как в огне. Работаем по ночам. Темень — хоть глаз выколи. Падаем в ямы, выбитые снарядами. Набираем воды в башлыки. Покрываемся с ног до головы грязью. Все мокро и сыро. И нет ничего ужаснее мороза, когда все члены тела влажные. Три дня почтовое сообщение было совершенно прервано; вчера получил письмо с громадным опозданием. Получил вашу книгу «Записки Анны». Прочел с огромным вниманием, прочту еще раз. Очень оригинальна по сюжету и по форме. А Сергеев-Ценский мне не нравится, не люблю я его «манерничания». Пишите, пишите чаще»[206]… Данный источник — очерк под названием «Из тяжких страниц истории еврейского народа», представляет собой документ, интересный тем, что в нем содержатся данные относительно службы евреев, выходцев из России, в Английском иностранном легионе, созданном на время Первой мировой войны: «Нас было 490 человек, взятых в плен турками в Палестине. Впихнутые в здание, где могли максимум поместиться 150 человек, мы работали по 18 часов в сутки, подгоняемые нагайками «за непокорство» или усталость, в мечте об освобождении. Оно пришло наконец, когда приехали американские пароходы и увезли нас в Александрию. Так был сформирован Иностранный легион из 594 человек, причем офицерами также назначили евреев, и лишь полковник и капитан оказались англичанами. Фамилия полковника была Гендерсон. Единственное требование, которое предъявили при записи добровольцы, — было требованием об отправке их в Газу, в Палестину. Обещание это было дано, но вместо Палестины их отправили все же в Дарданеллы, где Легион был разбит. Оставшихся в живых насчитывалось 111 человек. Несмотря на хорошую пищу и одежду, ужасное отношение к нам начальства до такой степени деморализовало и измучило легионеров, что требование о роспуске Легиона и зачислении нас в английские регулярные полки стало, как и во Франции, вопросом самым серьезным и неотложно существенным. Но добиться этого не удалось. Само собой разумеется, что наиболее удобной почвой, на которой и разыгрались тяжелые инциденты, был вопрос религиозный. Происходили сцены такого рода: евреи молятся, 5 часов утра. Подходит капитан. Роллер, еврейский банкир, молился. Капитан спрашивает его, почищена ли его лошадь. Еврей, не прерывая молитвы, кивком головы отвечает утвердительно. Тогда капитан ударяет его и опрокидывает на землю. Тот становится на колени и, подняв руки к небу, говорит: «Бог отомстит тебе и накажет за меня». «И мы все очень сильно плакали, тихо, как-то про себя», — прибавляет рассказчик. О происшедшем было донесено полковнику Гендерсону, который сделал Роллеру строгое внушение и разрешил евреям молиться утром и днем, когда они захотят. Атаки в то время происходили исключительно ночные. Тот же капитан зашел рано утром в палатку к своему денщику в то время, как тот пил свой кофе. Одним движением ноги тот сбрасывает чашку на землю и кричит: «Я еще своего кофе не пил, а ты уже распиваешь!» Вечером этого дня денщик был убит. Так же, как и во Франции, еврейских волонтеров здесь обвиняли в том, что они пошли на войну есть английский хлеб, несмотря на то что среди записавшихся в Легион были люди очень состоятельные с одной стороны, а с другой — студенты, записавшиеся туда исключительно по идейным соображениям. Но главной и незабываемой обидой для нас стало то, что, несмотря на данное обещание, мы так и не были посланы в Палестину»[207]… Данный источник — письмо желающим уехать в Россию русским добровольцам, в том числе и легионерам, одного из главных членов «Комитета обороны» Иголкина. Хранится этот документ в ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.1. Л.64. «Как я вам и говорил, дело сделано. Общее заявление подано депутату, который и начинает хлопотать у военного министра о разрешении на отправку в Россию. Но он уже сказал, что нужно, помимо того, написать и личное прошение на имя министра… По всей видимости, все это дело удастся сделать, и как только выяснится сообщение с Россией, чтобы мы могли поехать, надо пройти неизбежные волокиты. Короче говоря, 99 % за то, что нас при условии хлопот отпустят. Итак, подавайте своим командирам немедленно прошение о желании уехать в Россию». Данный источник является прошением на имя военного министра Франции со стороны русских волонтеров, в том числе и легионеров, об освобождении их из французской армии. Данный документ хранится в ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.1. Л.28. «Господину военному министру Мы, русские волонтеры, поступившие во французскую армию ввиду того, что в свое время не могли вернуться на Родину, теперь, при радикально изменившемся политическом положении, мы, как полноправные граждане России, хотим поехать туда, чтобы, пользуясь правами, нести и все обязанности, соответствующие нашему положению. Ввиду этого мы обращаемся к Вам, господин военный министр, с просьбой немедленно освободить нас из рядов французской армии и предоставить возможность уехать в Россию». Письмо легионера-эстонца в эмигрантский «Комитет обороны» из греческого города Салоники от 1 мая 1917 г. интересно тем, что оно позволяет сделать выводы о том, как оказывались во Франции, а потом и во Французском иностранном легионе бывшие граждане Российской империи. Хранится этот документ в ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.1. Лл.11–12. «Дорогие друзья! Примите мое краткое объяснение о моей эмиграции. Заступаясь за правду, я должен был спасать себя и четверых своих товарищей: мы все, пятеро, служили в одном полку, в 1-м саперном города Боровичи. Эти 4 человека были избиты нашим офицером. Они, защищая себя, тут же ему отомстили и немного его избили. Но тут случилось иначе: их арестовали и отдали под военный окружной суд. Им грозило от 4 до 8 лет каторжных работ. Я сообщил об этом в партию, и мне было предложено их спасать, за что я и взялся. С помощью партийной организации мной все было приготовлено документально — другие имена в новых паспортах, и в день отправки их на суд в Петроград, на пути, мы должны были бежать. Я был начальником караула, поэтому мы хорошо и свободно бежали 26 апреля 1914 г. в 3 часа утра на станции Тосно. Приехав за границу, как раз перед войной, я своих настоящих бумаг еще не мог достать и должен был оставаться под чужим именем. Моя настоящая фамилия есть Коссар, зовут меня Константин Данилович, Ямбургского уезда Петроградской губерни, из города Нарвы. Так вот, друзья, не знаю, что делать. Надо домой как-то ехать, ведь там революция, но не знаю, как начать. Мое ремесло — механик, по национальности я — эстонец. Я холост, мне 27 лет. Во французской армии я уже с 24 августа 1914 г., контракт подписал в городе Дюнкерке. Прошу Вас, не оставляйте меня, я готов пожертвовать себя за правду, за свободу». Данный источник — письмо легионера Ефима Майстренко от 3 мая 1917 г. «Комитету обороны», состоящему из социалистов и созданному для возвращения русских волонтеров из французской армии на Родину, — свидетельствует о том, что далеко не все русские волонтеры горели желанием уехать в Россию. Хранится этот источник в ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.1. Л.29. «Уважаемые товарищи «Комитета обороны»! Получил я от Вашего Комитета опросный лист о возвращении желающих волонтеров, находящихся во французской армии, в Россию. Даю Вам ответ с благодарностью за опросный лист, присланный Вами. Но в Россию у меня нет желания ехать до окончания войны».[208] Письмо русского легионера С. Каллистова[209] в «Комитет обороны» и его секретарю Л. Крестовской от 13–14 мая 1917 г. — свидетельство того, что вопрос об отправке желающих вернуться в Россию волонтерах решался очень тяжело. Находится этот источник в ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.1. Л.32. «Уважаемый товарищ! Подведя итоги всему, что нам известно, мы получим такую картину. Везде — и в России, и во Франции ожидаются самые благоприятные обещания. А дело — стоит. В депо до сих пор абсолютно ничего не известно: это я имел случай проверить… Мне кажется, что эта остановка может зависеть от общей причины: официальных запросов в палате,[210] реорганизации Генерального штаба. Это вопросы, перед которыми, конечно, отходят на второй план частные, второстепенные дела. Но не исключена и другая возможность: сознательная задержка в той или другой инстанции по тем или другим формальностям, по тем или другим политическим мотивам. Не думаете ли Вы, что было бы возможным навести об этом справки? Конечно, я имею в виду не официальные справки — в этом случае ответ будет такой: «еще нет» или что-нибудь в этом роде и справки в «осведомительных сферах». Мне пишут из империалистических кругов, со слов Сталя, что «патриотическая» группа волонтеров отправится раньше всех. Если это «факт» и одновременно «секрет», то уж лучше было предупредить его, как и других. В скором времени рассчитываю побывать в Париже и 20-го уезжаю отсюда и надеюсь перед отправкой на фронт получить небольшой отпуск. Тогда, возможно, переговорю подробно. Извиняюсь за чернила: в наших бригадах «чернильный кризис». Скажу, что если французы протянут дело с отправкой еще месяц или два, то я не ручаюсь, что мы будем говорить в России комплименты по адресу Франции… Не забудем, что это прибавляется к тем впечатлениям, которые были нами получены в Иностранном легионе»… Письмо для Л. И. Крестовской от легионера Игоря Гессе от 2 июня 1917 г. является реакцией на идею эмигрантского «Комитета Обороны» отправить всех желающих русских эмигрантов из рядов французских вооруженных сил в Россию для участия в революционном процессе. Хранится этот источник в ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.1. Л.13. «Многоуважаемая Лидия Александровна! Не сможете ли Вы мне сообщить — в каком положении находится наше дело — отъезд в Россию. Когда можно надеяться уехать? Если бы Вы знали, как на нас, русских, наши «дорогие союзники» смотрят. Одна гнусность. Не хватает только того, чтобы нас «бошами» звали. Терпения не хватает». Данный источник является письмом легионера А. Неймирова на имя Л.И. Крестовской от 5 июня 1917 г. Он является свидетельством того, что французы невысоко ценили русских добровольцев и продолжали их притеснения. Хранится этот документ в ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.1.Л.15. «Многоуважаемый товарищ! Обращаюсь к Вам с просьбой: хотел бы я знать результат переговоров с французским правительством насчет нашего выхода из французской армии и перевода в Россию. Вот скоро 3 года, как мы находимся в армии, и что французское правительство сделало для нас? Теперь, когда во французских частях солдатам, имеющим 2 года службы, дали прибавку жалованья, мы, русские волонтеры, исключены из этой «щедрости», вот благодать нам какая дана! Если товарищи-волонтеры берут инициативу протеста против этого уменьшения прав людей, не имеющих никаких провинностей перед Францией и пришедших добровольно в ряды ее армии, то прошу Вас, многоуважаемый товарищ, присоединить к этому протесту и мое имя. Я лично протестовал письмом к депутатам Франции». Обращение советского «фронтового комиссара» Михаила Михайлова из лагеря Ля-Куртин от 15 декабря 1917 г. по делам русских во Франции к российским солдатам, в том числе и к легионерам, интересно тем, что большевик призывает отказаться от акции протеста русских солдат — отправки в Африку и «оставаться во Франции», чтобы потом добиться их возвращения в Россию. «Оставаться во Франции» означало, что выход в таком случае у солдат был или записываться в рабочие роты, или в Легион. Михайлов пытается при этом завоевать сердца солдат тем, что он хочет доказать им то, что восстановит «спра