— Водопроводные трубы, канализация. Они засорились. Уже давно.
— Можно посмотреть, — сказал Курт.
— Отлично! — воскликнул пилот и препроводил Курта в тесный отсек в кормовой части. — Можешь и душем заняться заодно.
— А что такое «душ»?
— Вон та изогнутая штуковина вверху, — показал Озаки. — Термостат не фурычит.
— Термостаты — это детский сад, — сказал Курт и закрыл дверь.
Десять минут спустя он снова возник в каюте.
— Не верю, — сказал Озаки, протискиваясь в душевую.
Он нажал рукоятку бачка. Послышался радующий душу шум воды. Потом Озаки сунул руку в отделение душа и повернул рукоятку влево. Ударили игольчатые струи холодной воды. Пилот с трепетным изумлением воззрился на Курта.
— Если бы я не видел собственными глазами… Ты заработал два ответа.
Курт с любопытством взглянул в отсек.
— Ну ладно, я их починил. Теперь объясни, для чего они нужны?
Озаки вкратце объяснил, и на лице Курта отразилось изумление. Он разбирался в приборах и прочем оборудовании, но ему и в голову не приходило, что их можно применять.
Переваривать эту новую идею было нелегко.
— Если бы я не видел собственными глазами… — медленно проговорил он.
Да, когда он вернётся домой, будет что рассказать! Домой… Курт вспомнил о насущной проблеме — определить, где он сейчас находится.
— Как далеко от гарнизона? — спросил он.
Озаки быстро подсчитал в уме.
— Примерно две световые секунды.
— А в километрах?
Озаки ещё раз занялся устным счётом.
— Где-то шестьсот тысяч. Если хочешь, могу вычислить точную цифру.
У Курта отвисла челюсть. Не может быть! Даже Имперский Главштаб не может располагаться так далеко! Он попытался перевести километры в дневные переходы отряда, но тут же обнаружил, что не в силах. Он понял, что запутался и должен собственными глазами посмотреть, где же он очутился.
— Как выйти наружу?
Озаки показал на воздушный шлюз в дальнем конце отсека.
— А что?
— Хочу на пару минут выйти прогуляться, а то никак не соображу, где мы находимся.
Озаки не поверил своим ушам.
— Слушай, что у тебя на уме? — раздражённо спросил он.
Теперь настал черёд Курта удивляться.
— Да ничего. Я хочу понять, где нахожусь и в какой стороне находится гарнизон. Я хочу вернуться.
— Долго же тебе придётся идти, и погода не очень тёплая, — засмеялся Озаки, нажал кнопку, которая управляла лучевым экраном иллюминатора.
— Взгляни.
Курт увидел пустоту, чёрно-фиолетовое ничто с далёкими светящимися точечками, похожими на булавочные головки. Он вдруг почувствовал себя страшно одиноким, потерянным в чёрной безграничности. Не было ни низа, ни верха. Голова у Курта закружилась, иллюминатор куда-то поплыл. Он почувствовал, что ещё секунда — и он потеряет рассудок. Он закрыл глаза ладонями, отшатнулся, попятился на середину каюты.
Озаки вернул шторку экрана на место.
— Производит впечатление поначалу, а?
В голове Курта всегда имелся своеобразный автоматический компас. Как бы далеко он не забирался, стрелка всегда указывала точно на родной гарнизон. Теперь, первый раз в жизни, стрелка вращалась беспомощно. Неприятное чувство. Он обязан сориентироваться!
— В какой стороне остался мой гарнизон? — взмолился Курт.
Озаки пожал плечами.
— Где-то там. Не знаю, где именно на планете находится твой гарнизон. Я засёк тебя уже в пространстве.
— Где там? — повторил Курт.
— Попробуешь ещё разок наружу выглянуть?
Курт сделал глубокий вдох и кивнул. Пилот открыл бортовой иллюминатор и показал, куда смотреть, В чёрной пустоте плыл большой зеленовато-серый шар. Он казался неподвижным. Курт ничего определённого не рассмотрел, но на помощь пришёл спутник планеты, плывший сбоку. Рельеф его поверхности был знаком Курту не хуже собственного лица, только вид они имели небывало ясный и чёткий. Сколько ночей во время охотничьих экспедиций всматривался Курт в эту серебристую сферу, плывущую среди облаков.
Поверить в это казалось невозможным, но другого выхода не было!
Когда Курт повернулся к Озаки, на его побледневшем лице играли желваки. Тысяча вопросов горячими иглами пытали мозг.
— Где я? — сурово спросил он. — Как я здесь очутился? Кто ты такой? Откуда ты взялся?
— Ты на борту космолёта, — сказал Озаки. — Это двухместный разведчик. И больше ни слова от меня не добьёшься, потому что у тебя ещё много работы. Начни вот хотя бы с этого микропроектора. Чёртова перечница сгорела как раз во время дознания по делу об убийстве нашего комиссара. Кто-то вставил плутониевую ленту в его автобритву, и комиссару оторвало голову. Я просто с ума сходил, так хотелось узнать, кто же это был!
Курт достал инструменты из ремонтного набора и послушно присел у проектора.
Три часа спустя они обедали. Курт успел починить пищевой автомат, и Озаки смаковал синтебифштекс. Впервые за время полёта у синтебифштекса был вкус настоящего синтебифштекса. когда он с наслаждением наколол на вилку последний восхитительный кусочек, корабль дёрнулся. Озаки бросило на стену, прижало. На секунду наступила темнота, потом светильники на потолке мигнули, загорелись снова. Озаки медленно поднялся, с опаской потрогал здоровенную шишку на затылке. Шишка пульсировала и становилась больше. Настроение у пилота не стало лучше, когда он увидел Курта. Курт сидел за столом, как ни в чём не бывало, отрезал новый ломтик пирога.
— Надо было сгруппироваться, — непринуждённо сказал Курт. — Конвертор вышел из фазы, было слышно, как мощность нарастает. Значит, нужно приготовиться, сгруппироваться, может, у тебя со слухом не все в порядке? — заботливо поинтересовался он.
— Во время еды не разговаривают, это невежливо, — фыркнул Озаки.
В ту же ночь конвертор вырубился полностью. Озаки спал сном младенца и ещё несколько часов ни о чём не подозревал. Его, мягко тряся за плечи, разбудил Курт.
— Эй! — Озаки уткнулся лицом в подушку.
— Эй! — Голос стал громче. Пилот зевнул, с трудом открыл глаза.
— Свет потух. Это серьёзная неисправность? — спросил голос.
Смысл сказанного дошёл, наконец, до Озаки, и рывком сел. Он поморгал. Света не было. В отсеке было непривычно, неестественно тихо.
— Великий Боже! — воскликнул Озаки и бросился к пульту. — Энергия отключилась!
Он ударил по стартеру — никакого результата. Конвертор заклинило замертво. Озаки покрылся испариной. Он наощупь отыскал переключатель аварийных батарей. И снова никакого результата.
— Если ты думаешь подключить батареи к освещению, то ничего не получится, — спокойно сказал Курт.
— Почему? — процедил Озаки, свирепо надавливая на кнопку стартера.
— Батареи сели. Я их истощил.
— Что ты сделал? — вскричал несчастный пилот.
— Истощил батареи. Понимаешь, я проснулся, когда выключился конвертор. Немного спустя стало жарко, солнце перегрело корпус, поэтому я подключил батареи к охладителю. Пока хватало энергии, было очень хорошо, прохладно.
Озаки взвыл и отодвинул шторку носового иллюминатора: умирающий красный гигант, который раньше занимал безопасную позицию слева от борта, предстал полным ужаса глазам Озаки, как протянувшееся от горизонта до горизонта море багрового огня.
— Мы падаем на солнце! — вырвалось у пилота.
— Жарковато становится, — сказал Курт.
Это ещё мягко было сказано. Стрелка термометра показывала сто десять градусов и продолжала ползти вверх.
Озаки рывком открыл дверцу кладовой, схватил пару запасных батарей. Со всей поспешностью, которую позволяли трясущиеся руки, он подсоединил батареи к аварийной энерголинии, секунду спустя загорелся свет, а Озаки уже включал космический коммутатор. Он нажал кнопку передатчика, через гиперпространство дугой понесло сигнал вызова. На экране возникло лицо техника-связиста третьего класса. Связист умирал от скуки.
— Командира Крогсона, немедленно! — потребовал Озаки.
— Прости, старина, — сквозь зевок проговорил связист, — но командир завтракает. Перезвони через полчасика, договорились?
— Чрезвычайная ситуация! Немедленно соедини меня!
— Не могу. Старика нельзя трогать во время завтрака.
— Слушай, дубина, — заорал Озаки, — если сейчас же меня не соединишь, ты и глазом не успеешь моргнуть, как слетишь на рудники добывать уран!
— Это как же? — лениво поинтересовался связист.
— Мой двоюродный брат Такаши — заведующий отделом переклассификации для техперсонала базы!
Связист стал бел, как мел.
— Прошу прощения, сэр! — забормотал он. — Сию секунду, сэр! Я ничего такого не имел в виду, сэр!
Он исчез, экран на миг потемнел, потом на нём появился кабинет командира.
Крогсон завтракал. Его зубные протезы отдыхали на белоснежной скатерти, рот был набит пюре.
— Командир Крогсон! — в отчаянии воззвал Озаки.
Крогсон изумлённо поднял глаза. Заметив, что экран включился, он судорожно проглотил пюре и быстро вставил челюсти на место.
— Кто там? — поинтересовался он сдержанно.
— Пилот-разведчик Озаки, — сказал Озаки.
На челе Крогсона начали сгущаться грозовые тучи.
— Как это понимать? Я ведь завтракаю!
— Очень извиняюсь, сэр, но мой корабль падает в умирающее солнце!
— Очень жаль, — вздохнул Крогсон и снова сосредоточился на тарелке пюре и стакане молока.
— Но, — настаивал Озаки, — вы должны выслать помощь. У меня заклинило конвертор!
— А я тут при чём? — раздражённо спросил Крогсон. — Обратитесь в отдел Аварийных ситуаций, это их работа.
— Но пока они проведут бумаги по всем каналам, от меня и дыма не останется. В прошлый раз они меня две недели вытаскивали. Сейчас у меня осталось несколько часов!
— Мы не делаем исключений, — брюзгливо процедил Крогсон. — Если разрешить перескакивать через головы, кое-кто вместе со своим братцем возомнят, будто имеют на то право!
— Командир! — взмолился Озаки. — Мы изжаримся заживо!
— Ну ладно, ладно, — недовольно сказал Крогсон, — вышлю кого-нибудь. Как твоё имя?