[573] Это гарантировало, что эвакуация легионеров будет очень жаркой. Вообще все действия французских войск и легионеров сильно затрудняла неразбериха в командовании — на поверку оказывалось, что почти никто не знал, кто кому реально подчиняется. В боях это становилось одной из главных причин неудач. Сначала все шло у французов относительно удачно. В середине октября 1950 года, сосредоточив превосходящие силы, в которые вошли и несколько батальонов легионеров, у Тай-Нгуен, приблизительно в 75 километрах от Ханоя, то есть сравнительно рядом с крупными базами французов, силы Карпантье успешно овладели им. Потерь у легионеров при этом почти не было, хотя и пришлось им мокнуть все это время под проливными дождями, полмесяца не имея возможности даже просушиться. Между тем сама эвакуация осажденных фортов продвигалась менее успешно. В тот день, когда Зиап уничтожал гарнизон легионеров в Донг-Ке, 16 сентября 1950 г., генерал Карпантье приказал полковнику Лепажу начать движение из поста Ланг-Сон к форту Тат-Ке. Большую часть его сил составляли мало боеспособные части из марокканских арабов. Из Тат-Ке он должен был двинуться к форту Донг-Ке, у которого его отряд должен был соединиться с эвакуированными гарнизонами постов Нам-Нанг и Као-Банг. Между Тат-Ке и Ланг-Сон расстояние составляло около 100 километров, но что это были за километры! Узкая дорога, которую нередко перечеркивали оползни и движение по которой сильно затрудняли взорванные мосты, стала настоящим адом для колонны Лепажа. Тем не менее, ведя тяжелые бои, через три дня Лепаж пробился к Тат-Ке. Здесь его ждал выброшенный накануне, 18 сентября, 1-й Иностранный парашютный батальон легионеров, первый состав которого почти исключительно состоял из немцев. Как свидетельствует американский эксперт Ф.Д. Дэвидсон, «это была ударная часть, которая могла бы стать для Лепажа и его отряда большим подспорьем. Однако элитные «пара» всегда с презрением относились к другим французским солдатам, не отличавшимся столь же высоким уровнем профессионализма. Немцы, по большей части бывшие эсэсовцы, с недоверием смотрели на североафриканцев из Ланг-Сона. Офицеры из 1-го Иностранного парашютного батальона быстро учуяли нерешительность Лепажа и поняли, что он — неуверенный в себе человек. Сделанное открытие их насторожило. Таким образом, посланные Лепажу подкрепления, вместо того чтобы усилить его отряд, только еще больше ослабили его. Нет ничего более разрушительного для морального состояния подразделения, чем недоверие к командиру и презрение к части, бок о бок с которой предстоит окунуться в сражение».[574] В оправдание Лепажа стоит сказать, что он не был готов к роли начальника подобного отряда по причине того, что был артиллеристом, мало знакомым с тактикой пехоты, и просто больным человеком, которому было пора на покой, а не на проведение столь сложной операции. Кроме того, некомпетентность Лепажа объясняется и тем, что, несмотря на то что благодаря разведке коммунисты знали все о предстоящей операции, сам начальник отряда, которому поручалась эвакуация гарнизонов фортов, своей задачи не знал, получая лишь указания «двигаться туда-то». Находясь в Тат-Ке и руководствуясь указаниями из штаба Карпантье «не давать солдатам расхолаживаться и не позволять мечам ржаветь в ножнах», Лепаж был вынужден проводить каждодневные рейды для «зачисток» в радиусе нескольких километров от форта. Это привело к еще большему падению морального духа среди солдат. Дело не только в больших потерях, которые они несли, всякий раз выходя за пределы форта. Такие рейды сильно изматывали физически. Кроме того, в результате таких рейдов отношения легионеров к марокканцам еще больше ухудшились. Однажды парашютисты скрытно подошли к застигнутой ими группе коммунистов и почти полностью уничтожили ее. В это время марокканцы прикрывали пути возможного отхода легионеров. Но они не выдержали удара другой группы вьетнамцев, которая подошла для выручки своих, и побежали. Легионеры оказались в результате в тяжелейшей ситуации — толпы вьетнамцев, подобно саранче, навалились на них со всех сторон, в том числе и с тыла, откуда их мало кто ждал, зная, что там находились марокканцы. И хотя парашютисты, проложив себе дорогу по вражеским трупам штыками и гранатами, все же вырвались с минимальными потерями, понятно, что данный эпизод не прибавил у них любви к арабам.[575] Между тем до Тат-Ке добрались несколько уцелевших легионеров из уничтоженного гарнизона Донг-Ке. Полковник Констан, узнав об этом, 30 сентября приказал Лепажу вновь отбить этот форт, находящийся всего в l8 километрах от Тат-Ке, ко 2 октября. Он совершенно не учитывал, что в условиях труднопроходимой местности и проливных дождей использовать авиацию и тяжелое вооружение Лепаж не мог, а численность противника значительно превышала его отряд. Обо всем этом несчастный командир доложил высшему командованию, но это никого не волновало. Во второй половине дня 30 сентября 1950 г. Лепаж приказал трем батальонам марокканцев и батальону легионеров-парашютистов выступить на Донг-Ке. Сразу после этого он исповедовался и причастился, сказав своему другу: «Назад мы не вернемся».[576] Между тем, не встречая сопротивления, в 5 часов вечера, отряд Лепажа достиг высот у руин Донг-Ке. Из разрушенного форта вьетнамцы подвергли его силы мощному минометному обстрелу, отразив все попытки занять укрепления огнем из пулеметов. Тогда Лепаж отложил решающую атаку на 2 октября. Согласно его плану, марокканцы атаковали Донг-Ке с запада, а легионеры — с востока. Несмотря на все усилия, овладеть Донг-Ке из-за тяжелой для продвижения местности и превосходящих сил противника не удалось.[577] В этот день Лепажу сбросили с самолета приказ, в котором ему наконец расшифровали смысл задачи. Поскольку овладеть Донг-Ке не удалось, ему было приказано двигаться в обход этого форта и вновь выйти на «трассу № 4» и соединиться 3 октября у Нам-Нанга с отрядом полковника Шартона из эвакуируемых постов. Для этого отряду Лепажа надо было пройти через непроходимые джунгли, не имея проводников и карт местности. Запас еды и воды приходилось при этом нести на себе, что изматывало и без того дико уставший отряд. В то же время многотысячный противник, отлично знавший местность и ничем, кроме личного оружия, не отягощенный, поскольку для транспортировки продовольствия Зиап использовал многочисленных специальных носильщиков, находился в очень хороших условиях, которые гарантировали разгром Лепажа. Короче говоря, отряд Лепажа, в который входил лучший во французской армии парашютный батальон, отправляли на верную гибель. О том, насколько было отчаянным положение отряда Лепажа вообще и легионеров-«пара», свидетельствует тот факт, что, узнав о полученном Лепажем приказе, генерал Алессандри сразу связался с Карпантье и, нарушая субординацию, сказал ему: «Отмените все. Если вы этого не сделаете, вы совершите преступление».[578] Но этот отчаянный призыв так и остался не услышанным. В ночь со 2- го на 3-е октября отряд Лепажа растворился в джунглях. Что же делал в это время начальник гарнизонов осажденных фортов, полковник Шартон, старый, закаленный в боях легионер? В это время он, согласно плану Карпантье, должен был без всякого шума, «без труб и барабанов», выйти из форта Као-Банг по направлению к форту Нам-Нанг. Таким образом, он должен был бросить все имевшиеся здесь боеприпасы общим весом в 150 тонн и тяжелое вооружение, а говоря русским языком, просто подарить все это коммунистам. Шартон, сурово наказывавший своих подчиненных, если хотя бы одна винтовка оставлялась легионерами на поле боя, в этом случае должен был вручить вьетнамцам целый склад оружия и боеприпасов. Поэтому, чтобы не пасть в глазах своих людей, тем более накануне крайне тяжелой операции по прорыву к своим, он не выполнил такого приказа. Карпантье рассчитывал, что, уйдя «тихо», Шартон сможет обмануть вьетнамцев относительно точного времени начала операции по прорыву осажденных гарнизонов. Однако Шартон считал, что противник и так обо всем оповещен, и потому он одним мощным взрывом поднял на воздух все то, что не мог вывезти из Као-Банга. Этот взрыв просигналил Зиапу, что Шартон начинает прорыв из западни и надо поторопиться с уничтожением его отряда. Его отряд состоял из 1600 солдат, почти половину которых составлял 3-й батальон 3-го Иностранного пехотного полка Легиона, бывший главной силой группы Шартона. Остальными были марокканцы. С ними уходили все те, кому с установлением здесь власти коммунистов грозила расправа: около тысячи вооруженных местных вьетнамцев-националистов, местное гражданское население и проститутки, численность которых достигала 500 человек. Кроме того, колонну отягощали грузовики с двумя пушками и присоединившаяся колонна из женщин, раненых и детей. Поэтому движение колонны Шартона было не стремительным марш-броском, а замедленной эвакуацией, чем неизбежно должны были воспользоваться вьетнамцы-коммунисты. Поэтому даже выход колонны был замедленным: он произошел не в ночь со 2-го на 3-е октября, а к вечеру 3 октября. Тем не менее вначале все складывалось хорошо: 4 октября она благополучно достигла Нам-Нанга. Однако Лепажа там не было. В это время его отряд истекал кровью в неравном бою в джунглях к югу от Донг-Ке. Сведения об этом поступили Шартону радиосообщением из Ланг-Сона одновременно с приказом помочь Лепажу. Совершенно неожиданно роли поменялись: теперь уже Шартон должен был спасать отряд Лепажа, а не наоборот. Наткнувшись по дороге в Донг-Ке на крупные силы противника и выяснив, что этим путем ему к Лепажу не пробиться, Шартон взорвал пушки и грузовики, а также максимально облегчил ношу солдат. Он решил идти другим, почти никому не известным путем по тропе Куанг-Льет. По свидетельству американского эксперта Ф.Б. Дэвидсона, «Шартон был хорошим солдатом и потому немедленно приступил к выполнению приказа».