Сара резко поднялась, открыла окно комнаты и сделала несколько глубоких глотков ледяного воздуха, чтобы успокоиться. Она старалась прогнать всплывшие в памяти десятки доводов против каждого мачистского утверждения. Но перед ней стояла задача найти убийцу Катрины Хагебак и ничего больше. А теперь она знала, в каком направлении искать: с вероятностью девяносто с лишним процентов убийца состоял в мачистском сообществе. И она собиралась крепко наподдать ногой по этому муравейнику. Учитывая психологический портрет и возможную специальную военную подготовку убийцы, она собиралась начать с поиска среди ветеранов канадского Петававского десантного полка, много лет воздающего почести Марку Лепину.
Когда пульс ее перестал частить, Сара вернулась за рабочий стол. Действовать надо было быстро, потому что после Этты на линии огня убийцы были Ада и Людмила. И даже если ему неизвестны были их настоящие имена и координаты, следовало использовать все возможности, чтобы их найти.
Сара уже хотела взять телефон и собрать все группы, работающие по делу, чтобы объяснить им, в каком направлении ориентировать поиски, как в дверь постучали.
— Кто там? — спросила Сара, задержав руку над клавиатурой телефона.
— Геральд Мадкин…
Саре показалось, что эксперт несколько запыхался. Она взяла с ночного столика свой пистолет.
— Входите.
Дверь открылась, и курчавый молодой человек вошел. Сара сразу заметила, что ему не по себе. Она взглядом указала ему на оставленную нараспашку входную дверь, через которую в помещение врывался холод.
— Да, извините меня.
Он закрыл дверь и подошел к инспектору, которая, по своему обыкновению, смотрела на собеседника, готовая выслушать то, что он скажет.
— Я только хотел вас проинформировать, что закончил исследование отпечатков пальцев, обнаруженных в аптеке, — сказал он, показывая жестом на листок бумаги и ручку, лежащие на столе.
Удивившись, Сара протянула то, что было ему нужно.
— И каковы результаты? — настороженно спросила она, а Геральд приложил палец к губам, предупреждая, что не стоит комментировать его действия.
— Ну, как я и опасался, — ответил он, что-то быстро записывая на листке бумаги, — я не нашел ни одного отпечатка на шкафу, из которого было похищено противоядие. Во всяком случае, никаких, кроме отпечатков самой хозяйки аптеки.
Заинтригованная, Сара наклонилась, чтобы прочитать, что пишет Геральд.
— А относительно образцов ДНК? — продолжала она, как будто все было нормально.
— Ничего интересного.
— И никаких отпечатков на клавиатуре компьютера, с которого была стерта запись камеры видеонаблюдения?
— Сожалею. Там тоже ничего.
Сара кивнула, и эксперт протянул ей листок, на котором набросал несколько слов.
— Если я вам понадоблюсь, не стесняйтесь, — сказал Геральд.
И вышел из комнаты.
Сара посмотрела ему вслед. А когда прочла оставленную им записку, по телу пробежали мурашки.
Глава 28
Сара отложила листок с сообщением Геральда Мадкина и, уперев локти в стол, принялась массировать лоб. Она никак не могла оторвать взгляд от записки: "На клавиатуре компьютера, с которого стерли данные видеонаблюдения, обнаружены псориазные чешуйки. Анализом ДНК установлено, что образцы принадлежат Петеру Гену".
Что же получается: инспектор, назначенный вместо нее руководить расследованием, уничтожил улику, позволяющую найти убийцу Катрины Хагебак? Она не могла в это поверить. Может быть, он просто пытался первым просмотреть видео и обнаружил, что запись уже стерта убийцей.
Вот только по времени не сходится, подумала Сара.
Она попросила установить наблюдение за аптекой после выхода из грота, около 6.10 утра. До этого момента никто, за исключением ее самой и убийцы, не мог знать, что аптека была или будет взломана. Однако записи с видеокамеры были стерты Петером в 5.56. Это могло означать только одно: Петера Гена проинформировали о взломе в аптеке раньше. И единственный, кто мог это сделать, — сам убийца.
Однако Сара не хотела вызывать Петера Гена и уличать его. Ей необходимо было удостовериться, что она не совершает ошибку.
Она взяла висевшую у нее на поясе рацию и попросила офицера Марко зайти к ней в кладовку за полицейским управлением. Когда молодой офицер, выглядевший новобранцем, постучал в дверь, она надела парку и жестом показала, что предпочитает разговаривать на улице. Возможно, Геральд Мадкин был прав: ее вполне могли прослушивать.
— Офицер Марко, вы первый сотрудник полиции, прибывший к аптеке после того, как я попросила установить за ней наблюдение?
— Да, мадам. В 6.32.
— Когда вы осматривали помещение, с вами был кто-то еще?
— Не сразу. После приехали эксперты. Минут через десять. Но сначала я был один.
— Я задам вам вопрос, и мне хотелось бы, чтобы это осталось между нами.
Сара заметила промелькнувший в глазах молодого человека испуг и одновременно гордость. Она чувствовала его восхищение ею и даже капельку вожделения, что этот парень скрывал менее ловко, нежели ее постоянные коллеги мужского пола.
— Конечно, мадам. Вы можете мне доверять.
Наигранно рассеянным движением Сара убрала прядь своих рыжих волос за ухо, чуть больше открывая правильные черты лица и голубую прозрачность взгляда.
— Инспектор Петер Ген в тот или иной момент появлялся в аптеке?
Молодой человек покачал головой.
— Я оставался на месте вплоть до вашего приезда и его не видел. Если только он заходил через заднюю дверь.
Сара кивнула, как если бы получила самую незначительную информацию, в то время как уже работающий в ее голове механизм страшного подозрения ускорил работу.
— Спасибо, — поблагодарила она, легко касаясь руки молодого полицейского.
Сара не практиковала в своей работе технику манипуляции, разве только когда хотела усилить чье-то расположение к себе.
Несмотря на холод, офицер Марко покраснел, козыряя начальнице.
— Мадам, могу я задать вам один вопрос?
Сара, уже собиравшаяся уходить, кивнула.
— Что, по-вашему, нужно, чтобы стать хорошим сыщиком? Я имею в виду, вашего… уровня, если можно так сказать?
После "дела пациента 488" журналисты часто задавали Саре этот вопрос, и она всегда отвечала: непреходящее желание добиться правосудия во имя жертв. Но в этот раз она почувствовала, что должна польстить собеседнику.
— Смелость, любознательность и, кроме того, лояльность, офицер Марко. Вы на правильном пути.
Она развернулась сразу после того, как заметила выражение удовольствия, расплывшееся по лицу молодого человека.
Вернувшись к себе, Сара с мрачным видом встала у окна. Виновность Петера Гена казалась очевидной. Если только убийца не подбросил псориазные чешуйки инспектора, чтобы обмануть их. Но зачем ему было это делать? Чтобы посеять между ними раздор и заставить потерять время? Время… думала Сара. Действительно ли убийца отравлен? Не нужен ли ему был сообщник, чтобы стереть следы, пока сам он умирал?
Все-таки обвинить инспектора полиции, назначенного лично министром внутренних дел, далеко не пустяк. Кроме того, если Петер Ген сообщник преступника, то с какого времени началось их сотрудничество? Убийство Катрины Хагебак само по себе было событием международного уровня, но, если Сара объявит о подозрениях относительно Петера Гена сейчас, это преступление станет делом государственной важности небывалого размаха.
Прежде чем обвинять, она должна быть полностью убеждена в виновности Петера Гена. Кстати, если он действительно заодно с убийцей, то должен разделять с ним те же мачистские теории и, возможно, вращаться в одних и тех же кругах.
Она села за компьютер и запустила несколько перекрестных поисков по Петеру Гену и мачизму. Но очень скоро ей пришлось признать очевидное: по крайней мере, в Интернете имя инспектора ни разу не всплыло в связи с подобными группами или отдельными лицами, связанными с ними. О нем имелись только статьи, посвященные делам, которые он расследовал, но ни одно из них не было совершено на почве ненависти к женщинам.
В нерешительности Сара покинула свою маленькую квартирку и зашла в первый попавшийся на пути бар. Она заказала чай, делая вид, что разговаривает по телефону.
— А, проклятье! — раздраженно ругнулась он, бросив телефон на стойку.
— Проблема? — осведомился стоявший за стойкой мужчина с большими кулаками.
— У меня был важный разговор, а я уронила телефон!
— Возьмите мой, если хотите.
— Правда?
— Если я могу хоть как-то помочь поймать мерзавца, который это сделал…
Сара взяла телефон, набрала номер Кристофера и отошла от стойки.
— Это я, — сказала она, услышав, что Кристофер ответил на звонок.
— Что это за номер?
— Меня, возможно, прослушивают, поэтому я предпочитаю перестраховаться, пока не узнала больше.
— Прослушивают? Да что происходит?
— У меня серьезные подозрения по поводу Петера Гена… и мне нужно, чтобы ты для меня кое-что проверил. Ты все еще в редакции?
— Угу. Мне поручили узнать реакцию французских женщин-политиков на то, что произошло с премьер-министром. — Кристофер понизил голос и добавил: — Не скажу, что меня это сильно увлекает, зато я могу использовать мой новый статус репортера "Моргенбладет", чтобы ускорить поиски по незнакомке из Клиффс-энд-Фарм. Люди охотнее общаются со мной по телефону. Ладно, говори, что тебе нужно.
— Нужно, чтобы ты получил доступ к архивам газет, выходящих в Осло, и позвонил мне, если найдешь хоть что-нибудь о Петере Гене и мачистских движениях.
— О’кей… Не стану спрашивать, зачем это тебе нужно, понимаю, сейчас не время, но надеюсь, что ты мне объяснишь.
— Тебе знакомо мачистское движение?
— Немного. Одно время я в него входил…
— Что? Быть не может!
Сара воздела глаза к небу.
— Ну да, я знаю, что это такое. Я однажды делал об этом репортаж, — продолжил Кристофер более серьезно.
— Отлично. Главное — никому ни слова.