– Нервов на каждого не хватает! – запальчиво возразила официантка. – А самокритики у нас во как хватает, – и она провела пухлой рукой по горлу, потом, не скрывая любопытства, спросила. – И на кого же у вас жалобы, интересно?
– Не имею права раньше времени говорить, – важно ответил Валя и, как бы давая понять, что разговор на эту тему окончен, взял в руки замусоленный листок с дежурным дневным меню. – Ну-с, что бы такое покушать, – и поднял глаза на официантку. – Вас, кстати, как зовут?
– Катя. Лавочкина… – она сделала паузу и, пересилив себя, жеманно спросила. – А на меня-то, случайно, не жалуются?
Валя добродушно улыбнулся.
– Так и быть, открою вам служебный секрет: на вас – нет.
– Ой, я знаю, на кого, – обрадованно всплеснула руками Катя. – Ну точно. На Верку небось. Воронина, да?
– Нет, – загадочно покачал головой Валя, подзадоривая ее на новые догадки.
– Ну, тогда Мария.
– И не Мария.
– Неужели Любка? – загораясь, продолжала перечислять Катя. – Спиридонова.
– И не Любка, – улыбнулся Валя, давая понять, что сам он назвать имя не может, но не возражает, если Катя угадает.
– Ну, кто же тогда? Не Музка же? Ею-то уж всегда довольны.
– Почему же это ею всегда довольны? – поинтересовался Валя, впрочем, как можно безразличнее.
– Ой, она так умеет, позавидуешь, – махнула рукой Катя. – Характер ужас какой. Ну, всем умеет угодить, представляете? И буквально каждому улыбается. Надо же? Я, например, так не могу. И потом, Музка красивая. Тоже, знаете, имеет значение, – Катя невольно вздохнула. – Ей, если что, все простят.
– Ударник комтруда? – деловито осведомился Валя.
– Ясное дело. И в местком ее выбрали.
– Значит, жалобы не на вашу смену, – заключил Валя и снова занялся меню. – Что же мы все-таки будем есть?
– Пожалуйста, – с готовностью откликнулась Катя. – На закуску можно будет рыбку организовать. Севрюжку, например, завезли. Очень свежая.
– Но в меню…
– Можно будет, – энергично прервала его Катя. – А еще язычок…
Словом, обед у Вали неожиданно получился отменный, нанесший немалый урон его бюджету. Катя проявила, видимо, небывалую для нее расторопность, и блюда сменяли друг друга с такой быстротой, что Валя едва успевал с ними покончить. При этом с пухлого лица Кати не сходила льстивая, даже, пожалуй, кокетливая улыбка.
– Спасибо, товарищ Лавочкина, – под конец торжественно сказал Валя и, не удержавшись, все же оставил ей на чай всю сдачу.
Катя удивленно посмотрела ему вслед и пожала плечами.
А Валя проследовал в кабинет директора.
Там он застал средних лет человека, высокого, смуглого, с сухим лицом, тонким, орлиным носом и глубокими залысинами на висках. Он был в модном костюме цвета маренго, белоснежной сорочке и бордовом полосатом галстуке. На широком, заросшем густыми волосами запястье видны были какие-то необыкновенные часы на широком золотом браслете. Это, без сомнения, был сам директор, так барски развалился он в широком кресле за столом. А перед ним стоял другой человек, помоложе, потоньше, в черном бархатном пиджаке, серых брюках и с пестрым шейным платком вместо галстука. В тот момент, когда вошел Валя, он самоуверенно произнес, заканчивая, видно, какой-то деловой разговор:
– Все будет в лучшем виде, Сергей Иосифович. Даже не сомневайтесь.
Внимательно взглянув на вошедшего Валю и, видимо, что-то уловив в его облике, директор сделал нетерпеливый жест рукой, и молодого человека выдуло из кабинета как ветром, он лишь успел торопливо извиниться перед Валей.
– Прошу, – любезно произнес директор, широким жестом приглашая Валю располагаться в кресле возле письменного стола. – Чем могу быть полезен?
– Пока не знаю, – улыбнулся Валя. – Пока прошу ознакомиться.
Он протянул через стол полученное в тресте временное удостоверение, и директор, бегло взглянув в него, тут же вернул.
– Все понятно. Слушаю вас.
Было видно, что его уже успели предупредить о появлении инспектора.
Валя коротко объяснил, что ему требуется, и добавил:
– Чисто профилактическая мера, учтите. Никого конкретно ни в чем не подозреваем. Так, для общего знакомства с кадрами.
– Понимаю, – невозмутимо кивнул директор.
Он выдвинул один из ящиков письменного стола, порывшись в бумагах, достал какие-то списки и протянул Вале:
– Для оперативного руководства дубликат держу всегда под рукой. Вот тут фамилии, должности, домашние адреса и телефоны.
– Очень предусмотрительно, – кивнул Валя.
Он просмотрел список и положил его перед собой.
– Что ж, давайте займемся.
– Минуточку.
Директор пружинисто поднялся, подошел к двери и, приоткрыв ее, сказал кому-то в узкий коридор:
– Валечка, я уехал.
После чего он запер дверь и, возвратясь к столу, с готовностью спросил:
– Ну-с, так как? Начнем, пожалуй, с официанток?
– Прекрасно, – согласился Валя. – Прошу только с полной откровенностью. И характер, и образование, и поведение, конечно. Если можно, то и семейное положение тоже. Что делать, – он с улыбкой развел руками. – Все надо знать. Такая уж работа.
– Понятно, понятно, – сурово кивнул директор.
Он стал называть фамилии официанток и каждой давал короткую характеристику. Валя внимательно слушал, время от времени задавая дополнительные вопросы, и делал краткие пометки у себя в блокноте.
А директор, между тем, добросовестно перечислял всякие прегрешения и беды своих подчиненных, не забывая, впрочем, и об их положительных качествах. Одна уже три раза была премирована и носит звание, другая совсем недавно послана делегатом, но с мужем живет плохо, у третьей мужа вообще посадили, пьяница он и дебошир, она в синяках на работу приходила, четвертая была нечиста на руку, но теперь исправляется. А вот пятая и добросовестна, и приветлива, и культурна, и все у нее налицо, как говорится, но другое плохо – любой мужчина ей голову кружит, а потом всякие трагедии, и топиться хочет, и вешаться, и травиться. Ну, а вот эта ленива, к тому же врет на каждом шагу, давно бы уволил, но детей жалко, трое их у нее, и, между прочим, от трех отцов, а никаких алиментов, дура, не требует. Дурой этой была Катя Лавочкина.
Словом, директор проявил отличное знание своих кадров и весьма тактично подчеркнул полную свою беспристрастность, а также гуманность.
Наконец он хмуро сказал:
– Ну-с, а теперь Леснова Муза Владимировна. Тут я, пожалуй, ничего особенного сказать не могу. Так себе человек. Заносчивая, дерзкая, я бы сказал, грубая эгоистка. Плохого за ней, впрочем, ничего не числится, – с неохотой добавил он.
– Семейное положение вам известно? – равнодушно и торопливо спросил Валя, словно утомившись этим однообразным перечислением, но про себя удивляясь, как разнятся два отзыва об этой самой Музе.
– Почти одна, – небрежно заметил директор.
– То есть?
– Ну, кажется… кто-то говорил… мать у нее в Москве… А сама Муза Владимировна… ребенок у нее, кажется.
– На работе она как?
– Так, жалоб нет. В местком выбрали. С гостями, правда, любит пококетничать. Это, знаете, мешает… Всякие приставания, ухаживания. Приходится реагировать. Ну, и, конечно, всякие разговоры отсюда. И вообще…
– Что значит «разговоры»? Какие идут разговоры?
– Ну, как вам сказать?.. – замялся директор.
– Так и сказать, Сергей Иосифович, – сурово предложил Валя. – Как о других говорили. Все, что вам известно. Мы же условились.
– Ну, вроде бы кто-то у нее есть. Завелся, – досадливо сказал директор.
– Влюбилась, одним словом.
– Вам тут что-то не нравится?
– Да нет, так сказать нельзя… прямо так… Но все-таки… случайные связи…
Вдруг Валю осенило. Так он же, директор, сам, очевидно, пытался приударить за Музой, и ничего не вышло. Вот он и кипит, вот и пытается бросить тень на нее. Подлец все-таки. Но с другой стороны, если Муза предпочла ему того бандита, Леху, то как это охарактеризовать? Интересно, знает ли Сергей Иосифович, кто его счастливый соперник.
– А вы знаете, кто именно у нее есть? – напрямик спросил Валя. – Это не пустое любопытство. Если человек хороший, то, как говорится, на здоровье. А вот если плохой, то сами понимаете…
– Откуда же мне знать, – по-прежнему с досадой ответил Сергей Иосифович, сдвинув свои черные длинные брови над орлиным носом. – Подружка лучшая и та, кажется, не знает… То есть, я так думаю, конечно, – торопливо поправился он, чуть заметно смутившись при этом.
«Неужели он и подружку расспрашивал?» – подумал Валя.
– Кто же она такая, эта подружка?
– Наш счетовод, Ниночка.
– Ладно, до бухгалтерии мы еще дойдем, – невозмутимо сказал Валя. – Давайте кончим с официантками. Кто там после этой Лесновой?
И директор поспешно, словно обрадовавшись, что неприятная тема наконец исчерпана, принялся называть новые фамилии. Валя все так же внимательно слушал, делал пометки, уточнял, переспрашивал.
Когда директор наконец дошел до бухгалтерии и упомянул Нину Скворцову, Валя довольно равнодушно осведомился:
– Та самая?
– Именно, – с готовностью подтвердил Сергей Иосифович.
– Что же она из себя представляет?
– Очень хорошая девушка. Это уж я вам точно говорю, абсолютно. Честнейшая девушка. С матерью живет, с отцом. Никаких кавалеров. Скромница, красавица. Отца ее знаю, вместе работали. Очень хорошая девушка. Комсомолка.
– Чего ж тут хорошего, если кавалеров нет? – улыбнулся Валя. – Есть, наверное. Только вы, конечно, знать про это не обязаны.
– А я говорю, нет! – запальчиво воскликнул Сергей Иосифович и тут же смутился. – Конечно… Вполне возможно…
– Тогда пойдем дальше, – предложил Валя.
Он терялся в догадках. Вот, оказывается, какая у нее подруга. Характеристика не вызывала у него сомнений. Что же представляет собой сама Муза? Не мешает побеседовать с этой Ниной Скворцовой, осторожно, конечно, не вызывая у нее никаких подозрений.
Когда наконец беседа с директором была закончена, и ни один из сотрудников не остался без исчерпывающей характеристики, Валя, помолчав, сказал: