– Как-нибудь улавливаю, – бодро отвечаю я. – Не в первый раз.
– Ишь ты, – усмехается Кузьмич. – Тут на двадцать восьмом году не все всегда улавливаешь, а у тебя на пятом, я смотрю, никаких уже сомнений нет.
– Ну что вы, Федор Кузьмич! Я их просто про себя держу, чтобы другим настроение не портить, – довольно неуклюже пытаюсь оправдаться я.
– Гуманист, – смеется Петя Шухмин. – Как нас бережет-то!
– А вообще, милые мои, что-то меня с этой кражей жмет, – задумчиво произносит Кузьмич. – Заурядное дело вроде бы. Так? И все как будто сходится. Но… есть какие-то мелкие неувязочки. Ну, во-первых, состав шайки этой. Какой-то он… – Кузьмич делает неопределенный жест рукой. – Допустим, Гвимар Иванович тот – наводчик. А седой кто? И еще какой-то москвич с машиной… И убрали они этого самого Гвимара там же, где наутро предстояло… М-да…
Он качает головой.
– А во-вторых, что? – спрашиваю я.
– А во-вторых, Леха тебе говорил про свои дела как-то не так. Когда вы в квартире Чуму ждали. Помнишь? Мол, живут люди с громадными деньгами, а где берут, туда нас с тобой не пустят. Нам они копейки бросают. И попробуй, мол, поближе сунься.
– Да, да, – подтверждаю я. – Помню. Еще он сказал, что как мы с Чумой того, так они и каждого кончат, если сунется. Они!
– Вот, – кивает Кузьмич. – Что-то не похоже это на обычную квартирную кражу, пусть даже самую крупную.
– Но Чума и Леха все же ее совершили, – убежденно замечаю я. – И убитый Семанский на той квартире бывал.
– Все так, – вздыхает Кузьмич. – Все так. И потому кражей этой нам придется заняться. Но… как говорится, три пишем, а один в уме. Или даже наоборот, милые мои.
– Федор Кузьмич, – спрашивает Денисов, – а что, из Южноморска пока ничего не поступало на наш запрос?
– Нет пока. Сегодня напомним, – отвечает Кузьмич.
– Может, у них что-нибудь есть и на этого Гвимара Ивановича? – продолжает Валя. – Тоже хорошо бы запросить.
– Дело, – соглашается Кузьмич. – Вы пока действуйте, милые мои. К вечеру авось тут уже новости будут ждать. А может, и сами чего добудете. Это еще важнее.
Мы выходим в коридор и все как по команде закуриваем, кроме Вали Денисова. В кабинете Кузьмича мы по-прежнему ни одной сигареты не выкуриваем. При этом замечаем, что и сам Кузьмич закуривать стал гораздо реже.
У меня в комнате мы с Петей Шухминым делим работу, и мне кажется, что я беру на себя более трудную часть – то, что сказал Кузьмич насчет хозяев ограбленной квартиры, а также двора, особенно двора, и странных событий, которые там происходили. А Шухмину достается не такое уж сложное дело, по нашим понятиям – встретиться со всеми четырьмя водителями машин, которые в день ограбления квартиры покойного академика Брюханова побывали во дворе этого дома, и выяснить, не видел ли кто-нибудь из них некую пятую машину в том дворе, и кто в ней сидел, что на ней привезли или увезли, и что это вообще за машина была. Ну, и вообще, что эти четверо водителей заметили в том дворе и кого заметили. Вот, собственно, все, что от Шухмина требуется. Список этих машин, с номерами, фамилиями водителей и наименованием организаций, кому эти машины принадлежат, мы взяли у Паши. Словом, самое простое задание получает Шухмин. Но если бы я только знал, чем оно для него кончится…
Итак, в списке было четыре машины, все легковые «Волги» «двадцатьчетверки», все учрежденческие, вернее, три из них, четвертая была такси. Все четверо водителей ровным счетом никакого отношения не имели к ограблению квартиры, ребята из группы Паши Мещерякова установили это абсолютно точно. И потому разговаривать с ними можно было вполне откровенно, и рассчитывать на их помощь тоже было можно. Так заверил нас Паша, и так оказалось на самом деле, с некоторыми поправками, однако.
…Петя Шухмин отправился выполнять полученное задание.
Первый из водителей, Владимир Павлович Храмов, которого Петя застал дома по случаю полученного им отгула за какие-то переработанные дни, оказался человеком немолодым и хмурым. Одет он был по-домашнему, в старых брюках и шлепанцах.
Узнав, что Шухмин из милиции, Владимир Павлович нахмурился еще больше и через силу пригласил его раздеться и пройти в комнату. Там на чисто прибранном столе лежали очки и развернутая газета. В маленькой квартире никого больше не оказалось.
Выслушав Петю, Храмов почесал за ухом и мрачно изрек:
– Я, между прочим, там галок не считал. По делу приехал.
– По какому же делу? – спросил Петя с единственной целью хоть немного «разговорить» своего собеседника.
– Велено было профессора Томилина Валерия Алексеевича на совещание привезти, для доклада. В путевке все отмечено, можете проверить, если желаете.
– Не желаем, – весело ответил Петя. – Желаем узнать другое: вы долго товарища профессора ждали там, во дворе?
– Кто его знает. Ну, минут, может, двадцать, полчаса.
– Кого видели за это время в том дворе, кто проходил, не помните?
– Всякие проходили. Разве запомнишь.
– Ну, все-таки. Хоть кого-нибудь запомнили? – настаивал Петя.
– Да никого я не запомнил. А так, знаешь, лепить я не привык. Отвечай потом. Ведь затаскаете, что я, не знаю?
– Да что вы, Владимир Павлович! Зачем мне вас таскать? – взмолился Петя. – Мне бы только ниточку какую-нибудь, чтобы ухватиться. Ведь как раз в это время четыре, а то и пять чемоданов вынесли с крадеными вещами, представляете? И непременно в машину должны были погрузить.
– Не видел, не видел, – замотал лысой головой Храмов. – Никаких таких чемоданов не видел. Я вон газету читал, – он кивнул на лежавшую перед ним газету.
– Не может быть, чтобы вы ничего не видели, – сердито возразил Шухмин. – Вы просто не хотите помочь. В чем дело, Владимир Павлович? Вы же честный человек.
– Честный, – с достоинством согласился Храмов. – Вот уже пятьдесят два стукнуло, а я за всю жизнь не только под судом, но и в свидетелях никогда не был. И не желаю. Нервы беречь надо, еще в «Здоровье» писали. Они на всю жизнь одни, не восстанавливаются.
– Так ведь и я не ради себя стараюсь.
– У вас работа такая. У меня вот тоже, слава богу, работенка нервов требует. Ведь каждый норовит под колеса сунуться. Тут во нервы как дрожат. А мне до пенсии еще восемь лет трубить.
– Да разве нужны нервы, чтобы сказать, что вы во дворе видели? Тут совесть нужна, а не нервы, – начал закипать Шухмин.
– Как же тут без нервов? А если они на суд придут?
– Кто придет?
– Да эти, которые, значит, с чемоданами перли?
– Их приведут. Они не сами придут. И вы-то тут при чем? Вас же на суде не будет.
– Вытащите. Что я, не знаю? Вам слово скажешь…
– Ну, хватит, Владимир Павлович, – прервал его Петя. – Не хотите помочь, не надо. Больше я уговаривать вас не буду.
– Так я же со всей душой, – спохватившись, торопливо произнес Храмов, видимо, встревоженный какими-то злыми нотками в голосе Пети.
– А если со всей душой, то давайте рассуждать по-другому, – с новым запасом терпения сказал Петя. – В котором часу вы приехали за профессором?
– Я-то?
– Ну да. Вы.
– Не помню уже.
– Владимир Павлович! – укоризненно произнес Петя. – Вспомните, пожалуйста.
Храмов вздохнул.
– В девять тридцать…
– Так. И стояли минут двадцать – тридцать. Прекрасно.
– И чемоданов никто не нес, – напомнил Храмов.
– Тоже прекрасно. А там, посередине двора, детскую площадку помните? Там еще с краю здоровенное дерево кривое растет.
– Ну, помню.
– Там ребятишки играли?
– Ну, играли. Что с того?
– И на здоровье. Их трое было?
– Двое. Пацаны. Вот такие, – Храмов поднял руку невысоко над полом.
– Одни гуляли?
– С бабкой. В очках. Книгу читала. Носа не оторвала.
– А к бабке этой никто не подходил?
– Другая бабка, – усмехнулся Храмов, чувствуя себя в полной безопасности за этими бабками. – Рядом села. Воротник у ней рыжий, пушистый, головы не видно. Ну, и пошла тары-бары.
– Вы уехали, а они все болтали?
– Ясное дело, если уже языками зацепились.
– А кто еще заходил во двор?
– Ну зашел один. У меня спрашивает: «Ты с комбината? За Виктором…» – «Нет», – говорю. Он и отошел.
– Совсем ушел? – насторожившись, спросил Петя.
– Да нет, на скамеечку сел. Видно, ждать решил.
Это был первый важный факт, на который Петя натолкнулся.
– А какой из себя мужик тот?
– Не мужик. Парень. Ну, обыкновенный. Какой еще?
Петя достал из кармана несколько фотографий и протянул их Храмову.
– Взгляните, тут его нет?
– Да не запомнил я его, – с деланным равнодушием отмахнулся Храмов. – Всего минуту и видел-то.
– Владимир Павлович! – снова укоризненно произнес Петя. – Поймите, наконец. Не для себя же стараюсь. Завтра с вами чего случится, ведь тоже искать буду.
– Ох… – вздохнул Храмов и взял в руки фотографии.
С минуту он всматривался по очереди в каждую из них, потом вернул Пете и с облегчением объявил:
– Нету тут его, точно говорю.
– А как он был одет?
– Пальтишко такое темное, кепочка, шарф пушистый, зеленый.
– И сидел, пока вы не уехали?
– Точно.
– Один?
– Один.
Больше Шухмин ничего от Храмова не добился. Но он был уверен, что и полученные сведения представляют немалый интерес, причем не только в связи с человеком в зеленом шарфе. Две старушки на скамейке тоже привлекли его внимание. Хотя никакой машины Храмов во дворе не видел.
…Второго водителя, Севу Добрынина, Шухмин застал в гараже. Сева только что привез кого-то из начальства своего главка и сейчас томился от безделья, ожидая нового указания диспетчера. Его машина была «разгонной», и потому задания у него были самые разнообразные, а дежурства выпадали и на субботу. Севе нравились его «разгонные» обязанности. Он, по его собственному выражению, любил «крутить колесами», а не дожидаться по два часа у подъезда, пока выйдет «хозяин». Был Сева длинным, тощим, имел светлый чуб, плутовские карие глаза и всегда улыбающийся толстогубый рот до ушей. На затылке еле держалась замасленная кепка, старенькая куртка на «молнии» была расстегнута, на шее небрежно болталось свернутое в жгут серое кашне.