– Ты уверена?!
– Ну, конечно, я уверена, – рассмеялась Таня. – Никакого Святослава в нашей школе нет. А тебе зачем?
– Спасибо! Спасибо!
Леша нажал отбой и выскочил в темный коридор. Он пока не знал, что будет делать. Но вот что он знал точно: в новогоднюю ночь он в этой школе не один.
Ноги сами понесли Лешу к столовой.
Школьные коридоры встречали устрашающей пустотой. Окна едва пропускали тусклый свет фонарей, белели в темноте ватманы стенгазет, пахло чистыми, сырами полами. Леша бежал, ощущая, как ровно и уверенно отсчитывает удары сердце. Он не боялся. Нет, только не сейчас.
Лестница, скользкие перила и ступеньки.
Бюст Лермонтова, похожий в темноте на голову гигантского осьминога.
Поворот и наконец столовая. В этом коридоре окон не было, и Леша, подсветив себе телефоном, стал искать дверь.
Он уже готов был схватиться за ручку, как предплечье обожгла короткая вспышка боли.
Леша знал эту боль – успел узнать. Такая бывает только от острого наконечника стила – и тот, кто этот удар нанес, явно хотел оставить не просто царапину.
Мышкин выхватил стило из кармана и приготовился защищаться.
– Кто здесь? – громко крикнул он.
Никто не ответил, но беспокойный телефонный фонарик выцепил из темноты кусочек сиреневой футболки, густые медные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и испуганные глаза.
Светло-карие, большие. Леша так и не перестал сравнивать Ларису Бойко с Гаечкой, и это сравнение, так некстати вонзившееся в память, заставило сердце на секунду забиться чаще и беспокойнее.
Гаечка стояла перед ним, так близко, что Леша слышал ее частое, неровное дыхание. И видел стило, зажатое в кулаке.
– Ты не зайдешь, – сказала она. – Отойди.
Леша сделал шаг назад, еще не успев толком испугаться и сообразить – почему у Ларисы в руках стило и почему она в новогоднюю ночь в школе.
– Ты чего? – он слизал кровь с ранки.
Коридор был узкий, они с Ларисой стояли, едва не касаясь друг друга. Леша случайно сделал неловкое движение рукой, и ее обожгла вторая вспышка боли.
– Я сказала: ты не зайдешь туда, – повторила Лариса уже увереннее, и это Лешу почему-то привело в бешенство.
– Не зайду, – вкрадчиво произнес он и провел стилом в опасной близости от Ларисиной шеи. – Пока ты не расскажешь, что происходит.
– Не могу, – Лариса всхлипнула. – Просто поверь. Тебе лучше не видеть того, кто за этой дверью.
– Святослава? – издевательски протянул Леша. – Или Люка Ратона? У тебя стило в руке, а значит, ты в курсе, кто он такой.
– В курсе, – прошептала Лариса. – И тебе не нужно его видеть! Леша, случится беда. Пожалуйста, поверь мне, пожалуйста.
– Тебе? – Мышкин сделал вид, что на секунду отвлекся, но потом резко выхватил стило из рук Ларисы. – Ты караулишь меня ночью со стилом в руке, и я должен тебе верить?
– Ты не понимаешь, – тихо произнесла Лариса, – ты не должен видеть Люка Ратона! Не должен!
– Отвечай, – Леша зажал оба стила в кулаках и игнорируя Ларисину мольбу, спросил: – Кто ты? Ты акабадор?
– Нет, – голос Ларисы стал еще тише, и Леше показалось, что он не слушает ее ответы, а угадывает их шестым чувством. – Я морочо. Я думала, ты догадываешься. Я думала, ты знал с самого начала.
– О чем ты?
Лариса молчала, но Леша вдруг понял, что она имела в виду. Всплыли в памяти слова Рената Вагазова: морочо могут менять реальность под себя.
– На экзамене, – сказал Мышкин. – У нас ведь нет никакого лысого химика. Святослав в столовой. Учительница в красном пиджаке, которую я видел только в тот день. Это называется…
– Подстройка, – закончила за него Лариса. – Когда несколько морочо меняют реальность так, как нужно им. Я хотела тебе помочь, ты хотел списать – наши желания совпали. Всё получилось.
– Откуда ты знала, что я морочо?
– Мне сказали!
– Кто? – крикнул Леша, и его голос растекся по пустым школьным коридорам гулким эхом.
– Я не скажу! Не скажу ничего! – разрыдалась Лариса. – Я не могу сказать! Только прошу, уходи отсюда! Сожги книгу! Сожги ее!
– Но ведь тогда мой отец останется в Лимбо навсегда, Альто-Фуэго исчезнет. И я… умру.
– Ты не умрешь! – горячо зашептала Лариса. – Не умрешь! Если сожжешь сам, не умрешь! Да, твой отец останется в Лимбо, но ему уже нельзя помочь! Только ты не умрешь! Умоляю, сожги книгу! Умоляю, верь мне!
Леша медленно опустил руки и щелкнул, спрятав острый наконечник каждого стила.
Нет, он больше не был влюблен в Ларису Бойко. Важные когда-то чувства сидели глубоко, словно замурованные в подвале, и их слабый голос был почти не слышен. Странные, такие неуместные чувства.
– Ты предпочла мне эскрита, – горько хмыкнул Леша.
– Это неважно. Сожги книгу, и ни в коем случае не соглашайся на его условия!
Леша не видел, но знал, что девушка покраснела.
– Сжечь книгу, – повторил Леша, – все эти четыре месяца я только и делал, что прятал ее, чтобы кто-нибудь не сжег… Кто-то, кто искал ее… Кто-то, кто обыскивал мою квартиру… И нашу комнату…
Щелчок.
Стила в боевой готовности.
– Это ты, – догадался Леша, – ты. Ты создала портал в Таниной квартире! Ты чуть нас не угробила!
– Я не думала, что вторая ключевая зона так высоко…
– Не приближайся! Как ты пролезла в мою квартиру?
– Леша… Это не я, это…
– Ты! Хотела! Сжечь! Книгу! – выкрикнул Леша каждое слово.
Руки у него дрожали.
– Чтобы уберечь тебя!
– Чтобы спасти своего любимого Люка, который позорно сбежал от мальпира! Вот зачем! – выпалил Леша. – А ну отойди!
Он оттолкнул Ларису и с размаху долбанул ногой по двери столовой.
Она открылась.
В другой раз Леша точно сделал так еще, изображая Брюса Ли или Давида Белля. Но не сегодня.
Люк Ратон сидел на столе по-турецки и смотрел на Лешу не мигая.
Они наконец-то встретились.
Кажется, только сейчас Леша мог его как следует рассмотреть – длинную челку-пони, спадающую на глаза, руки, длинные и угловатые, будто ветки голого дерева. Курносый нос. Чем он похож на отца? Мышкин не знал – ничего отцовского, знакомого, в этом пареньке не было.
– Святослав, – сказал Леша. – Или правильнее – Люк?
– Как тебе будет угодно.
Люк спрыгнул со стола и прошелся по столовой туда-сюда, поглядывая на Мышкина блестящими глазами из-под длинной челки.
Леша растерялся. Он много раз представлял себе встречу с Люком Ратоном. Думал о том, что случится, если он не захочет возвращаться в Эскритьерру и как его убедить. И нужно ли вообще его убеждать – может, чиркнуть стилом да и запихнуть его обратно в Альто-Фуэго? Только отца это не спасет – он как был под властью мальпира, так и останется.
– Ну, – издевательски протянул Люк. – Что ты от меня хочешь?
Мышкин разозлился: вот что у них с отцом общее! И Мышкин-старший, и его эскрит Люк Ратон заставляли Лешу чувствовать себя глупо, не на своем месте. Неудачником, в общем.
– Ты должен сразиться с мальпиром Алтасаром! – выпалил Леша. – Только ты знаешь, как его победить!
– Ничего я тебе не должен, инсептер, – фыркнул Люк.
– Почему ты сбежал из Альто-Фуэго? – не унимался Леша. – И что ты забыл здесь?
– Здесь мне пришлось находиться, – процедил Ратон. – Потому что ты здесь. Сынок Князя. Князь под властью Алтасара, значит, остался ты.
– Неужели ты не хочешь спасти моего отца? Эскриты обычно любят своих создателей.
– Эскриты обычно, – передразнил Люк Ратон. – Я не такой, как все эскриты.
– Ты был в Эль-Реале все это время? Как это возможно? Почему тебя нет на акабадорских картах?
– Возможно, – улыбнулся Ратон, обнажив мелкие крысиные зубы, – если знаешь правильных людей. Ну, чего ты вылупился? Хочешь, чтобы я прикончил мальпира и освободил твоего папашу?
– Именно, – сказал Леша. – И не папашу, а отца. Ты, похоже, забыл, что я могу выбить из тебя дурь, ты и не пикнешь. Так что заткнись и делай, что я сказал.
– Оу какие мы смелые, – Ратон раскинул руки, – можешь бить меня сколько угодно. Только какой от меня тогда толк в схватке с мальпиром? Хватит злиться, я сделаю как ты хочешь. Только это будет сделка, маленький Князь.
– Сделка? – повторил Леша, не понимая, что Ратон от него хочет.
– Да, – тонко улыбнулся Люк. – Я спасу твоего отца и убью Алтасара. А ты дашь мне свободу. Я буду жить в Эль-Реале. Я буду жить, где захочу.
– Но если ты не вернешься в Альто-Фуэго, город погибнет. Черная вдова.
– Если ты сам не отпустишь меня! – горячо зашептал Ратон. – Ты! Ты ведь знаешь, кто ты. Ты примешь власть надо мной, станешь моим инсептером. А потом отпустишь. И я буду свободен.
Леша колебался. Все эти месяцы он представлял Люка Ратона потерянным другом, смелым охотником, который обязательно поможет спасти отца. Не думал Леша ни о причинах бегства Ратона, ни о том, почему тот, прыгнув в портал вслед за Алтасаром, не стал его искать. Леша просто надеялся, что они найдут Люка, и всё как-то само собой разрешится, рассосется. Но этот Люк Ратон вызывал у него ярость и ничего больше. Этот Ратон увел у него девушку. Этот Ратон отказывался помогать без дурацкой сделки.
«Да пошел он!»
«Но отец, – зашептал внутренний голос. – Как ты можешь бросить отца? Твой отец в беде, а ты только и думаешь о себе, Мышкин!»
«Да. Пошел. К черту. Люк Ратон. Сожгу книгу. И всё».
И твой отец навсегда останется в этом странном Лимбо. В больничном коридоре, там, где было тебе так страшно. Как же было страшно, Мышкин!
«Я не могу»…
Не можешь. Ты уже забыл, как вам было хорошо до пожара. Ваши путешествия, походы на футбол, ваши ночные просмотры сериалов. Ты пожил один и вообще забыл, что у тебя был отец!
«Господи, Мышкин, или сейчас, или никогда».
Леша протянул влажную ладонь.
– Хорошо, – сказал он, – ты вытащишь отца и иди куда хочешь.
– Никаких рукопожатий, маленький Князь, – усмехнулся Ратон. – Мне нужна твоя кровь.