— Откроешь и так оно и будет. И тогда там навсегда останется вино. Но если тебе потребуется вода, то ты будешь надеяться, что в закрытой фляге вода. И она может там оказаться. Но не окажется, если ты уже точно знаешь, что там вино.
— Короче, не открывай, — хлопнул я по плечу озадаченного кусачку.
— А что с мечом? — Мэйси уставилась на меня.
— Обычный прямой меч. Полуторка обоюдоострая, — похлопал я себя по бедру.
— Впервые вижу такую странную форму. И ничего общего с прямым мечом.
Я опустил взгляд. На поясе ножны с катаной.
— Да чтоб тебя…
Я взял ножны в руки и внимательно оглядел. Меч, что я взял со стеллажа — всего лишь заготовка. По желанию Ловца он мог стать хоть длинным кинжалом, хоть фламбергом. И я представлял себе обычный меч, но мое подсознание все же решило, что это катана.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — я потянул оружие из ножен. — Да твою же, едрить тебя коромыслом через колено…
Полилось так, что даже Бион начал краснеть. А я просто смотрел на кусок лезвия в руке. Перевернул ножны и из них на пол посыпались осколки клинка. Катана сломалась прямо в ножнах, я точно проклят.
— Даже спрашивать не буду, — вздохнула Мэйси.
— Извините, — произнес я. — Я действительно хотел другой меч. Видимо, сломанные катаны, это самая сильная моя ассоциация с мечами.
— Не проблема, — ответила Мэйси. — Стефан сновидение-кузнец. К тому же он умеет зачаровывать металл на прочность.
— Истинно так, — хлопнул Стефан в ладоши.
— Ты можешь это починить? — произнес я со скепсисом.
— Делов на минуту, — широко улыбнулся Стефан.
— Ему даже кузня не нужна, — отмахнулась Мэйси. — Повезло тебе, что у меня есть волшебное сновидение-кузнец.
Я посмотрел на Стефана по-новому. А ведь и правда, широкая грудь, кулаки как те кувалды, плечи огромные. Даром что в очках да при галстуке, так-то видно, что он привык к тяжелому труду.
— Будет как новенький, — улыбнулся он, ловко подобрав с пола все осколки. — Зачарую как надо. Из-под моей руки выходили такие мечи, что королю не стыдно носить. И ни один не сломался. Ни один.
Я успокоился. Хоть одной проблемой меньше, но мы все же во сне. Почему бы тут не быть крутому волшебному кузнецу? Мэйси тем временем упаковала свое снаряжение в маленький аккуратный рюкзак и закинула его себе на плечи.
— Так, если все готово, то можем выдвигаться.
— А меч?
— Он на ходу его тебе сделает. Хоуп, ты поведешь. Нам надо выбраться в следующую локацию, так что идем на выход из трущоб.
— В центр или из города? — спросил он.
— Не важно. Но лучше вообще из города, нам нужна смена декораций. Я постараюсь перехватить у тебя контроль и создать свое окружение.
— Хорошо.
— А куда мы вообще идем? — спросил я.
— Сердце сна, это точка отсчета. Оно должно быть в центре конструкции, а мы на ее краю, так что неважно куда идти. Нам надо просто перемещаться из одного окружения в другое и чем чаще мы будем это делать, тем быстрее продвинемся.
Во сне нет понятия расстояния и времени. Это нам объясняли на лекциях. Если ты видишь гору вдалеке и тебе очень надо туда попасть, то ты можешь взять и оказаться возле нее через минуту.
Но если ты уверен, что гора слишком далеко, то даже на ракете ты до нее так и не долетишь. Все зависит от уверенности ловца. Это как с тем бутербродом.
Мы можем ходить по воспоминаниям Хоупа о столице всю ночь, а в конструкции сна будем стоять на месте. Но городские трущобы уже заняли собой часть конструкции, так что если мы их покинем, то перейдем в следующую часть. И так, шаг за шагом, доберемся до сердца.
— Да чтоб тебя кошмары замучали, Хоуп. Они опасны?
— Нет, — ответил лунатик. — Просто смотрят и скалятся.
— Жуть какая. Обуздай уже свой сон.
— Реально жутко.
— Ты так представляешь других людей? — спросил я очевидное.
Стоило нам покинуть дом и выйти на грязные узкие улицы, как на нас уставились десятки лиц. Какие-то длинные вытянутые люди, больше похожие на тени. Никаких различий, только одна особая черта.
Они все скалились широкой улыбкой в буквальном смысле от уха до уха. И у каждого из пасти торчали ряды острых заточенных клыков.
Они ходили по улице, прижимались к окнам, пялясь на нас из каждого дома, и неотрывно смотрели на Хоупа. Те, что проходили мимо, поворачивали голову на сто восемьдесят, продолжая следить и капать слюной.
— А почему у них глаз нет? — спросил Бион.
— Они их прячут, — пробурчал Хоуп. — Никто из них никогда на меня не смотрел открыто. Я не видел ничьих глаз.
— Люди, что смотрят на тебя, как на чудовище, — произнес я, раздумывая. — Которые боятся тебя и хотят сожрать при первой возможности. А их тела, это тени, потому что они прячутся по углам и всегда следят за тобой. Так ты воспринимаешь жителей своего города.
— Какой есть, — произнес Хоуп. — Каким родился.
Теперь к безглазым теням добавился шепот. Сильный, громкий, сотканный из тысячи голосов. Он сплетался в хор сплетен и пересудов, но я не мог разобрать ни одного слова.
— Они точно не нападут? — спросил Бион.
— Они только поглядывают исподтишка, да шепчутся между собой, — произнес Хоуп. — И за спиной шепот всегда громче.
Мы шли узкой улицей и с каждым шагом Хоуп становился меньше. Чем громче был шепот, тем слабее становился лунатик. Если из дома он выходил с расправленной спиной, то сейчас был похож на сгорбленную тень самого себя.
— Ты становишься слабее от этого места, — произнес я.
— Это мой личный кошмар. Он напоминает мне реальную жизнь. А в реальности я действительно слаб.
— Это если не снимать блокираторы, — добавил я.
— Если сниму, то меня убьют.
— Но не во сне же, — добавил я.
Хоуп даже с шага сбился и оглянулся на меня. Затем продолжил идти, но хотя бы перестал бледнеть и скукоживаться. Уже прогресс.
— Далеко до выхода? — спросила Мэйси.
— Сон повторяет архитектуру трущоб, — ответил он.
— Я давно не была в Эдо.
— Один квартал и упремся в южные врата.
— Хорошо.
Теперь я начал понимать, зачем нас собрали в команды. Неопытный мог просто блуждать по лабиринтам своего подсознания, но так и не найти выход. А когда нас несколько, то проще менять окружение. Это при условии, что все в команде новички и примерно равны по силам.
В нашем же случае окружение будут задавать Хоуп и Мэйси. У девчонки больше опыта и знаний, к тому же два сопровождающих сновидения. А Хоуп просто долго жил и слишком долго видел похожие сны.
Ворота я увидел, стоило нам свернуть за угол. А вот что за ними — не разобрать. Небо было пасмурным, а воздух в трущобах каким-то липким. Я оглядывался по сторонам, ожидая любой подставы, вряд ли магистры сделают испытание таким простым.
А еще город казался каким-то картонным. Ну, то есть стены домов есть, они обшарпанные, местами с потрескавшейся облицовкой. Дорога грязная и размытая с множеством стылых луж. Я это видел, но при этом не мог увидеть ни одной лужи.
Или дома. Я вижу, что они старые и прогнившие, требуют хорошего ремонта. Но даже ни одной трещинки нет на стенах. Они как бы есть, но в целом. А вот какую-то конкретную трещинку найти не получается. С крыши упал кусок черепицы и разбился вдребезги, чуть не прихлопнув Хоупа.
А я внимательно присмотрелся, но так и не смог заметить хоть каких-то мелких кусочков, только большие в том месте, где упала черепица. Шепот со всех сторон стал громче и будто бы ближе.
— Так это ты, — чуть ли не прошипела Мэйси.
— Что я?
— Ты тут вглядываешься в каждый угол?
— Ну, — замялся я.
— Хватит, ты разрушаешь сон. Калейдоскоп показывает тебе все важное. Если чего-то не показывает, значит, это не важно.
— Она права, — хлопнул меня по плечу Бион. — Это даже я знаю. Ты ищешь детали, которые должны быть, но они не должны. Во сне все иначе и дорога не должна быть в лужах, чтобы оставаться грязной. Их ведь искал?
— В том числе.
— Пошли уже, — буркнула Мэйси. — Кошмар на ваши головы.
— Расслабься, братан, — усмехнулся Бион.
— Выпей вини-и-ишка, — протянул попугай на его плече. — Приля-я-г, отдохни-и-и, почи-и-иль.
Я не ответил. Просто пошел за остальными, стараясь никуда больше не смотреть. Что-то такое всплыло в моей голове, похоже, из-за обилия информации я начал упускать важные детали. А во сне детали очень важны, а точнее их отсутствие.
Когда мы спим, то не замечаем каких-то мелочей. Если мы во сне гуляем по лесу, то там есть земля, небо и деревья. Но сколько ни приглядывайся, не разберешь муравьев под ногами или кузнечиков на ветке.
Если в руках есть монета, то, как ни пытайся — не узнаешь ее номинал, если калейдоскоп решит, что это не важно. Ты либо знаешь, что это золотой орл, либо не знаешь. А взять и посмотреть просто так не сможешь.
Когда ловец пытается всмотреться в окружение, он начинает детализировать сон. А сон прекрасен в своей плавности и непостоянстве. Детализированный сон сложен и оттого легко разрушаем. Хороший стабильный сон всегда размыт и состоит из толстых густых мазков.
Ведь я даже не могу понять, во что одеты другие ребята. Просто какая-то подходящая одежда. А во что одет я? В какую-то повседневную одежду, которой я даже не замечаю. Это что-то неудобное или яркое бросается в глаза.
Ну, за исключением Стефана, но он сновидение с определенной формой. Но даже так, хоть обкусай, не вспомню, какого цвета у него галстук.
— Так, — раздался голос Мэйси. — Структура либо замкнута сама на себя, либо лабиринт.
— Что?
— Структура сна. Конструкт оказался сложнее, я думала, за базу взята спираль и нам надо просто двигаться вперед, чтобы прийти к центру.
Я с грустью смотрел на открытые ворота выхода из трущоб. Не знаю как там на самом деле или в обычном сне Хоупа, но вряд ли ворота из трущоб ведут в трущобы.
А это именно они и были. Ворота оказались пшиком, никак не меняющим декорации. А значит, мы на самом деле стоим на месте, сколько бы ни шли.