маршем, мы уехали в казармы, а оттуда я — в госпиталь.
Пролежав в госпитале еще два месяца, до мая, я был выписан и опять попал в строй. Но ранение давало о себе знать, и мне тяжело было служить в строю. Я стал проситься на комиссию. Ответ на мою просьбу был положительным, но длился до февраля 1927 г. Я был представлен на комиссию ровно за двадцать дней до окончания срока службы. В марте месяце я уехал в Саламбо (около Туниса) на комиссию. Комиссия была поверхностная, и доктора решили, что я к службе «не годен», дав мне отставку и… сорок четыре франка пенсии. Это было двадцатого марта, а двадцать второго марта кончилась моя служба. После комиссии я уехал в полк, в тот же день я получил штатский костюм «Клемансо» и на другой день уехал в Тунис, чтобы там погрузиться на пароход и навсегда покинуть «милую Африку». Путь от Туниса до Марселя — около сорока часов. По приезде в Марсель я в том же самом порту — Сан-Жан, что было шесть лет тому назад, получил документы и… шестнадцать франков на дорогу до Парижа, ну и конечно, бесплатный билет. Все пережитое за это время настолько озлобило меня против французов, что я решил ни в коем случае не оставаться во Франции, а уехать. Этим я заканчиваю мои воспоминания, но впоследствии я, безусловно, более подробно изложу все факты и переживания, которые выпали на мою долю в бытность во Французском иностранном легионе. Николай Матин. Данный документ по истории русских во Французском иностранном легионе посвящен, главным образом, службе бывших чинов белогвардейских армий в Сирии и отчасти — в Алжире. Воспоминания Эраста Гиацинтова подробно рассказывают обо всех тонкостях службы легионеров, каким образом их вербовали туда, как соблюдали французы условия контракта. В этих воспоминаниях меньше боевых эпизодов, чем в воспоминаниях Матина. Но это более обширный источник, нежели воспоминания Николая Матина, который позволяет в мельчайших подробностях рассказать читателю о жизни внутри Легиона. Данный документ содержится в Государственном архиве Российской Федерации: ГА РФ. Ф.5881. Оп.2. Д.310. Эраст Николаевич Гиацинтов родился под Петербургом, в Царском Селе, в прекрасной дворянской семье 10 ноября 1894 г. Его дед был генералом, героем кавказской и русско-турецкой войны 1877–1878 гг. После обучения в Николаевском кадетском корпусе и Константиновском артиллерийском училище в 1914 г. был произведен в офицеры. До конца 1917 г. воевал на фронтах Первой мировой войны, награжден шестью орденами, за отличия дважды повышался в чине досрочно. Из его служебной аттестации в корпусном журнале видно: «По характеру — сердечный, откровенный и общительный, всегда веселый и бодро настроенный юноша. Религиозный, к мерам нравственного характера восприимчив, с товарищами живет очень дружно. В бою — инициативен, прекрасно ориентируется, не уклоняется от опасности…
Безукоризненно честный, хорошо воспитанный, хороший товарищ».[415] Женился он в сентябре 1917 г. на своей двоюродной сестре — Софье Владимировне Гиацинтовой, будущей народной артистке СССР. Но их совместная жизнь продолжалась недолго и не была счастливой, но они до конца жизни сохраняли друг к другу самые лучшие чувства. «У него были темные блестящие глаза с японски поднятыми кверху уголками, красивые руки с тонкими пальцами, удивительно стройная для мужчины талия и длинные-предлинные ноги, за которые в детстве он получил кличку Баскервилей, — вспоминала она. — Эрик был умен и смешлив, трудолюбив, и ко всему способен к точным наукам и к музыке, к иностранным языкам и спорту. При свойственной ему задумчивости он обладал не изменявшим ему никогда чувством юмора. Но главным в Эрике были ответственность, смелость[416] и понятие чести — Родины, полка, семьи, жены. Я никогда не встречала менее эгоистичного и более мужественного человека, никогда не видела такого строгого подчинения высшим моральным устоями. И при этом — какая-то скромность — я часто наблюдала, как люди поначалу не замечают его среди других, а потом выделяют и не могут от него оторваться. Его нельзя было обмануть, запутать, просто всякая фальшь отторгалась от него, не задевая».[417] Во время гражданской войны Гиацинтов служил в легендарной Марковской дивизии белых, в артиллерии. Прошел в 1918–1920 гг. путь от Дона до Крыма. Летом 1920 г. командовал 2-м дивизионом в артиллерии марковцев. «За все время службы в управлении дивизионом штабс-капитан Гиацинтов всегда отличался примерным исполнением возлагаемых на него поручений. Команда разведчиков дивизиона была поставлена им на должную высоту и исполняла не только чисто артиллерийские, но часто и кавалерийские задачи, до конных атак включительно, причем всегда с выдающимся успехом» — говорилось в приказе по 2-му дивизиону артиллерийской генерала Маркова бригады от 7 июля 1920 г. С августа 1920 г. Эраст Гиацинтов служил в Кубанской казачьей артиллерии. Следует отметить, что Э.Н. Гиацинтов в ноябре 1920 г. эвакуировался вместе с армией Врангеля из Крыма в Грецию и Турцию, которая тогда была оккупирована войсками стран Антанты, включая и французские. Личный состав армии Врангеля был размещен в лагерях. Французское командование, зная, что среди белогвардейцев много опытных в военном деле людей, стало вербовать их во Французский иностранный легион. Подполковник артиллерии русской армии Эраст Гиацинтов записался во Французский иностранный легион рядовым солдатом. После увольнения из Легиона Эраст Гиацинтов некоторое время находился в Константинополе, откуда он вскоре переехал в Прагу, где учился в Русском университете и получил диплом инженера-химика. Здесь же, в эмиграции, он женился на дочери полковника русской царской армии, от которой у него было три сына. После этого он работал на заводах Франции и Австрии. Во время Второй мировой войны, несмотря на то что большая часть бывших легионеров, чтобы отомстить французам, приняла сторону Гитлера, Эраст Гиацинтов воздержался от этого шага. Он продолжал работать в австрийском городе Лиенц на химическом заводе и, по признанию С.В. Гиацинтовой, чудом избежал концлагеря за противодействие воинствующему русофобству нацистов и за то, что спас жизни многих русских военнопленных, которых он знал лично. От смерти его спасли занявшие в 1945 г. Лиенц американцы, т. к. уже был подготовлен арест Гиацинтова.[418] Убедившись в антифашистской позиции Гиацинтова и в том, что он владел немецким, английским, французским и несколькими славянскими языками, включая чешский, американцы предложили ему работу переводчика в лагере для «перемещенных лиц» из СССР. Это были как военнопленные, так и угнанные на работу в Германию. Их должны были выдать на Родину, где их ожидал новый круг мучений уже в советских лагерях или даже расстрелы, как это было с власовцами или красновскими казаками. По воспоминаниям детей Э. Гиацинтова и других эмигрантов, он пользовался большой любовью и уважением «перемещенных». Они же организовали его охрану из-за боязни, что его похитят агенты НКВД, что тогда случалось очень часто. На этой должности он находился почти до конца 1951 г. В справке, выданной ему полицейским управлением Лиенца 15 февраля 1951 г., указывалось, что «он показал себя наиболее интеллигентным и полезным переводчиком». После этого он с семьей переехал в город Сиракузы, штат Нью-Йорк, США.[419] Здесь он долгое время был старостой местной православной церкви, пользуясь большим уважением местных жителей и русскоязычных эмигрантов. В 1960-е гг. семья Гиацинтовых переселилась в штат Нью-Джерси. Скончался Эраст Николаевич 18 января 1975 г. после тяжелой болезни и был погребен на кладбище Свято-Троицкого православного монастыря в Джорданвилле, штат Нью-Йорк. Сыновья Эраста Николаевича стали известными и уважаемыми людьми не только в США, но и за их пределами. Старший сын, Кирилл, стал крупным бизнесменом, президентом кампании «ДРГ Интернэйшнл». Совместно с советскими учеными он более 20 лет вел важные работы по медицине и фармацевтике. Средний, Николай, стал известным ученым-биохимиком, профессором Нью-Йоркского университета. Младший, Сергей, стал ученым-антропологом. Таким образом, Эраст Николаевич смог в тяжелых условиях чужбины не только вырастить достойное потомство, но и привить ему любовь к далекой России.
Э.Н. Гиацинтов. «Белые рабы»
Российское бедствие разбросало русских людей по всем уголкам земного шара. Кажется, нет такого, даже самого захолустного города, где бы ни звучала русская речь. Всем изгнанникам, за малым исключением, живется тяжело. Большей части пришлось взяться за непривычный, тяжелый труд. Однако есть среди эмигрантов такая часть, которой живется тяжелее, чем всем остальным. Это — легионеры. Мне хочется хотя бы немного познакомить интересующихся с положением этих несчастных людей, попавших в полное рабство благодаря своей доверчивости и желанию заработать кусок хлеба своим собственным трудом. После 8 дней нашего плавания в направлении Константинополя, уже поднявши французские флаги на судах, мы прибыли в Константинополь.[420] Пароходы наши все были тотчас окружены шлюпками, в которых находились спекулянты всех наций. Опускали на веревке, например, обручальное золотое кольцо, и взамен этого лодочник поднимал на пароход простую булку. Это шел совершенно откровенный и ничем не прикрытый грабеж изголодавшихся людей, измученных отступлением и плаванием по морю. В Константинополе наш пароход[421] сгрузил гражданских беженцев и желающих военнослужащих, которые уходили из армии для того, чтобы соединиться со своими семьями, уже находящимися за границей. Таких было довольно много и на пароходе «Владимир», на котором я был, стало просторно и немножко сытнее. Нам доставляли продукты французы. Простояв в Константинополе около 8 дней, мы двинулись дальше и вышли в Средиземное море. Кутеповский корпус