Он в спешке припарковался возле старинного каменного особняка в Розни-су-Буа, выскочил из машины и помчался к крыльцу. Чуть не поскользнулся на мокрых ступеньках, отпер дверь своим ключом и, не заботясь о том, чтобы не шуметь, в мгновение ока взлетел по лестнице на второй этаж. Мать всегда стелила Симону в рабочем кабинете отца, где раньше была комната Кристофера. Ворвавшись туда, он с облегчением перевел дух: мальчик, уютно завернувшись в одеяло, посапывал на диване.
Отдышавшись немного, Кристофер присел рядом на корточки и погладил Симона по взъерошенным волосам.
— Малыш, это я. Просыпайся. Прости, что приходится тебя будить среди ночи, но нам нужно уехать. Немедленно.
Не дав ему времени понять, что происходит, Кристофер взял мальчика за плечи и помог сесть на диване.
— Не пойду, — заныл Симон. — Я устал! Я хочу спать!
— Знаю, дорогой. Потом поспишь. Идем скорее.
Сонно моргая, мальчик сполз с дивана, Кристофер взял его за руку и потянул к выходу из комнаты.
— А мои вещи?
— Мы за ними вернемся. Идем.
В коридоре горел свет, и Симон, задрав голову, разглядел дядино лицо.
— Почему у тебя кровь?
Кристофер в спешке совсем забыл о ране и подумал, что сейчас, наверное, жутко выглядит — в крови и с багровым распухшим лбом.
— Упал и ударился. Очень забавная история, расскажу тебе в машине — обещаю, ты лопнешь от смеха! Пожалуйста, идем, — взмолился он, подталкивая племянника перед собой.
Неизвестно, сколько у них осталось времени до приезда бородатого с напарником. Что, если Сара не справилась? Вдруг она погибла? Кристофер лихорадочно гнал от себя эту мысль и старался рассуждать рационально — в первую очередь он обязан был спасти Симона и родителей, а в перестрелке с бандитами от него все равно не было бы никакого толку. Теперь же следовало действовать так, как будто Сара мертва и не придет ему на помощь. И как будто с минуты на минуту в дом нагрянут двое убийц.
— Прошу тебя, Симон, поживее!
— А куда мы поедем?
Кристофер, не ответив, открыл дверь спальни родителей и обнаружил в постели только мать.
— Мама! Мам, вставай…
Маргарита Кларенс всегда спала очень крепко, и сейчас ее тоже не сразу удалось добудиться. Наконец она открыла глаза и подскочила от неожиданности:
— Господи, Кристофер, что ты здесь делаешь?! Что случилось?!
— Идем скорее со мной, здесь нельзя оставаться!
— Что?.. Ты с ума сошел?!
— Мама, поверь мне, нужно бежать, иначе нас всех убьют!
— Нас… что?.. Боже, а что у тебя с лицом? — Маргарита наконец поддалась панике и откинула одеяло.
— Потом объясню, пожалуйста, идем со мной! — нетерпеливо потребовал Кристофер, метнувшись к окну посмотреть, не подъехала ли к дому машина с бандитами.
Теперь мать заметила, что Симон тоже стоит в ее спальне.
— Детка, у тебя все хорошо?
Мальчик состроил недовольную гримаску и отвернулся. Кристофер, который не мог больше ждать, схватил их обоих за руки и потащил к двери. Быстро миновав коридор, они спустились по лестнице.
— Да что, в конце концов, происходит? — не выдержала Маргарита. — Кто хочет нас убить и…
— Где отец? — перебил Кристофер.
— Не знаю. Наверное, пошел на кухню выпить стакан молока и почитать газету. Он всегда так делает, когда у него бессонница.
Кристофер подскочил к входной двери и заглянул в глазок — никаких машин, за исключением его собственной, возле дома по-прежнему не наблюдалось.
— Сынок, я жду объяснений, — дернула его за рукав мать.
— Знаю, со стороны кажется, что я веду себя как сумасшедший, и поверь мне, на твоем месте я бы так и подумал, но мне в руки только что попали доказательства того, что… — Он покосился на Симона и, наклонившись к матери, остальное прошептал ей на ухо: — Что авария, в которой погиб Адам, не была несчастным случаем. Его убили.
Маргарита зажала рот рукой, заглушив возглас изумления.
— И если мы останемся здесь, нас тоже убьют, — заключил Кристофер.
Он уже собирался открыть входную дверь, когда раздался голос отца:
— Куда это вы собрались?
Кристофер резко обернулся: отец в домашнем халате стоял посреди гостиной.
— Эдвард, слава богу, ты здесь! — воскликнула Маргарита. — Кристофер говорит, что нас всех убьют, если мы сейчас же не уедем!
Услышав, что сказала бабушка, Симон прижался к дяде.
— Кристофер, что происходит? — спросил Эдвард, подходя ближе и сурово глядя на сына.
А тот вдруг обратил внимание на странное обстоятельство: отец был в халате, но в ботинках, а не в тапочках. И под халатом, кажется, была уличная одежда.
— Я задал тебе вопрос. Куда ты ведешь Симона и мать? — властно произнес Эдвард.
— Мы уходим, — заявил Кристофер, снова хватая Маргариту и мальчика за руки. — А ты поступай как знаешь, но имей в виду, что как раз сейчас к этому дому уже подъезжают два головореза, которым очень нужен некий Натаниэл Эванс.
Мать с недоумением уставилась на сына, Эдвард и бровью не повел, но Кристофер был уверен, что в его глазах мелькнул страх.
Маргарита высвободила руку:
— Постой! Я уже совсем ничего не понимаю!
— Мама, идем. Умоляю, доверься мне!
Она растерянно посмотрела на мужа. Тот кивнул — мол, иди с ним. Кристофер видел, что она колеблется, и у него щемило сердце.
Вдруг с улицы донесся звук торможения, как будто машина, подлетев на полной скорости, резко остановилась у самого крыльца. В ту же секунду Кристофер сгреб Симона в охапку и бросился к застекленной двери в сад, но не успел сделать и трех шагов — входная дверь у него за спиной распахнулась от удара ногой. В гостиную ворвался один из двоих пытавших Паркерена бандитов, тот, что пониже и с бородкой, схватил Маргариту и приставил к ее виску ствол пистолета.
Боль от веревок, до крови впившихся в запястья, не волновала Кристофера — он страдал гораздо сильнее, глядя на Симона, привязанного к стулу рядом с ним.
— Симон, все будет хорошо, малыш, я обещаю…
Перепуганный мальчик покорно кивнул, покосившись на дядю из-под спутанной челки, но вряд ли поверил — он прерывисто дышал и все время нервно дрыгал ногами.
Напротив них, по другую сторону низкого журнального столика, тоже привязанные к стульям, сидели Эдвард и Маргарита. Мать Кристофера кусала губы, не сводя глаз с внука, отец наблюдал за бандитом, а тот, поговорив по мобильнику на русском, сфотографировал Эдварда и, видимо, переслал снимок своему собеседнику. Через полминуты он включил громкую связь и положил телефон на столик.
Из динамика раздался тот же слабый, скрипучий голос, который задавал вопросы директору "Жантикса" в погребе его дома:
— Натаниэл Эванс… Двадцать два года, пять месяцев и… шесть часов. Ровно столько времени я тебя искал.
Кристофер отвел взгляд от Симона, чтобы не пропустить реакцию отца. Но лицо Эдварда оставалось невозмутимым.
— Я искал тебя с того самого дня, когда мне удалось наконец сбежать из психушки во Франции, где ты со своими дружками-коллегами меня держал. И с тех пор вся моя жизнь была подчинена одной цели — найти тебя.
Маргарита попыталась перехватить взгляд мужа, но он не смотрел в ее сторону.
— О, полагаю, жена и сын не знают твоего настоящего имени, — устало продолжал человек на другом конце линии. — И какое чудовище скрывается за маской респектабельного главы семейства, им тоже неизвестно…
Отец Кристофера устремил на телефон тяжелый, немигающий взгляд.
— Эдвард, скажи, что это недоразумение! — взмолилась Маргарита.
Он медленно повернул голову к жене:
— Разумеется. Я понятия не имею, почему этот безумец так меня называет и…
— Натаниэл! Разве ты не помнишь Лазаря? — перебил его скрипучий голос из динамика. — А ведь ты столько ночей провел, не позволяя мне заснуть на лабораторном столе. Я кричал, умоляя тебя прекратить, но это не помогало. Как же ты мог забыть наше долгое и содержательное общение? Я вот сразу узнал тебя на фотографии, хотя прошло столько лет…
— Чего вы от меня хотите? — наконец спросил Эдвард. — Вы несете какую-то чушь. Я не знаю, кто такой Натаниэл. Отпустите нас и найдите того, кто вам нужен.
— Забавно, — вздохнул Лазарь. — Однако же я понимаю — тебе неловко говорить правду в присутствии жены и сына. Я бы тоже, наверное, почувствовал неловкость, если бы мне довелось встретиться с семьей. Видишь ли, все те годы, что ты издевался над моим телом и разумом, меня поддерживали только мысли о них, о любимых людях, и о том чудесном мгновении, когда я снова смогу их обнять. Но вот настал день, когда мне удалось вырваться из персональной тюрьмы, где ты меня держал и мучил каждый день. Я уже предвкушал встречу с моими близкими, представлял себе, как это будет, и вдруг понял, что они увидят не меня, а это искалеченное тело, пустой взгляд и — самое ужасное — выжженную душу, которую ты препарировал с таким наслаждением день за днем и в конце конце не оставил от нее ни единой искры. И тогда я подумал, что лучше уж им по-прежнему считать меня пропавшим без вести…
Слабый голос Лазаря смолк, в гостиной воцарилась гнетущая тишина. Все происходящее казалось нереальным. В воздухе еще витал запах еды, которую мать приготовила на ужин; каждая безделушка, каждая диванная подушка была на своем месте. Только все члены семьи сидели, привязанные к стульям, а незнакомый человек держал их на прицеле пистолета.
— Что вам нужно? — спросил Кристофер Лазаря, наблюдая, как Симон бледнеет на глазах.
— Кто это говорит?
— Кристофер, сын Эдварда Кларенса.
— Моя жизнь подходит к концу. И перед смертью я хочу увидеть, как умрет тот, кто виноват в моих бедах. Но сначала я хочу узнать правду.
— О чем? — Кристофера злило молчание отца и приводило в ужас отчаяние матери.
— О том, зачем все это было нужно! Годы моих мучений — ради чего, Натаниэл? Что вы исследовали? Почему нас называли "пациенты Четыре-Восемь-Восемь"?
Кристофер повернул голову к отцу — в глазах Эдварда была такая свирепая решимость, что сразу вспомнились детские годы, когда они с Адамом боялись приступов его гнева.