– Как вы это поняли? – спросил я с иронией.
– Смотрел в энциклопедия, – ответил Мохаммад совершенно серьезно.
– В энциклопедии.
– Да, преподаватель. В энциклопедии. Падеж номер шесть.
– А раньше вы этого не знали?
– Нет.
– Правда?
Он помялся и проговорил что-то непереводимое. Его надо было дожать.
– Ваш преподаватель в Афганистане, наверное, имел в виду, что Абдул Ахад был первый афганский космонавт.
– Наверное, да, простите, я говорил нехорошо.
Мы помолчали.
– Хорошо, извинения приняты, – проговорил я.
Но он еще сказал не все, что собирался.
– Саша-джан. Пожалуйста, не говорите, что Абдул Ахад летал с Белка и Стрелка.
– С Белкой и Стрелкой.
– Да, конечно. Падеж номер пять. Не говорите так. Хорошо?
– Это была шутка, – пожал плечами я.
– Нельзя. Плохо шутка. Абдул Ахад мусульманин, а Белка и Стрелка – собаки. Нельзя вместе в космос.
О! Вот об этом я как-то не подумал. Теперь я извинился перед Мохаммадом и пообещал больше не говорить таких крамольных слов.
Он поднял глаза – теперь он смотрел как-то иначе. И дело было не только в косоглазии, которое, как выяснилось, могло чудесным образом исчезать, а в том, что сейчас он смотрел не как капризный ребенок, а как молодой мужчина, умеющий отвечать за свои поступки.
Взгляд его был грустным. И, кстати, Мохаммад был снова пьян. На этот раз ошибки точно быть не могло – от парня не просто пахло, а откровенно разило алкоголем.
– Что вы пили? – поинтересовался я.
Парень посмотрел с полным непониманием.
– Это водка?
– Да, чуть-чуть, – как-то слишком быстро сдался он.
– И вчера тоже пили?
– Вчера?
– Утром от вас пахло вчерашней водкой.
– Да? – искренне удивился он, так как, возможно, впервые услышал о таком явлении, как утренний перегар.
– Зачем вы пьете, если вы мусульманин?
– Я скучаю, – просто и незатейливо признался Мохаммад, опустив глаза.
– Домой хотите?
– Хочу, – сказал едва слышно.
– Мохаммад, я вас понимаю, но водка – это очень плохой друг. Вы слышите меня? Особенно для вас – вы не умеете пить, лучше даже не начинайте, – мягко сказал я. Мне вдруг стало жаль парня.
Он посмотрел долгим открытым взглядом и произнес, тщательно подбирая слова:
– Трудно объяснить. Слов нет.
Я похлопал его по плечу. Мне бы ваши проблемы. Скучать по дому, бухать, ходить в самовол, учить слова…
Еще раз о глаголах движения
Зарина Андреевна в сексе и Зарина Андреевна во всей остальной жизни – это два разных человека. Сексу женщина отдавалась так страстно, так самозабвенно, что не оставалось никаких сомнений, секс – это ее особое пространство, ее пиратский остров, на который она уплывает от серой и безрадостной повседневности. Никогда я не видел ее такой красивой и оживленной. Бесцветные, обычно безучастные ко всему глаза вдруг засветились морским аквамарином, длинные рыжеватые волосы как будто приподнялись, наполненные соленым ветром. Русалка, сирена.
Она увлекла меня в лингафонный кабинет и одним движением стянула с себя маленькое голубое платье. Трахала она умело и горячо, виртуозно владела горюче-смазочными технологиями, раздувала, гасила, обдавала ледяным ветром, снова распаляла. Она уложила меня на лопатки во всех смыслах этого слова, но кто был бы против?
После, открыв форточку, она бесцеремонно курила, нимало не беспокоясь о датчике пожарной безопасности.
– Здесь давно не работает, – махнула рукой Зарина Андреевна и посмотрела на меня хитро и ласково. – Что говорят по поводу Каролины? – перешла женщина сразу к делу.
Оказывается, лингафонный кабинет был оборудован не только для занятий устной речью. В кабинете имелся небольшой сейф, из которого Попеску достала бутылку белого вина и два бокала.
– Сегодня я был на обыске у профессора Фроловой.
– Что вы говорите?! – вспыхнула Зарина Андреевна, подаваясь вперед. – Ирина Михайловна! Не может быть! Это наша бывшая заведующая.
– Да, знаю. Там какая-то довольно темная история. Они с Каролиной Сергеевной явно задумывали совместный бизнес, языковую школу на основе методики Каролины или что-то подобное, но сама Ирина Михайловна и ее муж все отрицают.
По просветлевшему лицу Попеску я понял, что этой новостью оправдал самые смелые ожидания «старого эшелона», отправившего свою подругу в этот разведывательно-боевой рейс. Поскольку информация была неполной и рано или поздно все равно просочилась бы через общих знакомых, то я счел возможным слить ровно столько, сколько слил. Можно было переходить к части алаверды.
– А что за скандал произошел в прошлом году с участием Каролины Сергеевны?
– Вам еще не рассказали? – подняла брови Зарина. В этот момент она действительно казалась удивленной.
– Только в общих чертах.
Попеску скосила на меня глаз, стараясь выдыхать дым в форточку.
– У Каролины… Сергеевны был роман со студентом.
От обиды я чуть не подавился вином. За кого она меня держит? Я, значит, ей следствие сливаю, а она мне – потрахушки в лингафонном кабинете. Да у кого здесь не было романа со студентами?! Прояви я хоть малейший интерес, мог бы быть, наверное, и у меня. Чего только стоили фамилии наших преподавателей: Попеску, Эрнандес… Не в магазине же они со своими бывшими мужьями познакомились!
– Нет, там все было не как обычно, – продолжала женщина, улыбнувшись моему кислому выражению лица. – Парень был младше на десять лет, из хорошей семьи, на родине его ждала блестящая карьера, а тут – никаких перспектив. Родители запретили ему строго-настрого, но Каролина Сергеевна все равно собралась замуж. Растрезвонила всем, до генерала дошла, мол, у нас любовь, жить не можем, хотим жениться. Ну на самом деле-то, конечно, дело было не в любви, а просто годики у девочки тикают так, что хоть уши закладывай, а Германна все нет и нет. Даже хоть какого-нибудь зачуханного капитанчика на горизонте не наблюдалось. А тут молодой, красивый, учится прекрасно. Вот она и раскатала губу. Познакомила с родителями, но ее папа, конечно, был в ужасе. Каролина – девочка золотая, генеральская дочь. Вот Сергей Альбертович и сказал: выбирай, либо он, либо я. Пригрозил кафедры и наследства лишить. Ну Каролина побесилась-побесилась, да и сдалась.
– Любовь не прошла этот тест?
– Ага, тест – от слова testiculus, мужские половые органы, – подмигнула Зарина Андреевна, и здесь вставив свою любимую латынь.
– А что же тот парень?
– Ничего. Отправился домой с середины года. Как ему тут оставаться после такого?
Она докурила и, взобравшись на парту, потянулась, как кошка, бесстыдно выставив аккуратные белые грудки с красноватыми сосками.
– Афганец? – спросил я, подходя ближе.
– Нет, иранец, Али его звали, фамилия… Как же у него была фамилия? Простоя такая… Саджади? Точно. Али Саджади, – мурлыкнула она, выгибаясь под моей рукой.
Паронимы
Иногда ты не нужен вообще никому и готов от скуки поговорить даже с рекламными агентами, иногда же чувствуешь себя настоящим телефонным коммутатором, в который попала молния, после чего все номера буквально закоротило на тебе одном. Сегодня был именно такой урожайный день. Расплатившись с Попеску за информацию, я мечтал только о том, чтобы поскорее добраться до дома и немного поспать. Завтрашний день обещал быть еще более суматошным: прилетала Виктория, занятия тоже никто не отменял. Настораживало то, что Борис не звонил и сам не брал трубку, но это уже точно до завтра. Ноги просто откровенно подгибались, а разлеплять глаза стоило немалых усилий. Однако между мной и подушкой встало еще одно препятствие.
– Как там поживает Филюша? Не заболел? Что он кушает? – сыпала вопросами моя квартирная хозяйка после короткого приветствия.
Ольга Витальевна была чрезвычайно взволнована, потому что умудрялась звонить мне именно в те моменты, когда мой телефон был отключен или конфискован, по какой причине она не могла дозвониться до меня целых два дня. А сам я, замотанный суетой, просто забывал ей перезванивать. Волновал ее только один вопрос: на кого остался драгоценный кот, если я, например, заболел или совсем помер.
«Это потому, – стараясь сохранять спокойствие, проговорил я про себя, – что ваш Филюша утопил в унитазе мой айфон».
Однако вслух я заверил Ольгу Витальевну в том, что все хорошо, просто много дел.
– Ну слава богу! – выдохнула женщина. – Знаете, я совершенно забыла вам сказать. У Филюши ведь недостаток витамина А. Ему надо обязательно купить рыбий жир и подмешивать в еду. Сделаете?
Если у Филюши и наблюдался недостаток чего-то, так это недостаток хорошего пинка под его толстую лоснящуюся задницу, однако наши точки зрения с его хозяйкой по этому вопросу не совпадали, поэтому я зарулил в круглосуточную аптеку, благо она была по пути. Ольга Витальевна – это тот случай, когда проще дать, чем объяснить, почему не хочешь.
«РыбНый жир», – прочитал я на этикетке.
– А другого нет? – поинтересовался я у провизора.
– Нет, к сожалению, – улыбнулась девушка в окошке. – А что вам не нравится? Очень хороший жир. Все берут.
Я вздохнул. Ну черт с вами, безграмотное поколение, не слышавшее про явление паронимии. Черт с нами. Я не из тех, кто падает в обморок, услышав, что кофе – это оно, пожарник тушит пожар, а кто-то зво́нит в дверь. Язык живет по своим законам, и падать в обморок бесполезно. Но если ошибки входят в противоречие со здравым смыслом, меня это бесит. Паронимы – близкие по звучанию родственные слова, значение которых отличается. Например, «водный» и «водяной». Путать такие слова простительно только иностранцам. А носителям языка – позор и утрата идентичности.
Вот у нас, например, есть «Городской туристский центр». И это, безусловно, бред, потому что туристскими могут быть только рюкзак, палатка или вонючие нестираные носки. Центр же может быть только туристическим, потому что занимается туризмом и соотносится со словом «туризм».