– Вернул его назад?
– Само собой.
Сзади раздалось веселое гиканье. Обернувшись, Леша увидел, что Сеню подхватили (видимо, качать побоялись) и потащили по набережной. В этой гурьбе виднелась мелькающая то тут, то там медная коса Ларисы.
Приближался Новый год, и жизнь в лицее становилась все тоскливее и тоскливее. Каждый день Леша с Никитой прибегали к стенду, где вывешивали рейтинг классов. Они шли на втором месте после историков. Там не было троечников, и единственное, что могло их спасти – Лешины хорошие оценки по литературе и русскому.
– На дискач пойдем? – спросил Анохин, когда Леша ходил кругами по школьному коридору, пытаясь наизусть вызубрить доклад по литературе. – Там вроде круто будет.
– Разве это круто, – вздохнул Леша. – Вот на Кипре!
Он прикусил язык. Лучше не вспоминать Кипр и не говорить о нем при Анохине.
Как Никита может думать о дискотеке, когда они не нашли Люка Ратона! Не выяснили, что скрывает Ренат Вагазов! И Лешин отец остается в Лимбо, порабощенный Алтасаром!
Тренькнул звонок, и девятый «А» поспешил на литературу. Леша знал, что Чубыкин вызовет его к доске. Без этого не обходилось ни одного урока. Он пытался запомнить цитаты из доклада, грыз ручку и нервно поглядывал на дверь.
Сегодня Чубыкин был приветливее, чем обычно. Точнее, он был нейтральным. Сухо огладил льняные брюки, провел указательным пальцем по пшеничным усам и недовольно изрек:
– Сегодня у нас на уроке моя коллега из лицея «Воробьевы горы». Для обмена опытом, так сказать. Марина Сергеевна, вам удобно там?
– Удобно, не волнуйтесь, Игорь Владимирович, – пропищали с задней парты.
Обернувшись, Леша увидел худенькую молодую женщину в круглых очках. Русые волосы она забрала наверх в неаккуратный хвост. Марина Сергеевна строго оглядела класс и кивнула Чубыкину мол, можете продолжать. Несмотря на юный возраст, было в Марине Сергеевне что-то назидательное, учительское, и поэтому пугающее.
– Ладно, – сказал Чубыкин. – Я просил подготовить доклады о проблеме в литературе, которая волнует вас больше всего. Тема широкая, хочу узнать, как вы мыслите. В нашей школе это очень ценно, – он с вызовом глянул на хрупкую учительницу. – Так кто же начнет? Лера, давайте вы.
Лера бодро трещала про актуальность романа «Отцы и дети», а Леша недоумевал: как так? Чубыкин никогда не называл учеников по имени, только по фамилии. И он не вызвал его. Значит, не хочет, гад такой, унижать Лешу при чужом учителе. Боится, сволочь.
Лера закончила на вдохе, победно улыбаясь. Чубыкин сморщился и наконец выдавил:
– Очень познавательно. Ладно, так, кто следующий…
И Леша, не осознавая, что делает, вскинул руку. В этой школе он ни разу не вызывался самостоятельно, тем более на литературе. Чубыкин оглядел класс, задержавшись на Лешиной руке.
– Мышкин, – вздохнул он. – Леша. О чем у вас доклад?
– Об авторстве «Тихого Дона»! – бодро отозвался Леша.
– Автор «Тихого Дона» – Шолохов, – прикусил нижнюю губу Чубыкин. – На случай, если вы не знали, Мышкин. Леша.
– Да, но я прочитал исследование, – Леша прошелестел страницами, – литературоведа Андрея Чернова. О том, что «Тихий Дон» написал Федор Крюков, и у него украли рукопись.
– И где вы нашли эту ересь? – скривился Чубыкин.
– Николай Витсель дал почитать, – смутился Леша. – Я не утверждаю, что Андрей Чернов прав, просто я нашел тут некоторые цитаты…
– Лженаука! – отрезал Чубыкин.
– Вообще-то, – пропищала с задней парты Марина Сергеевна, – я тоже читала эту статью. Очень интересная тема. Расскажете нам? – она повернулась к Мышкину.
Чубыкин кивнул, мол, иди отвечай. Леша вышел к доске и, откашлявшись, начал:
– Федор Крюков – это донской писатель, о котором незаслуженно забыли потомки.
Когда Леша закончил, Чубыкин нахмурился.
– Сомнительно, – наконец сказал он. – И ваше мнение, и исследование этого Андрея Чернова.
– А по-моему, в этом есть зерно истины! – горячо возразила Марина Сергеевна. – Ведь неспроста споры об истинном авторе «Тихого Дона» ведутся до сих пор! Молодец, Леша.
Мышкин прищурился и хитро посмотрел на Чубыкина. Пару секунд учитель и ученик играли в гляделки, и наконец первый отвел взгляд.
– Садитесь, Мышкин. Леша, – пробормотал Чубыкин, уткнувшись в журнал. – Пять.
Леша не удержался и, сжав кулак, прошептал: «ЙЕЕЕС!». Класс зааплодировал.
Veinticinco/ Бейнтисинко
Вторая учебная четверть была на излете. Уходили на каникулы и акабадоры. Замерзая очередной субботней ночью в аудитории МГУ, Леша с Никитой слушали лекцию Антона Михайловича о географии Эскритьерры.
– Эскриты могут попасть только в город своего инсептера, – увлеченно рассказывал учитель. – И в Эль-Реаль соответственно. Они умеют создавать порталы, но для этого им нужно много энергии.
– А что будет, – Никита поднял руку, – если эскрит зайдет на чужую территорию?
– Он не сможет туда попасть, – пояснил Антон Михайлович.
– То есть?
– Никита, вы можете ходить на голове?
– Нет, – смутился Анохин.
– Вот также и эскриты – не могут путешествовать по Эскритьерре.
– Неужели, – присоединился Леша, – нет ни одного эскрита, который бы этого не умел? А если инсептер захочет, чтобы его эскрит мог перемещаться из города в город?
– Инсептеры оберегают города – свое главное богатство – и не лезут на территорию друг друга, – терпеливо пояснил учитель. В восемнадцатом веке инсептеры заключили соглашение – их власть может распространяться только на их собственный город. Инсептеры не имеют права влиять на своих, с позволения сказать, коллег. Итак, продолжим. Какие бывают эскриты? Хотя каждый инсептер создает эскритов, опираясь только на свою фантазию, некоторые архетипы повторяются чаще других. Записывайте. Воин, он же охранник, – обычно защищает инсептера. Красотка – как правило, прототип девушки, с которой инсептер хотел бы завести отношения в реальной жизни. Среди инсептеров принято еще одно соглашение – не менять мир Эскритьерры, оставить его таким, каким он был при братьях де Лара, это эпоха позднего Средневековья. Эпоху, атмосферу городов стараются сохранять, но вот с характерами не всё так просто. Многие инсептеры делают эскритов нашими современниками.
Леша попытался расписать ручку и вникнуть в лекцию. Упражняться со стилом ему нравилось больше, чем тухнуть над записями и слушать размеренный голос Антона Михайловича. Хотя акабадорский учитель был в тысячу раз лучше школьных. Он, во всяком случае, не кричал и домашку не задавал.
Домой Леша с Никитой вернулись уже под утро.
– Есть итоговые оценки? – Мышкин заглянул в электронный журнал, который Никита просматривал с ноутбука.
– Чубыкин еще не выставил, – вздохнул Никита. – Обещает в понедельник. А на дискотеке объявят, какой класс едет в Питер на новогодние.
– Тогда точно идем на дискотеку, – вздохнул Леша. Идти туда он не хотел. Леша любил тусовки. Только вот школа и акабадорские занятия изрядно поумерили его пыл. Все время хотелось спать, иногда есть и совсем не хотелось прыгать и танцевать. Даже любимая физкультура радости не приносила. А Новый год был всё ближе. За окном валил снег, на школьных окнах висели гирлянды, а в вестибюле общежития установили большую живую елку.
Леша всегда ненавидел новогоднюю суматоху. Его бесили и шары, и поздравления, и гости, в которые нужно было ходить и есть майонезные салаты. Самым лучшим был его последний Новый год – на Кипре. На пляже запускали салют.
– Как ты тут? – спросил друг Костас, увидев, что Леша сидит на в одиночестве. Костас обнимал очень симпатичную и очень нетрезвую девушку.
– Хорошо, – улыбнулся Леша. – Иди.
Парочка удалилась, а Мышкин остался на пляже. Пьяные соотечественники лезли в ледяную воду. Леша просто смотрел – на черную бездну моря, на густые чернила ночного неба, на огни вдалеке – и перебирал пальцами холодный мокрый песок. И всё это: чужая страна, незнакомые люди, мягкий плеск волн – символизировало начало нового года, точку отсчета. Леша никогда не мог поймать точку отсчета, просто загадывая желание под бой курантов.
В понедельник был последний день четверти и, отсидев физику, Леша с Никитой отказались праздновать окончание года с остальными и вернулись в общежитие.
– Почему ты не уезжаешь на праздники? Дорого? – спросил Мышкин.
– Дорого. И неохота, – признался Никита. – Знаешь, моя семья, она не то чтобы… благополучная.
Леша попытался расспросить Анохина о родственниках, но тот упрямо молчал. Тогда замолчал и Леша. Он обдумывал, что случится на дискотеке и пригласить ли ему Ларису. После того, как она сказала, что любит другого, Леша усилием воли приказал себе забыть о ней и даже достиг в этом некоторого совершенства. Он просто делал вид, что Лариса Бойко не сидела через две парты от него, что он не видит каждый день ее растрепанную медную косу, что они не бегают вместе по субботам и что он ничего, совсем ничего о ней не знает.
И всё же Лариса была везде. Он не хотел смотреть, но всё равно смотрел, как она старается на тренировках по бегу. Как неуверенно отвечает на литературе. Недавно Чубыкин влепил ей трояк за сочинение, и Леше ужасно хотелось поговорить, утешить как-то. Но он только отвернулся. К черту, к черту это всё. Что нужно сделать, чтобы Лариса Бойко перестала смотреть на него как на папенькиного сынка и пустое место?
За две четверти в лицее Леша выучил простую истину: если не знаешь, лучше молчать. Он хмурил лоб, когда Чубыкин поднимал его посередине урока и заставлял наизусть читать Северянина. Леша не знал, кто такой Северянин, и глубокомысленно молчал. А Лариса отвечала. Один раз она встала и громко, нараспев прочитала:
– Я ненавижу тишину.
Молчащий телефон на расстоянии чуть согнутой руки.
И танец снега за окном, холодный и немой.
И тихие шаги пугающей тоски.