– Сколько романтической загадочности, – подколол я, имея в виду романтизм как литературное направление, всю суть которого выражали таинственный граф Монте-Кристо, разочарованный Чайльд Гарольд или ужасающая в своей верности обманувшему ее жениху мисс Хэвишем у Чарльза Диккенса. В общем, я имел в виду романтизм как высшую концентрацию загадки, но Вика поняла мое замечание по-своему.
– Ну и при чем тут романтика? – хмуро ответила она. – Я там десять лет работаю.
На сей раз возразить было нечего: практичная Вика права.
– Знаешь, в чем проблема по мнению следствия? – нарушил молчание я.
– М-м-м?
– В том, что Каролина неудобна решительно всем. Старый состав кафедры не любит заведующую, потому что та заставила их работать и не позволяла брать своих. Соавторам Ольге и Эльвире Руслановне были невыгодны последние решения Каролины включить в состав авторов меня, а Каролина давила жестко. Фактически грозила потерей и работы, и методики, если не согласятся. Студенты и руководство могут иметь с ней свои счеты. А есть еще семья, друзья.
– Ну это наверняка далеко не полный список, – протянула Виктория. – Только как убийство, так и похищение требует серьезной подготовки.
Вообще вокруг этой истории было слишком много житейской суеты. И при этом все как-то мимо. Например, исчезла Каролина в день получения рецензии на методику вместе с самой рецензией. Выглядит подозрительно. Но если вдуматься, кому нужна рецензия на методику без самой методики и без ее автора?
– Тому, кто сам является автором. Или потенциально может им стать, – пожала плечами Виктория.
– С другой стороны, получение рецензии и исчезновение могут быть совпадениями. Остаются еще дела семейные, дела любовные, об этом мы вообще ничего не знаем.
– Почему же? – возразила Вика. – В общих чертах тут как раз понятно. Каролина единственная дочь в семье генерала Иванова. Претендентов на наследство нет ни по линии отца, ни по линии матери. Мужа у нее нет, детей тоже. Пока ничего подозрительного. Меня другой вопрос интересует: как Каролина умудрилась выйти из здания, что никто ничего не видел и последним звонком с ее телефона в распечатке, которую Борис заказал у сотового оператора, был звонок в Московский университет. Там, кстати, факт звонка подтвердили, Каролина действительно звонила по поводу готовности рецензии на ее методику. Больше с телефона Каролины не было сделано ни одного вызова.
Действительно, Каролина явно вышла из здания к кому-то знакомому. Водителя машины знала. Выскочила на минутку, не оделась… Доверяла… Но тогда остался бы звонок на сотовом. Ее же должны были как-то вызвать. А звонка нет. В промежутке между 13.45 и 14.10 ей никто не звонил. А до 13.45 шло занятие, и телефон был просто выключен.
– Вот это очень странно. Как ее пригласили? – соображала Виктория.
– Спецсвязь? – предположил я. В нашем институте такое вполне возможно.
– Ну насколько я понимаю, при звонке по специальной линии невозможно определить номер, но сам факт звонка устанавливается.
– Это точно. А если звонили по местному телефону?
– Тогда зачем идти за проходную? Ты сам сказал, что в целях экономии городские номера в институте отключили.
– Точно. Смысла нет выходить. Если только…
– Что только?
– Мне не дает покоя то, что Анна Куликова куда-то отлучалась перед собранием. Она могла предложить Каролине обсудить что-то за проходной без чужих глаз, выманить…
– М-м-м… Да, тоже непонятно, где ее носило…
В общем, было слишком мало данных и слишком много версий. Борис был прав – надо сокращать круг: искать, кому выгоднее.
Ясно в этом исчезновении было только одно: выход Каролины из здания был очень хорошо подготовлен и замотивирован. А вот к кому выходила Каролина – это и есть самый главный вопрос.
С иностранцами мы учили правило два четыре/два три.
ОТКУДА? Падеж № 2 – КУДА? Падеж № 4
Из Москвы в Варшаву.
ОТ КОГО? Падеж № 2 – К КОМУ? Падеж № 3
От мамы к бабушке.
Точно такое же правило можно смело вводить в криминалистику.
ОТКУДА? Из института. – КУДА? В машину.
ОТ КОГО? От майора Мачихо. – К КОМУ? – ???
– Тебе придется вернуться, Борис вызывает официально, – сообщил я.
Вика кивнула, но тут же перевела разговор:
– Забери переписку и сразу выходи на связь, я тебя жду!
Она поднялась, изображение заплясало у меня перед глазами, после чего экран погас.
Борис позвонил и сообщил, чтобы я немного задержался, потому что он выехал в кримлабораторию, значит, я успевал заехать домой.
После того, как я демонстративно оставил кота без ужина, он стал вести себя словно ангел: тихо пожевал сухой корм, а когда я достал бутылку молока, вежливо попросил немного себе.
Кстати, я заметил, что Филюша, судя по всему, как-то научился читать, что говорит в пользу моей теории о реинкарнации. Он безошибочно определяет содержимое любой банки или пакета, даже если тара закрыта наглухо. Например, при полностью герметичной банке он отличает ананасы от персиков или огурцов. Ананасы он обожает и выпрашивает их с характерной лживой ласковостью, к остальным же банкам остается равнодушен. Однако в других сферах жизни Филя никак не выказывал этого экзотического для кота умения читать. Например, он совершенно не прореагировал на запись «Ссать нельзя! Убьет!», которую я в качестве эксперимента выставил в коридоре рядом со своими ботинками. Ботинки утром пришлось отмыть и традиционно спрятать всю обувь в туалете.
И этой своей избирательной грамотностью Филюша снова напоминал мне некоторых моих студентов. Те тоже тупили в классе, но не на улице. А уж в магазине или кафе даже самые слабые оказывались вдруг вполне коммуникативно состоятельными. Чудны крестьянские дети.
Никого нет, или двойное отрицание
– Как это в Эмиратах? – удивился Борис, когда я через час приехал в уже знакомое мне отделение.
– Отпуск.
Борис помолчал.
– Ты флешку принес?
– Четыре гига.
– Надеюсь, хватит, – усмехнулся следователь. – Филологическая переписка – тот еще артишок.
Подобно шолоховскому деду Щукарю Борис тоже иногда назначал свои определения незнакомым словам. У классика слово «акварель» было назначено хорошей девкой, а «бордюр» – вовсе даже наоборот. Борис же под артишоком имел в виду нечто шоково большое.
– А что криминалисты говорят?
Борис на секунду поднял глаза от компьютера. Его лицо было красным с мороза, а глаза уставшие. Весь день с самого утра он бегал, не хуже моих студентов во время сдачи нормативов.
– Со сгоревшей машиной эксперты работают. Там такая степень прожарки, что даже группу крови сейчас определить трудно. Плохо, конечно, но пара молекул для ДНК-теста должна была сохраниться. Так что выясним в ближайшее время. Тут другое интересно: у машины, слава богу, номер двигателя удалось прочитать: этот «Форд Фокус» снят с учета, и его прежний владелец, некий Быков Виталий Семенович, продал машину на запчасти какому-то товарищу нерусской национальности, представившемуся как Миша.
– Как выглядел этот Миша и с каким акцентом говорил? – Два вопроса, которые пришли мне в голову сразу.
– Портрет мы составили.
Борис показал мне лист, с которого смотрел дядька лет пятидесяти – пятидесяти пяти, бородатый, носатый, с темными, глубоко посаженными глазами. Выглядел мужчина довольно прилично, взгляд умный, не дикий. Я никогда не видел этого человека.
– Опросил ваших в институте, родителям Каролины портрет отправил. Тоже никто не знает.
– А какой акцент у него?
– А не было у него акцента, – развел Борис руками. – Обычная русская речь.
Я еще раз сверился с портретом. В принципе, внешность такого типа, как на портрете, сглаженная приблизительностью человеческой памяти и приблизительным же переносом словесного портрета на бумагу, мог бы иметь человек самых разных национальностей: араб, афганец, сириец, иранец, испанец, азербайджанец, еврей, турок, и много кто еще из южных народов с семитскими, арабскими, турецкими корнями. Я знавал даже одного француза-гасконца, который тоже мог бы подойти под типаж.
Мне пришла эсэмэс.
«Ты у Бориса?» – поинтересовалась тетка и тут же отправила следующее сообщение: «Жду в скайпе».
Я, обладатель малофункциональной «Нокии» без Интернета, показал сообщения Борису. Он послушно включил скайп на рабочем компьютере.
Виктория установила ноутбук на столике в тени огромной террасы, откуда открывался умопомрачительный вид на море.
– Привет, Вик! – поздоровался Борис.
– Привет, – бросила она и направилась к небольшому фонтану, который находился прямо в поле зрения камеры.
– Жара тут, извините, – сказала тетка, перегнулась через бортик и, зачерпнув немного воды, полила себе на волосы. На тетке была надета полупрозрачная туника, под которой прорисовывался бюстгальтер от купальника. Белые бриджи и маленькие аккуратные шлепки с небольшим каблуком дополняли образ отпускницы. Двое молодых людей, с такими же пламенными, как у моих студентов, взорами, внимательно проследили за ее перемещениями от фонтана и обратно.
Однако вряд ли кто-то, смотревший сейчас со стороны на эту шикарную брюнетку, мог бы догадаться, что она крутой российский эксперт-филолог и занимается поиском своего не менее крутого коллеги – пропавшего завкафа.
– Хорошо тебе, – сказал Борис завистливо, однако Виктория зря растрачивала свои чары в этот раз. Об официальном отзыве эксперта из отпуска не было и речи. Не подписало начальство с формулировкой: не положено по трудовому законодательству.
Впрочем, удаленность эксперта в данном конкретном случае особой роли не играла. В век развития гаджетов и информационных технологий Викин диван мог перемещаться на любое расстояние, если только рядом с этим диваном имелся приличный доступ к Интернету.
– Я так понимаю, вы знаете некоторых адресатов в переписке лично. Может быть, установите и этого перца? – предположил Борис, показывая на портрет.