– Ох, точно! – Кириченко заметили.
– Я за фелыпаром сбегаю, – отозвался бородатый мужик, на голове которого почему-то красовался треух. – Она тута, на другом конце улицы живёт.
Почти сразу подоспел патруль – трое запыхавшихся красноармейцев с винтовками.
– Что здесь происходит, граждане? Кто стрелял?
Я быстро ввёл их в курс дела, одного отправил звонить в МУР, а остальных приставил охранять периметр.
Дородная фельдшерица примчалась почти сразу. Она тоже явилась не одна, а в компании девушки, скорее всего – дочери, поскольку та была с фельдшерицей на одно лицо и фигуру, разве что в два раза моложе.
– Где раненый? – деловито поинтересовалась эскулап. – Пропустите меня к нему.
Зевак на улице, после того, как выстрелы прекратились, становилось всё больше и больше, несмотря на довольно поздний час. Многие поглядывали на меня с интересом, то тут, то там шептались, охали и крестились, когда речь заходила о раненом. Зная наш народ, не удивлюсь, если завтра вся Москва будет обсуждать это событие, причём дополненное самыми фантастическими подробностями.
– Добрый вечер, – откозырял я медику. – Давайте я вас провожу.
Подхватив увесистый чемоданчик, прихваченный фельдшером, я повёл её к Кириченко.
– Что скажете, доктор? – спросил я, после того, как женщина закончила осмотр.
– Я не доктор, а фельдшер! – поправили меня и тут же добавили: – Скажу, что ранение серьёзное – в госпиталь везти нельзя, может умереть по дороге.
– И что делать? – нахмурился я, боясь услышать ответ.
– Что делать, что делать, – пробурчала медик. – Операцию делать прямо здесь и сейчас.
Видя, что я уже открываю рот, она устало улыбнулась и произнесла:
– Ты, милок, не беспокойся! Не смотри, что я обычный фельдшер. Всё, что надо сделать, сделаю. Почитай всю мировую, а потом гражданскую прошла, столько вашего брата заштопала… не счесть.
– Как вас зовут?
– Матрёна Алексеевна, – удивлённо сказала она.
– Матрёна Алексеевна, спасите его, пожалуйста. Мы ради вас всей милиции всё, что попросите, сделаем!
– Не надо ничего делать, касатик. Просто помолись, даже если неверующий.
– Обязательно помолюсь, – кивнул я.
– И славно. А пока ступай, своими делами займись. Ты ж неспроста тут с товарищем оказался.
– Хорошо, Матрёна Алексеевна. Если что-то от меня понадобится – зовите, я поблизости буду.
– Ступай! Даст бог, справимся сами, так Анюта? – женщина посмотрела на дочь.
– Справимся, – ответила она. – А другие раненые есть? Вас самого не зацепило?
– Я в полном порядке, а другим ваша помощь точно не нужна. Пока не нужна, – на моих скулах выступили желваки, когда я вспомнил о связанном Карумидзе.
Пусть в Кириченко стрелял не он, но наверняка всё делалось по его указке.
Чтобы не мешать милейшей Матрёне Алексеевне, я вернулся в дом и продолжил осмотр своих «пациентов».
Итак, что у нас есть: три покойника – граждане Быков, Василий Садатирашвили и ещё один, у которого при себе документов не оказалось, но в его национальности сомнений у меня не было. Про Быкова пока сказать нечего – скорее всего, обычный перекуп краденного, а вот остальные – явные уголовники, причём с ещё дореволюционным стажем. И вряд ли они промышляют ворованными курточками. Нет, тут что-то ещё, более глобальное и серьёзное, такой народ на пустяки размениваться не станет. Исходя из рода занятий Быкова, логично предположить, что к нему пришли не с пустыми руками, а с чем-то, что понадобилось сбыть.
Карумидзе, носивший красивое имя Шалва, продолжал пребывать в отключке, поэтому на контакт не шёл. Но это пока. С учётом той войны, что они здесь развернули, запоёт соловьём, чтобы лоб зелёнкой не намазали.
А если Кириченко умрёт…
Я содрогнулся и сразу стал отгонять от себя эту мысль. Ни хрена, он выдюжит. Матрёна Алексеевна дело знает туго, вон у неё какой опыт полевой хирургии – кого хочешь с того света достанет.
Через четверть часа поисков я нашёл то, с чем к Быку пожаловала троица уголовников: небольшой дорожный баул, доверху набитый банковскими билетами в один червонец. Каждая купюра обменивалась в Госбанке где-то за тысячу сто сорок совдензнаков. Если прикинуть сумму в червонцах, выходит, что в чемоданчике лежит целое состояние.
Я, конечно, не эксперт в области фальшивых денег, но вряд ли бы эти грузинские орлы потащились к Быку с настоящими купюрами. Готов поставить всю получку в заклад – в бауле лежат фальшивки, которые Бык должен был распространить по своим каналам.
Не надо быть Эйнштейном, чтобы понять: это дело вместе с Карумидзе у меня заберут смежники из ГПУ. Но я не стану сильно упираться – у меня и других забот по горло. Мы до сих пор ещё не взяли налётчиков на типографию, а гнездо фальшивомонетчиков пусть разыскивают чекисты. Надеюсь, у них хватит совести и такта отметить и наше «скромное» участие в операции.
Была и ещё одна находка, на секунду поднявшая моё настроение – красивая курточка Сары, за которой мы собственно и пришли сюда с Кириченко. Кто ж знал, что милицейская рутина приведёт нас к такому исходу.
Послышался чей-то стон. Я обернулся на звук.
Карумидзе приходил в себя, сейчас он сидел и непонимающе глядел в мою сторону. Я взял табурет и подсел к бандиту.
– Что, Шалва, говорить будем?
– Ты кто? – Его взгляд никак не мог сфокусироваться на мне.
– Твой шанс ещё какое-то время задержаться на этом свете. Быстров – уголовный розыск.
– Не имеешь права со мной так обращаться, Быстров!
– Да? И почему же?
– Потому что я гражданин Великобритании! – гордо вскинул подбородок этот верноподданный британской короны.
– Хрен ты моржовый, Карумидзе, – оборвал его я. – А насчёт того, какой ты англичанин, мы обязательно разберёмся. Даже если это правда, то тем хуже для тебя и твоей Великобритании. Одно плохо: жаль, что фальшивомонетчикам прекратили в горло заливать расплавленный свинец. Хорошая была практика!
Глава 9
Наверное, стоило бы податься из ментов в синоптики. Всё произошло так, как я думал: приехали парни в кожаном из ГПУ, чтобы увезти меня к себе, на Лубянку, вместе с Карумидзе и деньгами.
Перед тем, как погрузиться в их автомобиль, я ещё раз уточнил у Матрёны Алексеевны состояние Кириченко. Обе женщины заверили, что с ним всё будет в порядке. Организм молодой и сильный, обязательно выкарабкается.
– Повезло ему, что мы рядом оказались, – добавила фельдшер.
– Матрёна Алексеевна, я вам очень-очень обязан! Скажите, пожалуйста, может, всё-таки могу чем-нибудь помочь?
Она усмехнулась.
– Помочь… Эх, не будь у моей Аньки жениха, попросила бы, чтобы ты за ней приударил. А так не надо мне ничего, касатик. Ты своё дело сделал, а мы с дочкой – своё. Ступай. И да хранит тебя господь! – Она перекрестила меня совсем как Степановна, вызвав в душе прилив эмоций и ностальгию.
Я посмотрел на неё с благодарностью.
– Товарищ Быстров! – окликнули меня чекисты. – Ехать пора.
Мне не улыбалось торчать всю ночь на Лубянке, а с утра прямо от них пилить на работу, поэтому спорить не стал, погрузился в старенький «форд» и поехал. Найденную при обыске курточку Сары прихватил с собой – пусть девочка порадуется, что дяди милиционеры свой хлеб кушают не зря. Пусть гражданин Быков уже мёртв и с него взятки гладки, но на мошенницу с бородавкой материала у Кириченко более чем достаточно. Вот поправится, выйдет с больнички и законопатит тварь в места не столь отдалённые.
Несмотря на позднее время, во многих окнах знаменитого здания «госужаса» горел свет, кипела работа.
Меня встретил невысокий широкоплечий крепыш с тёмными пышными волосами, чуть припорошенными проседью. Он был обладателем щеголевато подстриженных усов и короткой бородки, а тёмные умные глаза спрятались за линзами очков.
– Здравствуйте, товарищ Быстров! – крепыш протянул маленькую, но сильную ладонь для пожатия. – Давайте знакомиться – Артузов Артур Христианович, начальник контрразведывательного отдела секретно-оперативного управления ГПУ.
– Приятно познакомиться, товарищ Артузов, – кивнул я.
Мне снова повезло наткнуться на легенду органов, одна только операция «Синдикат-2», в ходе которой выманили на родину Бориса Савинкова, чего стоила! В детстве я зачитывался романом Василия Ардаматского «Возмездие», который был посвящён этой операции. А тут увидел главного героя наяву.
– Присаживайтесь! – Артузов указал на один из стульев в его кабинете. – Как насчёт чая?
– С удовольствием, – сказал я, гадая, зачем понадобился именно контрразведке.
Артузов вызвал секретаря и распорядился насчёт чая.
– А ведь я о вас хорошо наслышан, товарищ Быстров, – продолжил Артур Христианович. – Сначала познакомился с вашими подвигами благодаря статье в «Правде», потом эта история с покушением на Феликса Эдмундовича. Если бы не вы…
– Благодарю вас, Артур Христианович. На самом деле всё произошло чисто случайно, я занимался совершенно другим делом.
– Да уж… Некоторые мои коллеги порядком наломали дров.
Тут появился секретарь и поставил перед нами два стакана чая в подстаканниках, кусковой сахар, щипчики и тарелку, на которой были щедро насыпаны конфеты.
– Угощайтесь, Георгий Олегович. На меня не обращайте внимания, я сладкого не люблю, поэтому пью чай обычно просто так, без всего.
Во время чаепития мы перекинулись несколькими ничего не значащими фразами, и лишь когда оба стакана опустели, Артузов откинулся на спинку своего кресла, заложив большой палец правой руки за борт кителя, и сухим деловитым тоном произнёс:
– Ну что ж, понимаю ваше состояние, Георгий Олегович. Думаю, вы уже всю голову себе сломали, гадая, почему вас доставили именно ко мне.
– Наверное, потому что Шалва Карумидзе заявил мне, что является подданным Великобритании, – сказал я и по довольной реакции собеседника догадался, что попал в точку.
– Так и есть, Георгий Олегович. Так и есть. У нашей страны масса друзей за её пределами, но хватает и врагов: опытных и очень опасных, которые спят и видят, как бы покончить с молодой советской республикой. Особенно много их в финансово-промышленных кругах Европы. Не будет военной тайны, если я назову имя одного из таких недоброжелателей – это Генри Детердинг, глава крупнейшей нефтяной компании «Ройял Датч Шелл». Она – вторая в мире после американской фирмы Рокфеллера. Сам Детердинг, хоть и является подданным Нидерландов, два года назад стал рыцарем-командором Британской империи. Теперь он не просто Генри, а сэр Генри, – с ядовитой улыбкой произнёс Артузов. – Так что сами понимаете, какие у него деньги и связи…