подобно сказочному мальчику-с-пальчику, – хлебные крошки следов. Субисаррете оставалось только собирать их, забрасывая себе в рот. Они царапают горло. Копятся и копятся, превращаясь в вязкую массу, и ничего путного вылепить из этой массы не получается.
– Можно угостить вас кофе? – спросил Жано, после того как они распрощались со словоохотливым хозяином «Королевы ночи». – Заодно и поговорим.
– Да, конечно.
…Бенинский кофе не имеет ничего общего с кофе в Сан-Себастьяне, и ничего общего с кофе, который Субисаррета пил у Шона, в «Синдбаде-Мореходе». Растворимая бурда, обильно сдобренная сгущенным молоком. Настоящий кофе можно найти в центре, в крупных отелях, где живут европейцы, а здесь – что имеем, то имеем, смеется Жано, макая в кремовую жижу кусочки хлеба. В отличие от кофе, бенинские дожди и впрямь похожи на сан-себастьянские: они короткие и сильные. Разница состоит лишь в том, что промежутки между дождями невелики, они едва ли достигают пяти минут. Во время дождей Жано говорит о своей нынешней жизни в Бенине, разбавляя ее этнографическими подробностями. В промежутках между дождями – робко мечтает о будущем. Будущее связано с Францией, с его возможной стажировкой, Жано уже известно место стажировки: город Монтобан, департамент Тарн и Гаронна, бывал ли месье Субисаррета в Монтобане?
– Зовите меня Икер, Жано.
– Да, месье Субисаррета.
– Я не бывал в Монтобане, но Франция – прекрасная страна.
– Лучшая! Ничего плохого не хочу сказать об Испании… Я не был в Испании, я еще не был нигде, кроме Бенина, но Франция – лучшая страна в мире.
– Преступники везде одинаковы, Жано. В Бенине, Франции или Испании – они везде одинаковы.
– Только на преступления их толкают разные вещи, да?
– Не думаю, Жано, не думаю. Природа преступлений всегда одна и та же.
– Расскажите мне о деле, которое вы расследуете. Бенин как-то связан с ним?
Это не простое любопытство – Жано хочет быть максимально полезным важному гостю из Сан-Себастьяна, он польщен нежданно свалившимися на него обязанностями. Правда, техническое оснащение бенинской полиции далеко от совершенства, здесь работают по старинке: опрашивая свидетелей и строя умозаключения на основе полученных данных. В Котону и Порто-Ново, официальной столице Бенина, дела обстоят получше, чем в других городах. Но все равно – иногда приходится применять силу, чтобы выбить показания, а многие преступления даже не регистрируются. Просто потому, что узнать о них не представляется возможным. Особенно если речь идет об отдаленных уголках, где иногда возникают конфликты на межэтнической почве. Конечно, это не Судан, не Сомали и не Конго: там насилие плещет через край, но Бенин – относительно спокойная страна. Да, здесь постоянно грабят на улицах, но вряд ли уличная преступность в Бенине так уж сильно отличается от уличной преступности в какой-нибудь другой стране, равноудаленной от Франции и Испании.
– …Речь идет об убийстве, Жано.
– Того человека с фотографии?
– Да. Его звали Кристиан Платт, и он имел отношение к антикварному бизнесу. Сфера его интересов – именно Бенин. Такими сведениями на сегодняшний день располагает следствие.
– Я должен помочь вам отыскать в Котону следы Кристиана Платта?
– И следы другого человека. Виктора Варади.
– Он тоже имеет отношение к антикварному бизнесу?
– Он имеет отношение к убийству.
– А… вам точно известно, что он сейчас находится здесь, в Котону?
– Я не уверен, что он находится в Котону.
Субисаррета не уверен даже в том, что Виктор покинул Сан-Себастьян, но для чего-то же он оставил адрес на стекле?
– И вот еще что, Жано. Мне нужно связаться с людьми, занимающимися прикладным искусством Бенина. Поговорить с ними о каналах вывоза антиквариата. Легальных и не очень.
– Это будет несложно. Постараюсь устроить вам встречи как можно быстрее. Но, думаю, что начать нужно не с Котону, а с Порто-Ново, там работает крупный научно-исследовательский центр при этнографическом музее. Наверняка, там отыщутся нужные вам специалисты.
– Разве в Котону нет своих музеев?
– Есть, но вам ведь нужны специалисты по антиквариату? Я знаю нескольких, они работают именно там, в центре. Да и до Порто-Ново можно добраться за полчаса. Это будет приятная поездка, обещаю. Что касается Котону… Я попробую переговорить кое с кем из продавцов на рынке Дантокпа.
– На рынке? – удивляется Субисаррета.
– Дантокпа – крупнейший рынок в Западной Африке. И найти там можно все, если знать, что и где искать. Если тот человек… Кристиан Платт… занимался нелегальным вывозом антиквариата, он мог засветиться на Дантокпа. Я постараюсь это выяснить.
– Буду вам очень признателен, Жано.
– Я могу взять фотографию?
– Конечно. И… раз уж речь зашла о фотографиях… Вы не могли бы взглянуть еще на одну?
Расчлененное на отдельные кадры тело мертвеца Кристиана покоится во внутреннем кармане Субисарреты, достать его – дело двух секунд:
– Меня интересует татуировка.
Жано изучает татуировку так долго, что успевает закончиться один дождь и начаться другой. Наконец, он отрывает глаза от снимка:
– Никогда такой не видел, – заявляет Жано.
– Может быть, что-то похожее?
– Затрудняюсь сказать.
– Но вы, наверняка, слыхали о религиозном культе бвити?
Или это только кажется Субисаррете, или в поведении его нового знакомого произошли перемены? До этого он был абсолютно открыт и общался с видимым удовольствием, теперь же с осторожностью подбирает слова: словно снимает хрупкие, прозрачные шары с новогодней елки. Одно неловкое движение – и шар может разбиться, что совсем нежелательно. Черт его знает, какую дрянь могут скрывать внутренности, – так что лучше подстраховаться.
– У нас в Бенине он не особенно распространен. У нас здесь масса других культов, языческих и вудуистских, но и от них я стараюсь держаться подальше. Я – христианин.
– И тем не менее вы слыхали.
– Да. Я знаю, что он существует, но я – христианин.
– Люди, с которыми я консультировался, считают, что эта татуировка и культ бвити – вещи взаимосвязанные.
– Мне трудно судить. Люди, с которыми вы консультировались – африканцы?
– Среди них есть и африканцы, – не моргнув глазом, врет Субисаррета.
– Насколько я понял, эта татуировка…
– Эта татуировка была обнаружена на теле покойного. Того самого, что останавливался в этой гостинице. Кристиана Платта.
– Бвити – довольно закрытый культ. О том, что в него посвящают европейцев, мне ничего не известно. А если вам нужно узнать о бвити из первых рук – лучше отправиться в Габон. Но на это вы потратите гораздо больше времени, чем неделя. Или две. Боюсь, что месяца не хватит…
– Моя задача состоит совсем в другом. Собрать все возможные сведения о пребывании здесь Кристиана Платта. О бвити я спросил из любопытства.
Узкое место пройдено, последний шар с елки снят, – и к Жано снова возвращается его непосредственность. В качестве бонуса Субисаррета получает еще несколько забавных историй из жизни Жано: они связаны с его решением стать детективом, всему виной оказался французский сериал «Комиссар Мулен». Старый, очень старый, – его начали снимать задолго до того, как Жано появился на свет. Комиссар Мулен – умный, смелый, не оставляющий противникам ни единого шанса, – до сих пор является недостижимым идеалом для Жано. Образцом для подражания, хотя его методы ведения расследования не всегда одобряются начальством. Но ведь поиск истины важнее, чем одобрение начальства, ради истины можно потерпеть собственные неудобства и доставить неудобства другим, не так ли, месье Субисаррета? Вообще-то, Жано с детства интересовался археологией, подумывал посвятить ей жизнь и даже посещал лекции в том самом научном центре в Порто-Ново, но восемь сезонов комиссара Мулена изменили все кардинально.
– А археология? – спрашивает Субисаррета.
– Она перешла в разряд хобби. Но с тех пор у меня появились друзья в Порто-Ново.
– Все они бенинцы?
– Почему вы спрашиваете?
– Меня интересует один человек. Женщина. Она – эксперт по искусству Бенина. Может быть, вы знаете ее? Дарья Зарубинская.
«Дариа Зарубински». Произнесенное вслух имя приятно холодит губы, а в пальцах, наоборот, чувствуется жар. К щекам приливает кровь, а уж этого Субисаррета никак не ожидал: интересно, заметил ли Жано его неожиданное волнение?
– Она русская, но часто бывает здесь.
– Кажется, я слышал это имя, – чертов Жано снова начинает снимать шары с очередной елки, кончится ли запас игрушек, и елок заодно? – Кто-то из друзей говорил мне… Она – уважаемый в профессиональном сообществе человек. Но с ней лично я не знаком.
– Ясно. И еще один вопрос, Жано. Он касается этимологии африканских имен… Вы сказали, что «Таонга» переводится, как «благодарный». А как бы вы перевели «Амади»?
– Э-э… Есть разные толкования этого имени…
– А самое распространенное?
– Мертворожденный.
…Роуминг сжирает слишком много, странно, что Субисаррета об этом не подумал. Одного разговора с Микелем было достаточно, чтобы деньги на счету закончились. Можно воспользоваться услугами бенинской полиции в лице Жано; можно воспользоваться телефоном в отеле, – но неприятность состоит в том, что канал обратной связи не налажен. Хорошо еще, что Микель успел сообщить, что вышлет Субисаррете отчет по электронной почте.
– И как вам Африка, шеф? – голос Микеля в трубке звучал глухо и то и дело прерывался.
– Дождливое местечко.
– Да? Стереотипы относительно засушливого климата разрушены? А как насчет адской жары?
– Пока терпимо.
– Говорят еще, что у вас там свирепствует СПИД, желтая лихорадка и малярия. Будьте осторожны, шеф.
– Постараюсь. Какие новости?
– Варади так и не нашелся. Никаких следов, как в воду канул.
– Надеюсь, не в прямом смысле.
– Я тоже надеюсь, тьфу-тьфу! Отсмотрел пленку со стоянки в яхт-клубе. «Форд» появился там около семи вечера. Верх был поднят, так что разглядеть внутренности не удалось. Неясно, был ли за рулем сам Виктор. Чтобы взять талончик на парковку, выходить из машины необязательно. Достаточно руку протянуть, а идентифицировать Варади по руке у меня не получилось. Если за рулем был он, то это его последнее по времени изображение. Камер в яхт-клубе немного, но ни в одну из имеющихся он больше не попадал.