Больше говорить она не могла — по щекам покатились слезы, горло перехватило.
Хоткинс посмотрел на нее с презрением.
— Господь прощает далеко не всё, — сказал он, и стальные пальцы сжались на шее грешницы.
Кристофер, затаившийся под дверью, слышал признание Сары, и, хотя не время было об этом думать, его ошеломил груз вины на совести этой женщины. Справившись с эмоциями, он крепче взялся за рукоятку кирки и на словах Хоткинса "Господь прощает далеко не всё" ворвался в операционную.
Убийца, стоя к нему спиной, душил Сару, которая уже не сопротивлялась. Журналист перевел дыхание и, бросившись к нему, размахнулся своим оружием. Хоткинс начал поворачиваться — в этот момент кирка вонзилась ему под ключицу. Он отшатнулся, заорав от боли. Из разорванной подключичной артерии фонтаном брызнула кровь.
Кристофер, отпустив рукоятку кирки, застрявшей в теле убийцы, метнулся к Саре, не зная, жива ли она еще. Сара была смертельно бледна и не шевелилась; голова свесилась на грудь. Прижав пальцы к ее яремной вене, он с облегчением почувствовал слабый пульс. Обернулся на Хоткинса — тот, рыча от боли и ярости на полу, пытался вырвать кирку из плеча. Тогда Кристофер принялся торопливо развязывать веревку на руках Сары. Узлы оказались так сильно затянуты, что пришлось повозиться. Ему как раз удалось освободить конец веревки, когда убийца наконец вырвал кирку из раны. Лихорадочно распутав узел на запястьях, Кристофер поднял ее голову, заглянул в лицо:
— Сара! Очнись!
Наемник пытался подняться, упираясь в пол одним коленом, которое его не держало. Кристофер в панике ударил Сару по щеке, чтобы привести в чувство. Она издала слабый стон, но Хоткинс уже стоял на двух ногах, согнувшись и прижимая ладонь к ране. Даже в таком состоянии он наводил ужас.
— Сара, черт побери! Приди в себя! Скорее!
Кристофер встряхнул ее за плечи и влепил еще одну пощечину. Открыв глаза, Сара уставилась на него мутным взглядом, словно не понимала, жива она или нет. Журналист заметался в поисках еще какого-нибудь оружия — надо было добить Хоткинса, пока тот слаб. Нашел скальпель и, зажав его в кулаке, двинулся на убийцу, который не сводил с него взгляда, полыхавшего злостью.
Кристофер переместился вправо, толкнул в сторону Хоткинса медицинскую каталку, чтобы лишить его равновесия, и бросился в атаку, выставив скальпель перед собой.
Хоткинс здоровой рукой с молниеносной скоростью перехватил его запястье и выкрутил кисть так, что у Кристофера подогнулись колени. Затем дернул его на себя, развернул и прижал к своему торсу спиной, взяв шею в захват локтевым сгибом. Кристофер задохнулся, в глазах потемнело — а через несколько секунд давление вдруг ослабло, рука убийцы безвольно соскользнула с него, и журналист осел на пол, судорожно хватая ртом воздух.
Сара вытащила из уха наемника длинную иглу шприца, которую только что вонзила в него. Хоткинс пошатнулся, сделал несколько неверных шагов, опрокинул каталку с диким металлическим грохотом и рухнул сверху.
— Нужно убедиться, что он мертв! — прохрипела Сара.
— Нет времени! До звонка Лазаря восемнадцать минут! Даже если этот парень жив, он скоро истечет кровью.
Сара, массируя посиневшую шею, с наслаждением вдохнула полной грудью. Кристофер, подобрав окровавленную кирку, закинул руку спутницы себе на плечи и потянул ее к выходу из операционной — он спешил в библиотеку.
В коридоре Сара с недоумением покосилась на Кристофера — как ему удалось выжить в схватке один на один с той женщиной, наемной убийцей?
— Тот парень сказал мне, что ты мертв…
— Он хотел отобрать у тебя надежду.
— А где наемница?
— На первом этаже. Связанная.
Сара онемела от изумления.
— Нет, я не тайный агент ЦРУ, — хмыкнул Кристофер. — Просто мне повезло — вовремя возникла спасительная идея. Потом расскажу.
Они переступили порог библиотеки, и Сара заверила спутника, что теперь может держаться на ногах без его помощи. Кроме синяков на шее, у нее была еще одна проблема — вывихнутое плечо. Она подняла больную руку здоровой так, чтобы локоть образовал угол 90 градусов по отношению к плечу. Кристофер видел, как скривилось ее лицо. В следующую секунду Сара резко вздернула обе руки над головой и завела за спину. Она вскрикнула, зато сустав с сухим щелчком встал на место. Дав себе полминуты на то, чтобы отдышаться, Сара сделала Кристоферу знак, что с ней все в порядке.
Они подошли к застрявшей на развороте стене, закрывающей потайной ход. Сара сразу заметила, что щель чуть-чуть расширилась — значит, Кристофер пытался открыть проем в одиночку, и сделал он это после того, как разобрался с Джоанной. Как раз в то время, когда она, Сара, звала его из операционной. Возник вопрос, почему он все-таки пришел ей на помощь — по доброй воле или только из-за того, что понял: один он не сможет повернуть стену? Но Сара вдруг подумала, что ответ для нее не важен — даже если Кристофер действовал из практических побуждений, у нее хватило совести признаться себе, что на его месте она поступила бы точно так же ради спасения ребенка. К тому же, как бы там ни было, он ее спас.
— Вдвоем мы сумеем увеличить проем настолько, чтобы в него протиснуться, — сказал Кристофер. — Я использую кирку как рычаг, а ты попробуй одновременно нажать на стену.
Сара кивнула и здоровым плечом уперлась в противоположный край стены. Кристофер просунул кирку в щель и с силой потянул рукоятку на себя. Стена поддалась — щель расширилась еще на сантиметр.
— У нас получится! — обрадовался он. — Поднажмем еще пару раз!
Сара была бледной как смерть, Кристофер боялся, что она вот-вот потеряет сознание, но выбора у них не оставалось.
Поднажать пришлось еще четыре раза, и Сара без сил опустилась на пол, махнув Кристоферу рукой — мол, иди первым, потом я.
Он боком протиснулся в проем.
Глава 43
В свете карманного фонарика стало видно помещение площадью не больше десяти квадратных метров. На полу лежал толстый ковер гранатового цвета, справа находился письменный стол из резного дерева, у стены в глубине стоял книжный шкаф — на полках виднелись аккуратные ряды корешков и скоросшиватель.
Кристофер сразу шагнул к столу.
— Осмотри книги, — попросил он Сару, которая тоже проскользнула в щель, и принялся торопливо выдергивать ящики.
В органайзере не было никаких записей, два ящика справа оказались пусты, зато в верхнем слева нашлась картонная папка с наклейкой "Результаты экспериментов". Сгорая от нетерпения, Кристофер вытряхнул содержимое папки на стол. Там были несколько чистых листов и стопка распечаток с уже знакомыми очертаниями рыбы, дерева и огня, только здесь у некоторых рисунков контур был частично заполнен краской. Кристофер в сердцах задвинул ящик обратно, выдернул нижний — и в глубине нащупал еще одну папку.
Сара тем временем провела лучом фонарика по книгам и с удивлением обнаружила, что все они принадлежат одному автору — Карлу Густаву Юнгу. Из курса психологии она помнила, что наряду с Зигмундом Фрейдом это один из основоположников психоанализа. Затем ее внимание привлек скоросшиватель, на верхней крышке которого значилось: "Примечания и ссылки". Сара уже собиралась заглянуть внутрь, когда ее позвал Кристофер:
— Иди сюда! Кажется, я кое-что нашел!
Она подошла и прочитала название на картонной папке, выложенной журналистом на стол: "Выступление на слушании по бюджету ЦРУ 13/04/1969. Теоретические обоснования проекта "488".
— Похоже, это черновик речи, написанный отцом, — пробормотал он, пробежав взглядом первые страницы. — Слушай… — И принялся читать: — "Уважаемые члены руководства, господин директор Дэвисберри. Как вам известно, психологическое оружие, разработанное в рамках проекта "Павор", показало весьма убедительные результаты во время полевых испытаний и в настоящих боевых условиях. На этом основании некоторые из вас вполне справедливо обратились с просьбой разъяснить им природу феномена, позволившего создать данное оружие и условно обозначенного нами "крик первородного страха". Вот с чего начались наши исследования. Благодаря выдающемуся открытию Зигмунда Фрейда давно известно, что каждый человек несет в себе кладезь мнимого забвения под названием "бессознательное", где накапливается весь его опыт, даже тот, что, как ему кажется, он выбросил из головы или хотел бы навсегда забыть. Однако сравнительно недавно доктор Карл Густав Юнг, блистательно продолживший работу своего предшественника и старшего коллеги, доказал, что, помимо индивидуального, существует коллективное бессознательное, общее для всего человечества и присутствующее у всякого индивида независимо от его жизненного опыта, культуры и географической принадлежности. См. примечание тридцать восемь". — Кристофер прервал чтение. — Черт, что за примечание?!
— Подожди, — отозвалась Сара. — Посвети мне. — Здоровой рукой она перенесла с книжной полки на стол скоросшиватель, открыла его, перелистала несколько страниц и тоже прочитала вслух: — "Примечание тридцать восемь. Юнг далеко продвинулся в исследованиях глубинной психологии и уже разработал понятие "психея" к началу своего сотрудничества с ЦРУ в тысяча девятьсот сорок третьем году. Он, как и многие его коллеги в ту пору, составлял психологические портреты офицеров нацистской армии, чтобы помочь союзникам предугадать их действия и правильно выстроить военную стратегию. С целью сохранения анонимности Юнг в документах ЦРУ проходил под кодовым обозначением Четыре-Восемь-Восемь".
— Юнг был секретным агентом ЦРУ, — присвистнул Кристофер, — под именем Четыре-Восемь-Восемь… Значит, отец назвал проект в его честь… — И с нарастающим изумлением продолжил читать дальше речь Натаниэла Эванса: — "В студенческие годы я имел честь беседовать с доктором Юнгом на темы, выходившие далеко за пределы его официальных обязанностей. Великого психиатра забавляли наши планы по исследованию космоса и океанских глубин, он смеялся над проектом полета на Луну, потому что для него все величайшие тайны и все их разгадки находились не за пределами Земли, не во внешнем мире, а в человеческом мозге. Ведь, как он считал, каждый из нас с момента рождения несет в себе воспоминания об опыте всего рода человеческого. См. примечание пятьдесят четыре".