– М-да, – я качаю головой. – Непростая задачка.
– Не зря едим хлеб, – снисходительно усмехается Эдик. – Кое-что делать умеем. Помоги только отыскать документы. Там, в частности, должна быть доверенность фабрики или еще какой организации на получение пряжи. А в доверенности – имя, чье-то имя. И этот человек потом расписался в накладных, когда эту пряжу получал. И накладные эти тоже должны быть в бухгалтерии магазина. Они ей нужны для отчетности.
– А на фабрике разве нет экземпляра этой накладной?
– Там же нет пряжи, значит, нет и накладной.
– Но как же они на фабрике оформляли деньги, уплаченные за пряжу?
– Вот! Если бы я только знал, – Эдик страдальчески морщится, словно у него заболел зуб. – Найди мне эти документы, дорогой. Найди Шпринца, черт бы его побрал! Полцарства за Шпринца! Мало? Ну, чего хочешь проси.
Возвращается Давуд, и мы отправляемся ужинать к нему домой. Дело в том, что у Давуда есть мама. Боже мой, какие национальные блюда она умеет готовить! Можно, говорят, проглотить язык. В первый мой приезд сюда мама была больна. И я пока знаю о ее искусстве только по рассказам. Но сейчас она выздоровела, и нас с Эдиком, видимо, ждет небывалый пир. Правда, Давуд говорит скромно: «Немножко перекусим».
Перед тем как идти ужинать, я спрашиваю Давуда:
– Наблюдение за квартирой Шпринца установили?
– Конечно, дорогой. Неужели нет?
– Кто у него дома?
– Жена, дочь, внук. Мужа у дочери нет, трагедия.
– А за домом Ермакова тоже смотрите, того, рыночного? – спрашиваю я, игнорируя домашнюю трагедию Шпринца.
– Еще бы. Как иначе, а? Ну, пойдем, дорогой. Мама ждет.
– Пойдем, пойдем. А за Гелием смотрите? – не успокаиваюсь я.
– Во все глаза смотрим, что ты! – смеется Давуд. – Очень быстро ездит на своей синей «Волге».
Уже по дороге я продолжаю приставать к Давуду с вопросами:
– Город сразу закрыли?
– Конечно, – кивает он. – Мы обнаружили исчезновение Шпринца через полтора часа после его отъезда из магазина. И сразу закрыли для него аэропорт и вокзал.
– Но за полтора часа…
– Проверили все поезда, все самолеты, которые за это время… Ах, нет! Ни один самолет не вылетел. Погода, понимаешь, – разводит руками Давуд. – Слава богу…
Мы идем по темноватым, пустынным улицам в сторону от центра. Нам никто не мешает разговаривать.
– И ты думаешь, он сейчас в городе? – спрашиваю я.
– Ага. Думаю.
– А как ведут себя его жена, дочь?
– Спокойно ведут, совсем спокойно.
– А что говорят, где он?
– Сегодня спрашивал. Не знают. Возможно, говорят, у какого-нибудь приятеля заночевал. Так бывает. В карты играет.
– Он же сегодня на работе не появился?
– Все равно не волнуются. Бывает, говорят.
– Приятелей назвали, где играет?
– Ага. Двух назвали. Мы на всякий случай проверили. Нет, конечно, его там. Ясно, что спрятали. Вместе с его бухгалтерией.
– Куда же, интересно, могли его спрятать? – задумчиво бормочу я, уже ни к кому не обращаясь. – Куда?..
– Ты у Гелия спроси, – смеется Давуд. – Ты же с ним знаком.
Но мне неожиданно приходит в голову совсем другая мысль.
– Нет, – говорю я. – Пожалуй, я кое у кого другого спрошу.
Мы наконец подходим к нужному дому.
Боже мой, какой нас ждет ужин! Описать его я не в силах. Уже не говоря о том, что мы пьем изумительное домашнее вино. Его привез двоюродный брат Давуда, с которым мы, конечно, познакомились.
Утром Эдик ни свет ни заря отправляется на свою суконную фабрику, точнее, в ее бухгалтерию, а специальные группы разъезжаются по таксомоторным паркам. Давуд остается в своем кабинете. Безвыездно. Он – штаб всей операции, к нему будут поступать донесения от всех групп, занятых наблюдением и поиском. Ведь каждую минуту от любой из них может поступить сигнал тревоги, и Давуд обязан будет принять все необходимые меры.
Сам я ухожу в город. У меня зародилась одна мысль, которую я хочу попробовать проверить и реализовать. Внешне она выглядит не очень серьезно, и поэтому я не решаюсь рассказать о ней товарищам.
Я хочу повидать Хромого и кое о чем с ним посоветоваться. Кроме того, я даже самому себе в этом не признаюсь, но мне просто хочется с ним встретиться. И это, пожалуй, самое главное. Мне этот молчаливый, упрямый парень почему-то вошел в душу. Своей трудной и не до конца мне ясной судьбой, что ли? Или своей справедливостью, которая рождает взаимную симпатию? Не знаю. Ну, а что касается возможного совета с ним, то это, пожалуй, могло бы выглядеть лишь как предлог для встречи, если бы не смутное мое ощущение, что Хромой знает многое такое, что даже трудно предположить. Дело в том, что он не только умный и наблюдательный парень, но он, как мне кажется, обладает многочисленными и самыми разнообразными, даже неожиданными связями.
Впрочем, все это из области каких-то неуловимых моих впечатлений, ощущений и предположений. И поручиться за точность их я не могу. Но я привык всему этому доверять и все это проверять, как ни противоречивы эти понятия.
Я, в конце концов, уже решительно направляюсь к Хромому, ибо вначале я шел не спеша, словно взвешивая и проверяя свое намерение.
Я иду все дальше и легко узнаю знакомые мне уже улицы, площади, скверы, даже отдельные дома и вывески магазинов. И наконец, выхожу на набережную.
Море все такое же, какое было неделю назад, – шумное, косматое, темно-свинцовое под низким серым небом, далеко-далеко где-то они незаметно сливаются, горизонта почти не видно. Небо здесь совсем особенное, мне кажется. Тучи, клубясь, наползают друг на друга, тяжелые, как горы, и чудится, что они вот-вот упадут в море. Многие жалуются, что бесконечный шум моря бьет им по нервам, что они плохо спят под мерный и яростный грохот волн. Я тоже не отдыхаю рядом с морем, но я как-то внутренне заражаюсь его энергией и мощью и чувствую себя словно обновленным.
Вот и сейчас я подхожу к парапету и с наслаждением подставляю лицо соленым брызгам от грохочущих внизу волн. С минуту я смотрю на их бешеный водоворот, потом иду дальше по набережной, узнавая, кажется, все до одного дома здесь, магазины, рестораны, кафе. Вот концертный зал, вот кинотеатр, вот кафе, где я был однажды…
Наконец я дохожу до мастерской Сережи-Хромого и толкаю дверь.
Сережа, как всегда, сидит за барьером на низенькой своей табуретке, неестественно вытянув негнущуюся ногу под низко опущенной лампочкой с железным абажуром, и сосредоточенно стучит молотком по подошве ботинка. А рядом, на обыкновенном стуле, сидит и курит… Володя-Жук.
Когда я вхожу, они оба одновременно вскидывают голову, и Жук первый изумленно кричит:
– Виталий?! Ты откуда?!
И вскакивает мне навстречу.
Сергей остается сидеть и молча улыбается мне.
Я захожу за барьер, пожимаю им обоим руки, подтаскиваю стул и тоже закуриваю. Мне необыкновенно хорошо с этими ребятами, словно я пуд соли с ними съел. И как здорово, что здесь оказался Жук, вдвойне это меня радует.
– С приездом, – крепко жмет мне руку Сергей. – Каким ветром опять задуло?
– А! – досадливо машу я рукой. – Потом. Ну как вы тут, как Славка?
Некоторое время мы болтаем о том о сем, потом я неожиданно спрашиваю:
– Ребята, а где это Гусиное озеро, не знаете?
– Километров тридцать от города, – отвечает Жук. – В горах.
– Ты там был?
– Водичку туда вожу. Точка там наша.
Дело в том, что Володя водитель грузовой машины и работает в тресте столовых и ресторанов. Это я еще прошлый раз от него узнал.
– А чего там еще есть, кроме твоей точки?
– Озеро есть, – улыбается Жук. – Здоровое. И красотища же там – ты бы знал. Ну, а еще там санатории всякие, дома отдыха, турбазы, охотохозяйство. Ты там был? – обращается он к Сергею.
Тот утвердительно кивает в ответ. Губами он зажал гвозди. И продолжает энергично стучать молотком.
– И дачи всякие есть? – спрашиваю я.
– Не, – уверенно отвечает Жук. – Дач нет. Ну, может, только какие особые, для начальства. А тебе чего там нужно? – в свою очередь спрашивает он.
– Не что, а кто, – отвечаю я. – Есть там как будто такой дядя Осип. Не слыхал?
– Не, – крутит головой Жук. – Не знаю такого. А ты не знаешь? – снова обращается он к Сергею.
Тот кивает, потом вынимает изо рта гвоздики и говорит:
– Егерь. Сволочь.
– Почему сволочь? – немедленно интересуется Жук.
– За большие хрусты он тебе кого хочешь разрешит застрелить, без всякой лицензии. Никого ему не жалко.
– А если хрустов нет? – улыбается Жук.
– Тогда тебя самого запросто может застрелить. Я тебе говорю, никого ему не жалко. И еще потом скажет: «Браконьер, в меня стрелял». Было раз такое. А другой раз парень один из города последние гроши ему отвез, чтобы откупиться. Он на него протокол фальшивый составил.
– Ну точно, сволочь, – соглашается Жук.
– Он там, на озере, и живет? – спрашиваю я.
– Ага, – кивает Сергей. – Сегодня вот в город приехал.
– А зачем?
– Купить чего-то надо. Продукты небось. Да вот сапоги оставил. Скоро прийти должен, забрать. Всякая тварь, что ходит, ко мне приходит, – философски заключает Сергей и кивает на большие болотные сапоги с петлями на длинных голенищах, которые валяются здесь же на полу среди другой старой обуви.
– Когда же он придет? – спрашиваю я.
Сергей смотрит на часы.
– Да вот сейчас и придет.
– И домой поедет?
– Ага.
– А на чем?
– На чем придется. Может, и на автобусе. Только там еще тогда километра четыре в сторону переть. Попутную небось поймает. Торопится он сегодня обратно.
– Чего так?
– Гости, говорит.
– Гости?..
Я с минуту соображаю, молча потягивая сигарету, потом спрашиваю Жука:
– Володь, твоя машина где?
– Где положено. На базе, – насторожившись, отвечает Жук. – А что?
– Возьми ее да пообещай этому гаду подкинуть его до озера. Все равно, мол, туда за тарой надо ехать. Нам с тобой. Ты водитель, а я… ну, скажем, экспедитор. Идет? – улыбаюсь я.