Резко и быстро он провел чем-то острым по Лешиному запястью. Мышкин вскрикнул, тронул пальцами. Теплая, липкая кровь испачкала предплечье и ладонь.
– Вот теперь протяни руку, маленький Князь.
Руку саднило, и Леша закусил губу. Когда его пальцы коснулись ладони Ратона, по телу разлилось странное тепло, будто Леша выпил бокал горячего пунша.
– Клянешься, маленький Князь, отпустить меня, когда Алтасар будет мертв?
– Клянусь.
Леша схватил со стола скатерть, порезал стилом и обмотал окровавленную руку.
– Что дальше? – хмуро спросил он у Ратона.
– Дальше – Альто-Фуэго.
– Алтасар не вернется в Альто-Фуэго. Он в Лимбо! – возразил Леша.
– Вернется, – процедил Ратон. – Если почувствует, что ты со мной. Пошли.
Они покинули столовую и, не разговаривая, пошли по школьному коридору. Леша баюкал раненую руку и слушал собственное дыхание. Лариса Бойко больше не появлялась, и Леша не знал, где она. О том, что будет дальше, он мог только догадываться.
Treinta y dos/ Трейнта и дос
Они прошли через портал в душе. Леша почти не чувствовал тошноты – мерзкий комок на секунду подкатил к горлу и тут же пропал. Глаза застлала непонятная серая морось.
Когда Леша создал портал, дрожащим голосом прошептав «Альто-Фуэго», Ратон пошел за ним.
Сейчас портал был позади, и Мышкин инстинктивно принюхался. Он надеялся почувствовать запах моря и свежей южной ночи – тот самый, что был в первый раз. Но запаха не было.
Леша открыл глаза и увидел пустую площадь, припорошенную черной золой. Окна палаццо не горели, в фиолетовом, тревожном небе повисла оранжевая луна.
Город умер. Дух смерти чувствовался повсюду, словно из Альто-Фуэго выкачали всё живое, что в нем было.
Вдруг послышался хрип и кашель.
Мышкин поднялся, отряхнул джинсы.
– Кто здесь? – спросил он, прислушиваясь.
Хрип послышался снова, откуда-то слева. Страшный, предсмертный.
Леша заморгал и, стараясь хоть что-то рассмотреть в темноте, двинулся вперед.
Наткнувшись на что-то мягкое, Леша вскрикнул. Он опустился на колени, пошарил руками. На земле лежал человек.
– Как… больно, – прохрипел он. – Как больно.
Леша узнал голос команданте.
– Команданте? Команданте Рохо? – Мышкин опустился рядом и стряхнул с лица команданте золу. – Что с вами?
Глаза команданте были закрыты, волосы перепачкались в грязи.
– Я занят, – сипнул он. – Я умираю.
– Что мне делать? – крикнул Леша. – Что мне делать?
Но Лестер не ответил. Он хрипнул еще раз.
Вдруг неожиданно стало тихо. И там, где лежал команданте, Лешины руки нащупали пустоту.
Вспыхнуло желтое пятно света. Мышкин увидел, как над ним кружат обугленные кусочки бумаги, и падают, падают, падают на запорошенную черной золой площадь.
– Лестер! – заорал Леша. – Лестер!!!!
Никто не ответил. Испугавшись, Леша стал метаться по площади. Хрипы, хрипы отовсюду. То там, то здесь вспыхивал свет, и маленькие кусочки бумаги начинали свой печальный танец.
– Джон! – крикнул Мышкин, пытаясь хоть что-то увидеть в полутьме. – Джон Гуттенберг!
– Хочешь найти своего эскрита? – послышался рядом издевательский голос Люка Ратона. – Как это мило. Не ищи. Он всё равно умрет. Это Черная Вдова. Она никого не щадит.
– Но ты же здесь! Ты же вернулся!
– Слишком поздно, – протянул Люк Ратон.
Он стоял рядом, осматриваясь. От Леши не ускользнуло, как испуганно Ратон косится на башню, ту самую, с которой Алтасар сбежал с Еленой.
– Кто такая Елена? – ответил Леша вопросом на вопрос. – Почему она ушла с Алтасаром, а не с тобой?
– Тебе нужно освободить папашу, – гаркнул Люк, – или ты будешь задавать вопросы?
Леша заткнулся. Он смотрел на силуэт башни, на сиреневое небо – такое, будто банку чернил разбавили водой. Что делать дальше? Ощущение тревоги висело в воздухе, тяжелое и гнетущее.
– И что? – спросил Леша. – Что будет?
– Смотри, – оскалился Ратон. – Просто стой и смотри.
Леша повиновался. Сощурившись, он вгляделся во тьму, туда, где еще недавно помаргивали уютными огоньками дома. Сначала тьма обволакивала и напирала, но потом внезапно перестала пугать. Леша различал незнакомые силуэты пустых домов и чувствовал странную связь с этим мертвым городом, будто он и вправду его часть.
И когда тьма окутала всё целиком, поглотив площадь, палаццо, одинокую башню и их с Люком Ратоном, послышались тихие шаги.
Они становились всё четче и четче. В какой-то момент Леше даже показалось, что по брусчатке шаркают старые армейские ботинки отца.
Взгляд Люка метался по площади, словно эскрит искал способ спастись. Но шаги были всё ближе, и наконец Леша смог разглядеть в темноте силуэт.
Человек был невысок. Серебристые волосы рассыпались по плечам. Глаза под кустами бровей смотрели напряженно и осуждающе.
Леша вскрикнул. Тот, кто вышел из тьмы, был так похож на отца. Но всё-таки это был не он. Чужак, незнакомец, завладевший отцовским телом.
– Здравствуй, Люк, – сказал незнакомец глухо, обращаясь к Ратону – Вот неожиданность.
– Алтасар, – прошипел Ратон. – Что ты сделал с Еленой?
– Лучше тебе не знать, охотник.
Эта фраза привела Ратона в бешенство. Он сжал кулаки, и Леше показалось, он слышит, как на зубах эскрита хрустит черная зола.
Алтасар ударил первым. Он дал Люку пощечину, словно зарвавшемуся мальчишке.
– Ты нарушил договор, охотник! Ты нарушил наш договор!
– Нет! – выкрикнул Люк, растирая больную щеку. – Мы договорились, что я не подойду к твоему сыну! Но о том, что он сам подойдет ко мне, договора не было!
Леша переводил взгляд с одного на другого.
О каком договоре речь? Что здесь вообще происходит?
– Отойди от него! – хрипнул Алтасар. – Не приближайся к Леше!
– С маленьким Князем мы тоже договорились, – усмехнулся Ратон. – Он пообещал мне свободу. Мне есть теперь за что бороться.
Леша смутился еще больше. Ему показалось, или Алтасар пытался его защитить? От кого – от Люка Ратона? Чушь. Он бросил быстрый взгляд на Алтасара. Всё это время Леша боялся смотреть на того, кто утащил отца в Лимбо. Боялся увидеть отцовские черты в том, кто отцом не был. Боялся наполовину обожженного лица Алтасара, его белых, как у старца, волос, и острых мышиных глаз. Но, несмотря на животный страх, Леша всё-таки поднял взгляд.
– Что происходит? – спросил он. – Что за договор?
– Я покажу, – прошептал Алтасар, склонив голову, и белые волосы упали ему на лицо. – Если ты согласишься!
– Да пожалуйста, – фыркнул Ратон. – Это ничего не изменит.
– Я общаюсь не к тебе, – с оттенком пренебрежения ответил Алтасар, – а к Леше. Хочешь узнать правду?
Алтасар вытащил из черного плаща узловатую руку и протянул ее Леше.
– Хочу.
Голос у Леши дрожал, сердце билось так, будто он пробежал марафон. Он схватил Алтасара за ладонь, похожую на птичью когтистую лапу, и пространство вокруг задвигалось. Леше показалось, его толкают вниз с высоты. Тошнота, вечный спутник прыжков через портал, подкатила снова. Когда Леша открыл глаза, площадь Альто-Фуэго исчезла. Вокруг было Лимбо.
Лимбо. Леша узнал его сразу, хотя едва ли запомнил, как оно выглядит.
Пустые больничные коридоры, въедливый запах лекарств, порывы ветра за окном, грозящие выбить и без того хлипкие ставни. Мышкин был здесь раньше, он помнил, как очутился в этом месте, когда случайно попал в Лимбо на лекции.
Алтасара нигде не было видно. Леша испуганно огляделся, вздрогнул от хлопка двери.
В глубине коридора показалось непонятное светлое пятно и подойдя ближе, Леша увидел кусок простынки. Потом он заметил железные ножки кровати и только потом – силуэт лежащего на кровати человека.
Всё внутри кричало «Не подходи», но Лешины ноги сами ползли по длинному коридору. Шаг за шагом. Всё ближе и ближе.
Ставни резко стукнули, окно открылось, и коридор заполнился гнилыми осенними листьями. Леша встал столбом, боясь пошевелиться от страха. Ледяная капля пота заползла под футболку и пощекотала между лопатками. Странно, но от этого Леша успокоился. Значит, живой. Значит, пока не умер.
– Это была осень, – вдруг раздался в ухе отцовский голос. – Я потерял всё первого сентября девяносто девятого.
– Папа, – прошептал Леша.
– Я не он, – ответил голос. – Или он. Я все его страхи, все его черные мысли, все его сомнения и злоба. Я мальпир, созданный им. Я тот, кто затащил его сюда. Я тот, кто должен остаться здесь навсегда. У меня – его воспоминания.
Леша хотел ответить, но губы отказывались шевелиться, будто после посещения стоматолога.
– Мы познакомились в Воронеже, – прохрипел голос. – Я вернулся из армии. Она хохотала громче всех. Я не знал, что она была беременна. И больна. Она умерла через три месяца после твоего рождения. Три месяца и четыре дня. Я не успел узнать ее, чтобы скорбеть как следует.
В углу, рядом с кроватью, Леша разглядел сгорбленную фигуру Алтасара. Сейчас, в темноте, в этой странной больнице, мальпир так напоминал отца, что Леша, забыв о страхе, двинулся к нему.
– Стой! – прохрипел Алтасар. – Не приближайся. Слушай дальше. Она умерла, мне отдали ребенка. Мне было двадцать три. У меня не было работы. Я едва сводил концы с концами. Я стал отцом и не знал, что с этим делать.
– Это неправда, – в глазах у Леши защипало. – У нас всегда были деньги. Мы ездили в Европу! Сколько я себя помню, ты занимался бизнесом!
– Хах, – кашлянул Алтасар. – Всю жизнь думал, что я крутой бизнесмен? Зря. Я ничего не стоил. Я не мог заработать ни копейки. Когда ты родился, я…
Алтасар прервал свой рассказ, бросил тяжелый взгляд на кровать, затем на окно. Он стоял, прямой, вытянутый, как струна, и совсем чужой. Сходство с отцом рассеялось в одно мгновение.
– Ты придумал Алтасара, чтобы он помог тебе? – спросил Леша тихо. – Он был твоим помощником в бизнесе?