данном случае идет именно о «хиви». Более вероятно, на наш взгляд, что данная справка оценивает общее количество советских граждан, состоявших на указанный момент на службе германских вооруженных сил.
Вспомогательная полиция в зоне военного управления
Первые охранные и полицейские части в зоне ответственности германской военной администрации возникли уже осенью 1941 г. по инициативе местных оккупационных властей во взаимодействии с представителями коллаборационистской администрации и именовались милицией или самообороной. Пытаясь разрешить проблему недостатка охранных частей в тыловых районах действующей армии, Верховное командование сухопутных войск (ОКХ) приказом 1-го обер-квартирмейстера Генерального штаба от 9 января 1942 г. уполномочило командование групп армий формировать в необходимом количестве вспомогательные охранные части — Hundertschaften (сотни) из военнопленных и жителей оккупированных областей, враждебно относящихся к советской власти{956}.
Многочисленные охранные и антипартизанские формирования создавались усилиями местных командных инстанций Вермахта от командующих тыловыми районами групп армий до командиров соединений, начальников гарнизонов, комендатур и полевой жандармерии. Таким образом, весной 1942 г. в тыловых районах групп армий и армий появилось множество охранных вспомогательных частей, не имевших, как правило, ни четкой организационной структуры, ни штатов, ни строгой системы подчинения и контроля со стороны немецкой администрации. Их функции заключались в обеспечении безопасности во время уборки урожая, охраны комендатур, складов, железнодорожных станций, мостов, автомагистралей, лагерей военнопленных, где они были призваны заменить немецких солдат, необходимых на фронте. Привлекались они также и к участию в антипартизанских операциях, для чего в отдельных случаях в составе таких отрядов формировались специальные «ягдкоманды».
В группе армий «Север» такие части были известны как Einwohnerkampfsverbaende или Einwohnerkampfsabteilungen (местные боевые соединения и отряды), в группе армий «Центр» — как Ordnungsdienst (Служба порядка), Volkswehr и Volksmilitz (Народная стража и Народная милиция), в группе армий «Юг» (впоследствии разделенной на группы армий «А» и «Б») — как Hilfswachmannschaften (вспомогательные охранные команды){957}. Формировавшиеся по территориальному принципу отряды насчитывали от 100 до 250 чел. Командование, в отличие от большинства восточных батальонов и рот, как правило, было русским, однако в редких случаях командирами отрядов назначались немцы. Личный состав был представлен местными жителями — добровольцами или призванными в порядке мобилизации, а также бывшими красноармейцами из числа окруженцев или освобожденных из немецких лагерей. Вооружением отряды обеспечивались с трофейных складов. Установленной формы одежды не было. Как правило, единственным отличием бойцов, ходивших в красноармейском или старом немецком обмундировании, а во многих случаях — в гражданской одежде, являлись нарукавные повязки с различными надписями. В августе 1942 г. для личного состава охранных частей была введена система знаков различия как для восточных батальонов и рот, но с петлицами не красного, а темно-зеленого цвета, хотя использование их на практике было ограниченным.
На территории Орловской области действовали части так называемой Народной стражи (Volkswehr), представлявшие собой созданные по территориальному принципу батальоны и роты. В ноябре 1942 г. три батальона Народной стражи — Трубчевский, Дмитровский и Кромский — были переименованы в 618-й, 619-й и 620-й восточные батальоны с переподчинением их командованию армейского тылового района. Приказом немецкого коменданта г. Орла в декабре того же года местные охранные формирования были реорганизованы в Народную стражу I — батальоны и роты, находившиеся в подчинении немецких комендантов, с возложенной на них функцией охраны объектов и борьбы с партизанами, и Народную стражу II (или уездную стражу) — небольшие группы в подчинении районных и волостных бургомистров (9—11 человек и далее из расчета 2–3 человека на 300 жителей), призванные обеспечивать охрану порядка{958}. К июню 1943 г. имелось 10 батальонов Народной стражи и 1 отдельная рота (всего свыше 5 тыс. человек). Личный состав этих частей на первых порах носил собственную одежду, однако позднее было выдано немецкое обмундирование. В марте 1943 г. была введена собственная система знаков различия, включавшая погоны с галунными лычками для нижних чинов, галуны на воротнике и рукаве, галуны и звезды на погонах для офицеров{959}.
По состоянию на февраль 1943 г. общая численность частей местной вспомогательной полиции тыловых оперативных районов оценивалась германским командованием в 60–70 тыс. человек{960}. В конце 1943 — начале 1944 г. эти отряды в основном прекратили свое существование, влившись в состав регулярных формирований восточных войск — восточных батальонов и рот, в то время как часть их личного состава дезертировала или перешла на сторону партизан.
Русская освободительная народная армия (РОНА)
Это антипартизанское соединение, действовавшее на территории Локотского автономного округа, первоначально возникло как местная разновидность отрядов вспомогательной полиции в зоне военного управления. В октябре 1941 г., когда германская армия оккупировала Орловщину и Брянщину, в поселке Локоть Брасовского района Орловской области под руководством главы местного самоуправления К. П. Воскобойника был сформирован отряд Народной милиции численностью в 20 человек{961}. К концу года, когда командование тылового района 2-й танковой армии Вермахта санкционировало создание в Локте автономного района, отряд Воскобойника вырос до 200 человек, а в близлежащих деревнях были организованы группы местной самообороны. Контингент Народной милиции и групп самообороны составили добровольцы из числа местной молодежи, а также оказавшиеся в окружении бойцы и командиры 3-й и 13-й армий Брянского фронта, которые предпочли службу в этих отрядах немецкому плену.
После гибели Воскобойника в бою с партизанами руководство самоуправлением принял его заместитель — инженер Б. В. Каминский, поселившийся в Локте незадолго до начала войны, после освобождения из концлагеря НКВД. Возглавив отряд Народной милиции, Каминский развернул против партизан активные действия и вскоре очистил от них значительную территорию. Убедившись, что местное самоуправление способно своими силами обеспечить безопасность тыловых районов, командование 2-й танковой армии реорганизовало Локотской район в уезд, а затем в округ, с включением в его состав 8 районов Орловской и Курской областей с общим населением 581 тыс. человек{962}. Обязав назначенного обер-бургомистром Каминского заботиться о спокойствии и порядке на территории вверенного ему округа и осуществлять поставки продовольствия для германских войск, оно дредоставило ему полную свободу действий.
Поскольку отряды местной полиции и самообороны не могли самостоятельно контролировать огромный район, из которого были выведены все немецкие войска, перед Каминским встала задача организации более многочисленных и хорошо вооруженных частей на регулярной основе. Осенью 1942 г. была объявлена мобилизация мужского населения 1922–1925 гг. рождения, которая носила принудительный характер — вплоть до привлечения уклонявшихся к суду по законам военного времени, взятия из семей заложников, выселения из дома и прочих репрессий{963}. Благодаря этим мерам в распоряжении Каминского оказалось несколько тысяч бойцов, что дало возможность переформировать разрозненные отряды и группы в подобие регулярной армии.
Рассматривая свою деятельность в масштабах всей России, локотской обер-бургомистр присвоил своим войскам претенциозное название — Русская освободительная народная армия (РОНА). К концу 1942 г. в ее составе имелись 14 стрелковых батальонов, бронедивизион, зенитная батарея, истребительная рота и комендантский взвод, объединенные в бригаду общей численностью 9,8 тыс. человек. Каждый батальон имел 4 стрелковые роты, минометный и артиллерийский взводы. На вооружении по штату полагалось иметь 1–2 орудия, 2–3 батальонных и 12 ротных минометов, 8 станковых и 12 ручных пулеметов{964}. Однако на практике, как в личном составе, так и в вооружении отдельных батальонов, единообразия не существовало. Их численность колебалась в пределах 300—1000 бойцов, а наличие вооружения зависело от характера выполняемых задач. В то время как одни батальоны располагали даже бронетехникой, другие были вооружены преимущественно винтовками и почти не имели ручных и станковых пулеметов{965}. На вооружении броне-дивизиона было 8 танков (КВ-1, 2 Т-34, 3 БТ-7, 2 БТ-5), 3 бронемашины (БА-10, 2 БА-20), 2 танкетки, автомашины и мотоциклы{966}.
В марте 1943 г. батальоны РОНА были объединены в 5 стрелковых полков по 3 батальона в каждом, а в мае сформирован отдельный гвардейский батальон в составе 2 стрелковых рот и 1 учебной. После второй мобилизации, проведенной весной того же года, численность РОНА достигла 12 тыс. солдат и офицеров. К 1 августа на ее вооружении имелось до 500 пулеметов, 40 минометов, несколько десятков полевых и противотанковых пушек, 10 танков различных типов и столько же бронемашин, 2 танкетки и 3 зенитных орудия{967}.
Поскольку опытных командных кадров в бригаде почти не имелось, по просьбе Каминского немцы предоставили в его распоряжение около 30 командиров Красной Армии из лагерей военнопленных. Однако кадровых военных по-прежнему не хватало, и командирами полков и батальонов иногда становились сержанты и старшины, а то и рядовые красноармейцы{968}. Взаимоотношения офицеров и солдат регламентировались дисциплинарным уставом, изданным в июле 1943 г. Установленной формы одежды не было: бойцы носили красноармейскую форму или гражданскую одежду, отдельные подразделения получили старое немецкое обмундирование. В качестве знаков различия в мае 1943 г. были введены кокарда, погоны и петлицы РОА. Нарукавный знак же был свой — с черным георгиевским крестом (в отличие от синего андреевского) и аббревиатурой РОНА{969}.
Подразделения РОНА привлекались к обеспечению безопасности во время уборки урожая, охране железных дорог и конвоированию эшелонов с продовольствием, а также осуществляли репрессии против лиц, уклоняющихся от уплаты налогов и саботирующих мероприятия самоуправления. Что же касается анти партизанской борьбы, то она не прекращалась ни днем, ни ночью. Нападения партизан на небольшие гарнизоны и диверсии на железных дорогах чередовались с карательными экспедициями каминцев в партизанские районы. Эта борьба велась с переменным успехом: удерживая под своим контролем территорию округа и временами нанося партизанам серьезные удары, бригада несла ощутимые потери, которые составляли в среднем 50—100 человек за операцию{970}.
В начале марта 1943 г., когда наступающие советские войска достигли окраин Локотского округа, 3-й и 5-й полки РОНА участвовали в боях против Красной Армии и понесли большие потери. При этом многие солдаты, не принимая боя, дезертировали, а до 700 человек перешло на сторону партизан{971}. Однако советское наступление не получило развития, и уже в апреле фронт стабилизировался. В мае — июне с целью обеспечить надежный тыл во время проведения операции «Цитадель» германским командованием была предпринята большая антипартизанская операция под наименованием «Цыганский барон», в которой принимали участие части нескольких дивизий, а также крупные силы восточных войск и полиции. 1-й и 5-й полки РОНА вместе с двумя немецкими дивизиями были задействованы в ходе ликвидации в лесах Трубчевского района крупного партизанского соединения численностью 6 тыс. человек. В июле, когда советские войска перешли в контрнаступление на северном фасе Курского выступа, 5-й полк РОНА и отдельные роты из других полков были приданы немецким частям и подразделениям и введены в бой в районе Дмитровска-Орловского{972}.
В августе положение Локотского округа стало угрожающим, и Каминский, после согласования с немецким командованием, отдал приказ об эвакуации РОНА и гражданского населения округа в район г. Лепель Витебской области БССР. 26 августа, погрузив танки, артиллерию и другую технику, части РОНА вместе с гражданской администрацией округа и членами семей — общим числом до 30 тыс. человек — выехали по железной дороге в Белоруссию{973}. Здесь бригада получила задачу: обеспечивать тыловые коммуникации 3-й танковой армии Вермахта, находившиеся под ударами партизанских соединений Лепельской зоны.
Как и в других восточных частях, в бригаде Каминского в это время усилился процесс разложения. В результате массового дезертирства и перехода на сторону партизан численность РОНА к началу октября сократилась более чем на две трети{974}. Тем не менее бригада сохраняла свою прежнюю структуру и материальную часть, включая танки и артиллерию. Размещенные по опорным пунктам вокруг нескольких городов и поселков, батальоны РОНА несли охранную службу, а 20–21 октября им удалось отразить нападение партизан на Лепель и Чашники. К началу ноября поредевшая бригада была пополнена белорусскими полицейскими и в декабре 1943 — январе 1944 г. вместе с немецкими войсками принимала участие в операциях по обеспечению коммуникаций и блокированию партизанских районов. Однако Каминскому так и не удалось наладить взаимоотношения с местным населением и обеспечить условия для более или менее сносного существования своих солдат и членов их семей, и в феврале 1944 г. РОНА вместе с гражданскими беженцами была передислоцирована в Западную Белоруссию, в район г. Дятлово{975}.
Весной 1944 г. в районе между Минском и Лепелем немцами был предпринят ряд крупных операций против действовавших здесь партизанских бригад. В операциях «Регенсшауэр» и «Фрюлингсфест» участвовала и бригада Каминского, включенная в состав боевой группы обергруппенфюрера СС К. фон Готгберга как штурмовая бригада РОНА{976}. Успешные действия бригады, наступавшей на наиболее трудном участке, были отмечены германским командованием, наградившим Каминского Железным крестом 1-го класса. По распоряжению Г. Гиммлера бригада была включена в состав войск СС с последующим развертыванием в дивизию, а ее командир получил чин бригадефюрера и генерал-майора войск СС.
В июле 1944 г. началось развертывание штурмовой бригады РОНА в 29-ю гренадерскую дивизию войск СС (русская № 1) в составе 72-го, 73-го и 74-го гренадерских полков, однако этот процесс так и остался незавершенным из-за вспыхнувшего в Варшаве восстания, в подавлении которого бригада была активно задействована. Из каждого полка РОНА, насчитывавшей к тому времени 6500 солдат и офицеров, было выделено по 300–400 добровольцев, которые составили сводный полк под командованием оберштурмбаннфюрера войск СС И. Фролова (всего 1700 человек, 4 танка Т-34, самоходное орудие СУ-76 и две 122-мм гаубицы), который 5 августа был введен в польскую столицу. Общее падение дисциплины в ходе тяжелых уличных боев вылилось в грабежи и насилия, как в отношении польского гражданского населения, так и германских подданных, что заставило немцев принять жесткие меры. 19 августа Каминского вызвали в Лодзь, где он был осужден военно-полевым судом СС и расстрелян, а спустя неделю остатки группы Фролова вывели из Варшавы{977}. При этом факт расстрела Каминского немцами был скрыт от его людей, которым сообщили, что их командир погиб, попав в партизанскую засаду{978}. В середине октября бригада была разоружена и переброшена на войсковой учебный полигон Нойхаммер, а в ноябре — в Мюнзинген на формирование 1-й дивизии РОА.
Восточные батальоны и роты
В отличие от национальных легионов, формирования восточных войск из представителей славянских народов СССР — восточные батальоны и роты — создавались исключительно ради удовлетворения насущных нужд германской армии в охранных и вспомогательных частях, — без какого бы то ни было политического подтекста. Лишь в начале 1943 г. в связи с изменением пропагандистских установок большинство восточных батальонов и рот стали номинально считаться частями Русской освободительной армии (РОА), а остальные — частями Українського визвольнего війська (УВВ).
В отличие от вспомогательных охранных и полицейских частей, создававшихся в тыловых районах действующей армии без какого бы то ни было единства относительно их организации и статуса, руководствуясь исключительно требованиями текущего момента, восточные батальоны и роты были настоящими регулярными формированиями, имели немецкий кадровый персонал, стандартное обмундирование (как правило, списанное немецкое или трофейное) и вооружение с трофейных складов, проходили обучение под руководством немецких офицеров и были способны выполнять самые разные функции — от охраны объектов до проведения карательных экспедиций в партизанские районы. Впрочем, во многих случаях восточные батальоны и роты создавались как раз на основе этих «диких» полицейских частей, которые сводились в более крупные единицы и получали соответствующую подготовку, оружие и униформу.
С августа 1941 г. прослеживается существование группы особого назначения «Титьен» (Eingreifgruppe Tietjen), сформированной на основе 9-й роты 18-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии из 9-й армии группы армий «Центр». Эта часть под командованием капитана Георга Титьена, созданная для борьбы с партизанами, начала вербовать в свои ряды русских добровольцев, и к 1 ноября насчитывала 300 добровольцев, разделявшихся на шесть рот по 50 человек, плюс 25–35 немцев на каждую роту. Тогда же начальником 582-го тылового района (9-я армия) была учреждена должность «штаб-офицера восточных войск 582» (Stabsoffizier der Osttruppen 582) для работы с русскими добровольцами, число которых в это время неуклонно росло. Вероятно, это было первое упоминание о «восточных войсках», превратившихся примерно через год в важный компонент обеспечения охраны тылов германской армии на советско-германском фронте. В марте 1942 г. группа «Титьен» получила артиллерийскую батарею из четырех 76,2-мм советских орудий, а ее дальнейший рост привел в сентябре того же года к формированию 1-го, 2-го и 3-го добровольческих батальонов 582-го тылового района, 582-й восточной запасной роты, 582-й восточной батареи и 582-го танкового взвода{979}.
С весны 1942 г. процесс создания русских добровольческих частей ускорился. В апреле в тыловом районе группы армий «Центр» для контроля над ним были созданы штабы особого назначения «Гольфельд» и «Кнот»{980}. Тогда же штабом «Гольфельд» в Бобруйске был сформирован восточный батальон «Днепр», а затем еще один батальон — «Березина», вместе с которым они составили 1 июня 1942 г. 1-й Восточный добровольческий полк общей численностью свыше 1 тыс. солдат и офицеров{981}. В июне — июле батальоны «Днепр» и «Березина» вели активные действия против партизан в Кировском и Кличевском районах Могилевской области (операция «Майский жук»), а в августе были переброшены в Светлогорский район Гомельской области, где уничтожили крупную партизанскую базу в деревне Нежная{982}.
К 20 июня в Бобруйске усилиями штаба «Гольфельд» был организован запасной батальон, готовивший пополнение для батальонов «Березина» и «Днепр», а также других восточных батальонов группы армий «Центр». В течение лета этим же штабом были сформированы батальоны «Двина» и «Припять», а штабом «Кнот» — батальон «Волга». Запасной батальон осенью 1942 г. был развернут в восточный запасной полк «Центр» трехбатальонного состава, при котором действовала офицерская школа. Кроме того, в Бобруйске был сформирован конный эскадрон и несколько артиллерийских батарей{983}. В отличие от большинства восточных частей, командный состав вышеназванных батальонов комплектовался из числа бывших советских офицеров, а немецкий персонал был представлен офицерами связи при штабе полка и батальонов и инструкторами в ротах. В формировании названных частей немцам помогали офицеры-эмигранты. Один из них, подполковник Н. Г. Яненко, был назначен командиром восточного запасного полка «Центр».
Добровольческий полк «Десна» начал формироваться в феврале 1942 г. в Орджоникидзеграде первоначально как украинский батальон. В апреле того же года командование 532-го тылового района (2-я танковая армия) приступило к формированию полка, используя для этого как военнопленных, так и местное население, и в короткий срок укомплектовало два батальона четырехротного состава. До конца сентября к ним прибавились еще один батальон, артдивизион, штабная рота и отдел боевой подготовки. Численность полка достигала 2700 человек, а на вооружении состояло 2 гаубицы калибра 122 мм, 6 орудий калибра 76 мм и 6 противотанковых пушек — 45 мм, 9 батальонных и 24 ротных миномета, 46 пулеметов, винтовки Мосина и французские карабины{984}. Командиром полка был назначен майор Вайзе (первоначально полк назывался его именем), которого в сентябре сменил подполковник Цебиш. Батальонами командовали немецкие офицеры, а более мелкими подразделениями — бывшие командиры РККА, причем последние назначались на должности лишь после доказательства своей надежности в бою{985}.
Свои особенности имел процесс формирования восточных частей в тыловых районах группы армий «Север». Так, командование 18-й армии в силу местных особенностей своего тылового района уже в сентябре 1941 г. сформировало шесть эстонских охранных батальонов (в том числе один запасной), к которым в июне следующего года прибавились один финский (187-й) и два русских (188-й и 189-й). Основой для их формирования послужили восемь «сотен» (Hundertschaften), сформированных в соответствии с приказом 1-го квартирмейстера Генерального штаба от 9 января 1942 г.{986}В составе 16-й армии группы в июне 1942 г. из шести русских добровольческих рот был создан антипартизанский батальон (Partisanenjäger-Abteilung АОК 16), включавший также батарею с трофейными советскими орудиями. В октябре он был развернут в 16-й егерский добровольческий полк (Freijäger-Regiment 16) в составе трех батальонов, двух артиллерийских батарей и роты связи{987}. Еще два русских охранных батальона (410-й и 510-й) были сформированы в июне 1942 г. штабом X армейского корпуса 16-й армии{988}.
К концу 1942 г. почти каждая из действовавших на Восточном фронте немецких дивизий имела одну, а иногда две русские или украинские роты, а корпус — роту или батальон. В распоряжении командования тыловых районов групп армий имелось по несколько восточных батальонов и рот, а в составе охранных дивизий — восточные конные дивизионы и эскадроны. Помимо этого, имелись роты самоохраны при комендатурах, отряды и команды по охране железных и шоссейных дорог, предприятий и лагерей военнопленных. В национальном отношении состав большинства подобных частей был смешанным, с преобладанием русских, украинцев и белорусов. Несколько восточных батальонов и рот, действовавших в оперативном районе группы армий «Север», были укомплектованы эстонцами, латышами, литовцами и финнами. Каждый батальон обычно включал 3–4 стрелковые роты по 100–200 человек в каждой, взводы: управления, минометный, противотанковый, артиллерийский, — объединенные, как правило, в составе штабной роты. На вооружении имелось 2–4 орудия калибра 76,2 мм, 2–4 противотанковые пушки калибра 45 мм, 2–4 батальонных и 4— 12 ротных минометов, станковые и ручные пулеметы, винтовки и автоматы{989}. Командование батальонами и ротами находилось в руках немецких офицеров, имевших заместителей из числа бывших командиров Красной Армии и офицеров-эмигрантов. В редких случаях практиковалось назначение «туземных» командиров во главе эскадронов и рот.
По данным на 5 мая 1943 г., в состав восточных войск Вермахта входили: 1 восточный запасной полк, 74 батальона (в т. ч. 7 украинских, 4 эстонских и 1 латвийский), 114 рот (в т. ч. 9 украинских, 2 литовские, 1 латвийская и 1 эстонская) — общей численностью свыше 60 тыс. человек{990}. Большая часть восточных батальонов и рот получили в октябре — ноябре 1942 г. стандартные номера, начиная с 601-го. Другие батальоны носили номера армейских (510, 516, 581, 582 и др.), корпусных (308, 439, 441, 456 и др.) и дивизионных (197, 263, 268 и др.) частей, в зависимости от того, где они формировались. Большая часть восточных батальонов и рот были пехотными, однако наряду с ними имелись конные дивизионы (207, 281, 285, 580) и эскадроны (113, 168, 201, 2/203, 2/221, 286 1 и 2/299, 385), артиллерийские дивизионы (621, 752) и батареи (553, 582, 614, 1 и 2/670), саперные батальоны (666, 672), строительные батальоны (62, 134, 176, 194), подразделения снабжения (156, 550, 555, 606, 608, 609, 611, 644, 645, 650–652), штабные (632) и связи (671,673).
Для координации действий восточных частей в группах армий и армиях Восточного фронта в конце 1942 — начале 1943 г. были созданы штабы командующих восточными войсками особого назначения (Osttruppen zum besondere Verfügung — z.b.V). Всего было сформировано 11 бригадных штабов, носивших порядковые номера с 701-го по 704-й, с 709-го по 712-й, 721-й, 741-й, а позднее еще 6 полковых — с 750-го по 755-й{991}. На должности командующих восточными войсками особого назначения были назначены: генерал-майоры Б. Вартенберг (703) и В. Вайс (704), полковник К. Ульмер (702), К. Гейзер (709), В. Хеннинг (710), В. Фрайтаг (741) и другие. При штабах были учреждены должности штаб-офицеров по обучению и подготовке восточных войск, на которые назначались бывшие командиры Красной Армии, согласившиеся сотрудничать с немцами. Так, при штабе 710-го полка восточных войск особого назначения на эту должность был назначен бывший командир 41-й стрелковой дивизии РККА и бригады «Русской национальной народной армии» полковник В. И. Боярский, а при штабе 721-го полка — бывший командир 389-й стрелковой дивизии полковник С. К. Буняченко. Их задачей являлось оказание помощи командующим в части надзора за настроением и надежностью восточных батальонов, а также постановка пропаганды, идейной и боевой подготовки их личного состава{992}.
Русский командный состав для восточных частей готовился в специально созданных офицерских и унтер-офицерских школах. Наиболее крупная школа для подготовки офицеров, унтер-офицеров и переводчиков для русских частей была организована в Мариамполе (Литва) под руководством бывшего полковника Красной Армии В. Г. Ассберга (Арцезо){993}. Другие школы действовали в Бобруйске, Витебске, Пскове, Пожаревице, Сольцах, причем каждая из них обслуживала части, дислоцировавшиеся в данном районе. Так, Бобруйская школа, во главе которой стоял бывший подполковник РККА Оборин, готовила командный состав для восточных батальонов тылового района группы армий «Центр», а офицерская школа в Сольцах — для восточных частей 16-й армии{994}. Подготовка личного состава из числа военнопленных и жителей оккупированных территорий осуществлялась в запасных частях, организованных при группах армий и полевых армиях: в группе армий «Центр» — упоминавшийся ранее восточный запасной полк «Центр», в 4-й армии — 4-й восточный запасной батальон, в 16-й армии — 16-й восточный запасной батальон и т. д. Обучение производилось по немецким уставам и с использованием немецких команд.
Поскольку согласно распоряжению Гитлера личному составу восточных частей запрещалось носить немецкие эмблемы и знаки различия, в соответствии с приказами, изданными в августе и ноябре 1942 г., была введена система знаков различия для восточных батальонов и рот, включавшая погоны и петлицы с серебряными лычками и галунами в соответствии со званием, темно-зеленую кокарду с красной вертикальной полоской и нагрудную эмблему в виде вписанной в ромб свастики со стилизованными крыльями. Командиры частей и подразделений из числа русских, не являвшиеся чинами Вермахта, были обязаны носить вместо погон узкие наплечные шнуры, какие были введены в 1940 г. для зондерфюреров — военных чиновников, не имеющих офицерского звания{995}. Петлицы первоначально были установлены красные, позднее — полевые серые с красной выпушкой. В апреле — мае 1943 г. была введена новая система знаков различия, включавшая темно-зеленые погоны русского образца с красной выпушкой, темно-зеленые петлицы с продольной галунной полоской, а также кокарды и нарукавные знаки для русских (РОА) и украинских (УВВ) частей{996}.
Деятельность большинства созданных германским командованием местных вспомогательных формирований с самого начала ограничивалась охранной службой на оккупированных территориях. Причем если первоначально местные формирования старались использовать в наиболее спокойных районах, то со временем сложная обстановка на оккупированных территориях заставила германское командование все активнее вовлекать эти силы в борьбу с партизанами. При тех сложностях, которые доставляли вермахту действия советских партизан, использование восточных частей в антипартизанской борьбе приносило оккупантам ощутимую помощь. Знание местности и языка давало этим частям большие преимущества по сравнению с немецкими войсками, и фактически ни одна серьезная операция по «умиротворению» тыловых районов не обходилась без их участия. Иногда обстановка вынуждала немецкое командование направлять некоторые восточные части на фронт. В течение 1942–1943 гг. появление восточных частей отмечалось под Ленинградом и Старой Руссой, а также в Донбассе, причем в ряде случаев их использование преследовало пропагандистские цели и было рассчитано на привлечение перебежчиков из рядов противника.
К началу сентября 1943 г. русские восточные батальоны располагались на фронте следующим образом. В составе группы армий «Север» действовали 653-й, 654-й, 661-й, 662-й, 663-й, 664-й, 665-й, 666-й саперный, 667-й, 668-й, 669-й восточные батальоны, 207-й, 281-й и 285-й конные дивизионы. Здесь же находились 16-й запасной батальон, 550-й батальон артиллерийского снабжения и 574-й батальон снабжения. В составе группы армий «Центр» действовали восточный учебный полк «Центр», 134-й, 229-й, 253-й, 268-й, 308-й, 339-й, 406-й, 412-й, 427-й, 441-й, 1/447-й, II/447-Й, 453-й, 456-й, 600-й, 601-й, 602-й, 603-й, 604-й, 605-й, 615-й, 616-й, 617-й, 618-й, 619-й учебный, 620-й, 627-й, 628-й, 629-й, 630-й, 633-й, 634-й, 635-й, 636-й, 642-й, 643-й, 646-й, 647-й, 648-й, 649-й, 680-й, 681-й восточные батальоны, 580-й конный и 621-й артиллерийский дивизионы, 4-й запасной и 134-й строительный батальоны. В составе группы армий «Юг», где действовали главным образом части восточных легионов, а также казачьи и украинские, количество русских восточных батальонов было минимальным: 454-й саперный, 556-й и восточный батальон «Кранц», а также I и 559-й строительные батальоны. Что же касается группы армий «А», то в ней русских батальонов не было совсем. Правда, во всех четырех группах армий имелось значительное количество отдельных русских рот, эскадронов и батарей, включая как боевые части (в т. ч. две танковые роты в составе 213-й и 454-й охранных дивизий группы армий «Юг»), так и строительные и снабжения{997}.
Восточные батальоны с самого начала находились под постоянным воздействием советской пропаганды, направленной на их разложение и переход на сторону Красной Армии и партизан. Однако, пока германская армия была еще сильна и удерживала в своих руках стратегическую инициативу, последствия этой пропаганды имели весьма ограниченный характер. Летом 1943 г. положение в корне изменилось: теперь некоторые командиры восточных частей стали сами искать встречи с партизанами, чтобы перейти со своими людьми на их сторону и тем самым заслужить прощение. По данным разведотдела Центрального штаба партизанского движения, в период с июня по декабрь 1943 г. на сторону партизан с оружием в руках перешло более 10 тыс. солдат восточных формирований{998}. Это было не так уж много по сравнению с их общей численностью, однако внушало серьезные опасения за надежность остальных частей в условиях продолжающегося кризиса на фронте. Наибольшее число случаев перехода пришлось на сентябрь, что явилось следствием немецкого отступления после провала операции «Цитадель». Это повлияло на позицию германского командования относительно дальнейшего использования восточных батальонов. Гитлер собирался разоружить русские части, а их личный состав отправить на работу в угольные шахты. Однако представители командования сумели убедить его отказаться от столь жестких мер, предложив перебросить батальоны на второстепенные театры военных действий, что дало бы возможность использовать освободившиеся немецкие войска на советско-германском фронте, и ограничиться разоружением лишь тех частей, надежность и верность которых действительно вызывала сомнения. Решение о замене немецких батальонов на Западе восточными частями было принято 25 сентября 1943 г., а 10 октября вышел приказ о переброске русских батальонов во Францию, Италию и Данию, которая была в основном завершена к концу года. Примерно 5–6 тыс. добровольцев были разоружены как ненадежные{999}.
Предпринимая такую непопулярную меру, как вывод русских батальонов с Восточного фронта, германское командование стремилось, с другой стороны, стимулировать их боевой дух. Это выражалось, в частности, в переименовании восточных войск (Osttruppen) в добровольческие соединения (Freiwilligen Verbände), а также создании у бойцов этих формирований впечатления об окончательном уравнении их в правах с немецкими солдатами. К этому времени обмундирование восточных батальонов было в основном стандартизировано на основе немецкой полевой формы, хотя несколько частей получили специально изготовленную для них форму, пошитую из синевато-серого сукна. Согласно приказу генерала добровольческих соединений от 20 февраля 1944 г., личному составу всех восточных формирований было предписано ношение немецкого обмундирования и знаков различия, включая погоны, петлицы и нагрудные эмблемы. В качестве национальных отличий сохранялись кокарды и нарукавные знаки. Одновременно солдаты этих частей получили право награждения всеми германскими наградами, включая Железный крест{1000}.
К началу июня 1944 г. на строительстве укреплений немецкого «Атлантического вала» и на охране побережья Атлантики было задействовано около 30 русских добровольческих батальонов. Большая их часть располагалась на побережье Северного моря, пролива Ла-Манш, на Бретонском полуострове и Нормандских островах в подчинении 15-й и 7-й армий немецкой группы армий «Б» генерал-фельдмаршала Э. Роммеля (439-й, 441-й, 561-й, 602-й, 605-й саперный, 618-й, 628-й, 629-й, 630-й, 633-й, 634-й, 635-й, 636-й, 642-й, 643-й, 649-й, 281-й конный, 285-й самокатный, 621-й и 752-й артиллерийские дивизионы, 1-й, 2-й и 3-й батальоны полка «Центр»), На средиземноморском побережье (19-я армия группы армий «Г») дислоцировались шесть восточных батальонов (601-й саперный, 661-й, 663-й, 665-й, 666-й, 681-й). Все эти части были, как правило, включены в состав полков немецких дивизий в качестве третьих и четвертых батальонов. Четыре батальона (406-й, 615-й, 654-й, 680-й) были задействованы в борьбе против сил Сопротивления в восточных областях Франции, а еще два (600-й и 669-й) — в Бельгии и Северной Франции{1001}. Поскольку батальоны запасного полка «Центр» из Бобруйска были задействованы на охране побережья в качестве боевых батальонов, роль учебно-запасной части для русских и украинских формирований перешла к сформированному в декабре 1943 г. 4-му восточному добровольческому кадровому полку, дислоцированному с февраля 1944 г. в Намюре (Бельгия). Полк включал три батальона — запасной, учебный и выздоравливающих, учебную артиллерийскую батарею (бывшую 203-ю) и учебный конный эскадрон (бывший 1/221-й){1002}.
Летом 1944 г. восточные батальоны первой линии оказались вовлеченными в грандиозное сражение против высадившихся в Нормандии войск западных союзников. Как сообщалось в сводке ОКБ, 439-й, 441-й, 635-й и 642-й батальоны «сражались с необыкновенной храбростью, несмотря на свое плохое снаряжение». От 441-го батальона после двух недель боев осталось не более трети от первоначальной численности{1003}. Генерал-майор Нидермайер, занимавший в то время должность начальника штаба добровольческих соединений на Западе, отмечал, что «практика боев с союзниками показала низкую боеспособность этих частей. Добровольцев, вооруженных старыми русскими винтовками, бросали в бой против превосходно оснащенных войск союзников, и несмотря на ожесточенное сопротивление некоторых из них, восточные батальоны либо уничтожались, либо отступали под ударами превосходящих сил противника»{1004}.
На 29 сентября 1944 г. потери восточных войск на Западе составляли 8400 человек, из которых 7900 числились пропавшими без вести (в основном пленные, дезертиры и перебежчики). Низкая боеспособность восточных частей привела германское командование к решению об их разоружении и использовании на фортификационных работах. В результате переговоров генерала добровольческих соединений Э. Кёстринга с начальником штаба главнокомандующего на Западе генералом 3. Вестфалем было достигнуто соглашение о том, что все добровольцы, включая организованно отступивших с немецкими войсками и отставших от своих частей, будут направляться на работы по укреплению «Западного вала» — линии оборонительных сооружений вдоль западной границы Германии. Однако при этом они сохраняли свое оружие и после окончания работ должны были вернуться в места прежней дислокации{1005}. Впоследствии некоторые из этих частей были отправлены на формирование дивизий РОА.
В январе — апреле 1945 г. из русских батальонов, несших с конца 1943 г. охранную службу на территории Дании (603-й, 653-й, 662-й, 667-й, 674-й), была сформирована 599-я русская гренадерская бригада в составе двух русских (1604-го и 1605-го) полков, к которым был присоединен еще один (1607-й) — кавказский{1006}. Эти полки имели единую нумерацию с полками 1-й дивизии РОА (600-й пехотной), однако бригада до самого конца войны оставалась в составе Вермахта. В марте 1945 г. один из двух русских полков 599-й бригады (1604-й) был отправлен на Одер-ский фронт, где присоединился к 1-й дивизии РОА. Из других русских частей, не вошедших в состав РОА, на Восточном фронте в конце войны действовали 580-й конный дивизион (в составе 1-й танковой армии), 553-й батальон (в составе 9-й армии) и 7-й батальон (в составе 7-й пехотной дивизии 2-й армии), а также 5 строительных батальонов и большое количество отдельных рот{1007}.
В составе германских войск групп армий «Б» и «Г» на Западном фронте в конце марта 1945 г. действовали 4-й русский полк (бывший запасной добровольческий) и два строительных батальона (601-й и 605-й){1008}, хотя по другим данным остатки последних были переданы на формирование дивизий РОА{1009}. Шесть русских и украинских батальонов продолжали сражаться в составе гарнизонов немецких крепостей «Атлантического вала» — Лориана (634-й батальон, 281-й конный и 285-й самокатный дивизионы), Сен-Назера (636-й батальон, I батальон полка «Центр») и острова Джерси (643-й батальон). В Италии до конца войны действовали девять русских батальонов (339-й, 406-й, 412-й, 555-й, 556-й, 560-й, 616-й, 617-й, 620-й), принимавшие участие в боях с партизанами и англо-американскими войсками{1010}.
Русские добровольцы в Люфтваффе
Подобно сухопутным войскам, своими восточными добровольцами стремились обзавестись и германские военно-воздушные силы. Речь идет прежде всего о наземном вспомогательном персонале, включая команды аэродромного обслуживания, охранников, водителей, переводчиков и т. д. Штатная численность этого персонала в период с марта по декабрь 1943 г. выросла с 17,5 до 25,1 тыс. человек, в то время как фактическая — с 11,3 до 17,6 тыс.{1011} Из числа этого контингента были сформированы отдельные воинские части, а также роты технического обслуживания и роты пропагандистов. К концу 1944 г. в германских ВВС служило 22,5 тысячи русских добровольцев и, помимо того, 120 тысяч военнопленных, которые составляли значительный процент обслуживающего персонала в зенитных батареях и строительных частях{1012}. Особую категорию среди добровольцев составляли 14 тысяч русских «помощников Люфтваффе и ПВО» (Luftwaffen- und Flakhelfer) — 10 тыс. юношей и 4 тыс. девушек в возрасте от 15 до 20 лет, завербованных в состав вспомогательной службы ПВО на оккупированной территории и в лагерях принудительно эвакуированных при участии Гитлерюгенда. С 4 декабря 1944 г. они именовались также «воспитанниками СС» (SS-Zöglinge){1013}.
Помимо различных вспомогательных подразделений, предпринимались и попытки создания добровольческих летных частей. Первая из них относится к августу 1942 г. и связана с формированием в районе Орши Русской национальной народной армии (РННА), в составе которой было организовано авиазвено из пленных советских летчиков под командованием майора Филатова, правда, так и не получившее самолетов{1014}. К идее создания русской авиачасти вернулись осенью 1943 г., когда подполковник Люфтваффе Г. Хольтерс предложил сформировать летную часть из русских добровольцев, готовых сражаться на стороне Германии. Уже в октябре того же года в Сувалках был создан специальный лагерь, где отобранные в лагерях военнопленных летчики, штурманы, механики и радисты проходили медицинское обследование, проверку профессиональной пригодности и психологические тесты. Признанные годными обучались на двухмесячных подготовительных курсах, после чего получали воинское звание, приносили присягу и переводились в состав группы Хольтерса, дислоцированной в Морицфельде (Восточная Пруссия), где использовались соответственно своей специальной подготовке{1015}.
На первых порах летный и технический составы занимались приведением в порядок трофейных машин. Затем русским летчикам разрешили совершать учебно-тренировочные полеты и, наконец, участвовать в боевых действиях. Группа занималась воздушной разведкой, забрасыванием в советский тыл пропагандистского материала и парашютистов-разведчиков. Боевые вылеты производились в составе немецких эскадрилий, но с течением времени русские экипажи стали получать самостоятельные задания. В декабре 1943 г. в составе группы ночных бомбардировщиков «Остланд» 1-го воздушного флота из летчиков группы Хольтерса была создана 1-я восточная эскадрилья, имевшая на вооружении в разное время от 9 до 12 трофейных самолетов У-2. В марте 1944 г. она была передана в состав 6-го воздушного флота и действовала в Белоруссии, выполняя разведывательные полеты и бомбовые удары по партизанским базам. До своего расформирования в июле 1944 г. группа совершила не менее 500 боевых вылетов, потеряв 3 самолета и 9 человек убитыми. Личный состав группы Хольтерса в дальнейшем послужил основой для создания военно-воздушных сил РОА{1016}.