– Так бы сразу и говорил! – забурчал чекист.
– Учту на будущее! – повинился я. – Как понимаешь, крал не для себя, но передать монету заказчику не успел – Коренева почти сразу забрали в армию. Тогда он отдал монеты Ольге, скорее всего, на хранение – вряд ли бы Корень доверил ей иметь дело с заказчиком, наверняка бы её кинули…
– Быстров, ты опять заговариваешься? – недовольно зарычал в трубку Райнер. – Кого, куда, а главное – нужно кидать… Я тебя не понимаю!
– В смысле – её бы обманули! – поправился я.
– Похоже на правду, – согласился чекист.
– Мне в МУРе дали адрес, где может находиться Корень. Планирую навестить гражданина и потолковать с ним по душам.
– Так, Быстров! – заволновался Райнер. – Инициативу без меня не проявляй. Ты где сейчас: у себя или в МУРе?
– В МУРе.
– Тогда жди, я за тобой заскочу. Вместе к Корню двинем. Я у начальства по такому случаю авто выбью.
– Хорошо, жду! – сказал я и повесил трубку.
Жила мать Коренева на другом конце города, и добираться до неё мне бы пришлось полдня, так что отказываться от предложения прокатиться на служебном автомобиле с моей стороны было бы как минимум грешно.
Пришёл Владимир Матвеевич с фотографией Корня.
– Вот, берите. В архиве, конечно, есть и другие – но на ней он лучше всего получился, – сказал Саушкин, протягивая мне снимок.
С фотографии на меня глядел довольно приятный на внешность мужчина, не скажешь, что вор, по которому плачет тюрьма. Широкий лоб, умный взгляд, тонкий нос. Ни дать, ни взять – студент.
– Есть в нём нечто такое… байроническое, – внезапно добавил Владимир Матвеевич.
Я пожал плечами.
– Встретимся лицом к лицу, тогда и разберёмся.
Райнер и впрямь подкатил к МУРу на шикарном чёрном авто.
– Надеюсь, не у самого начальника отбил? – сказал я, кивая на отливающий блеском кузов автомобиля.
На языке так и вертелось словечко «тачка», но используй я его в общении с чекистом, и это уже был бы перебор. И без того уже два раза с жаргонизмами моего времени прокололся. Только третьего не хватало, пусть бог и любит троицу.
– Артузов сказал: нам нужнее, – усмехнулся Борис. – Ехать далеко?
– Далеко, – кивнул я и сообщил адрес.
– Тогда прыгай! Не будем тратить время впустую, – велел он.
Вид у Райнера был какой-то взбудораженный, чувствовалось, как ему невмоготу, как его бьёт нервная горячка, как он норовит соскочить с сиденья и пуститься бежать по улице впереди автомобиля.
– Ты чего такой дёрганный? – спросил я.
– Да Томин, сука, раскололся, – со злостью ответил Райнер. – Сразу на допросе поплыл. Всё было, как ты сказал. Услышал от Гаврилова про монеты, сложил два плюс два и решил их заграбастать. Томина к расследованию в Гохране привлекали, так что он знаний всяких там нахватался, что к чему понимал. Гаврилов его заподозрил, за что и пострадал. Одно радует – этот скот хоть и радел о своём кошельке, на мировую контру не работал. Ума хватило. И к пропаже Лавровой он никакого отношения, как догадываешься, не имеет.
– Поэтому ты так загорелся, когда я тебе про Корня сказал, – понимающе протянул я.
– Артузов сказал – не найду её, выгонит из ГПУ! Я, конечно, понимаю, что это он сгоряча ляпнул, да если и выгонит – хрен с ним! Не достоин, значит, такой чести… Но просто гордость меня заела, не может такого быть, чтобы мы с тобой с этим делом напортачили! – бросил он на меня оценивающий взгляд.
– Артузова подводить нельзя, – согласился я с ним. – Кстати, как Гаврилов себя чувствует?
Не узнавал?
– Узнавал, – мрачно сказал Райнер. – Плохо ему, врач говорит – не выкарабкается. А я его за грудки взял и к себе подтянул. Ты, говорю, плохо Гаврилова знаешь! Не из таких передряг выпутывался и из этой выберется.
Я молчаливо кивнул, вспомнив, что сейчас так же, как Гаврилов, за свою жизнь сражается раненый милиционер Кириченко. И пусть я сделал всё, что в моих силах, всё равно в том, что он оказался сейчас на больничной койке, в какой-то степени есть и моя вина.
Уж слишком легкомысленно мы повели себя в тот день, когда отправлялись к скупщику краденного.
– Будешь? – толкнул меня локтем Райнер.
Я посмотрел на него, потом на согнутую ковшиком ладонь, протянутую в мою сторону.
– Семечки, – пояснил Борис. – Угостишься?
Он успокоился, его лицо приобрело теперь сосредоточенно деловой вид. Таким он мне нравился гораздо больше, чем взбудораженным.
– Угощусь, – сказал я.
Глава 20
Чтобы не «засветиться», машину оставили в другом квартале, дальше двинулись пешком.
– Урки наши авто знают как свои пять пальцев, – вздохнул на ходу Райнер.
У него была быстрая походка энергичного человека. Я едва поспевал за его размашистыми шагами. Хотелось пошутить, сказать, чтобы не ступал так широко, а то штаны порвёт, но я быстро подавил в себе это неуместное желание. Сегодня, пожалуй, нам было не до шуток. Да и не факт, что такой повод появится завтра.
– Примелькались… – продолжил он делиться проблемами. – Ты только на один конец улицы въезжаешь, а на другом уже вся местная сволочь в курсе, что чекисты на операцию собрались. Выучили будто азбуку, гады!
Мы подошли к дому, в котором в коммунальной квартире проживала мать Корня. Здание ничем не отличалось от остальных: ремонта не знало ещё со времён царя Гороха, штукатурка на стенах давно уже обсыпалась и потрескалась, половина окон была заколочена досками, но это не значило, что тут не жили – стекло даже в нэпманской Москве штука дорогая, народ извращался как мог.
Райнер было направился к подъезду, но я остановил его, указав на сидевшую напротив парочку: симпатичную девушку лет семнадцати и крепко скроенного паренька в пиджачке с засаленными рукавами. Навскидку кавалер был немногим младше меня.
– Не гони, Боря, успеется. Давай к ребятам подойдём, поспрашиваем, разведаем обстановку, – предложил я.
Борис кивнул, соглашаясь с резонным доводом, и мы двинулись к ребятам. Парочка была так занята обнимашками и поцелуями, что не сразу заметила наше появление. Картина была в высшей степени умилительной.
Невольно вспомнилась моя Настя, весточку от которой я с нетерпением ожидал со дня на день. Отправленная мной телеграмма недвусмысленно говорила, что нужно срочно бросать всё и ехать в белокаменную, где по моей невесте очень-преочень скучают.
Я нарочно кашлянул и только тогда молодые люди отпрянули друг от дружки. Их лица стали пунцовыми от смущения. Выглядело это забавно, и я не сумел сдержать улыбки.
– Простите за беспокойство, – произнёс я. – Вы здесь живёте?
– Допустим, – сказал парень. – А что такое?
Он первым успел прийти в себя и теперь настороженно смотрел на меня.
– Евдокию Ивановну Кореневу знаете?
– Ну, знаем, а вам какой до неё интерес?
– Служебный, – пояснил я, демонстрируя удостоверение.
Парень долго и пристально рассматривал документ, словно собирался изучить его до мельчайших деталей. Потом перевёл взгляд на меня.
– И чем же это наша Дуся Ивановна могла уголовному розыску насолить?! – удивлённо покачал плечами он.
– К Евдокии Ивановне у нас претензий не имеется. А вот сын её – Коренев Илья очень нас интересует. Скажите, вы давно его видели?
Влюблённые переглянулись.
– Да полчаса назад где-то. На рынок за продуктами пошёл, меня ещё папироской угостил, – похвастался юный Ромео. – Илья теперь у нас герой, красный командир. К матери в Москву приехал в отпуск на лечение – его в войне с бело-поляками ранило.
– Да вот же он, – внезапно произнесла спутница паренька. – Как раз с рынка идёт.
Она встала со скамейки и призывно помахала рукой подтянутому мужчине в шинели, перетянутой кожаной портупеей, и фуражке. Вид у него был бравый. Даже не верилось, что это вчерашний уголовник. По выправке Корень больше походил на кадрового офицера.
– Дядя Илья, вас тут из уголовного розыска спрашивают!
Корень – а это точно был он, я узнал его по фотографии, замер. Нас с ним разделяло метров двадцать. Если бы не крик девушки, мы взяли бы его по-тихому, а так… Я уже проклял себя за то, что связался с этими юнцами!
Рука Корня быстро полезла под шинель. Мы с Борисом одновременно ринулись к нему. Сердце застучало в бешеном темпе.
Сейчас бандит достанет револьвер, а то и чего похуже, например, бомбу и… Короче, любые варианты возможны.
Однако Корень меня всё-таки удивил. Вместо оружия у него в руках появился сложенный вчетверо листок бумаги.
– Спокойно, товарищи! – проговорил мужчина. – Перестрелки не будет. Вот бумага из штаба полка. В неё всё расписано: кто я и почему здесь нахожусь. И… если не возражаете, давайте отойдём в сторонку.
Он покосился на окна своего дома.
– У нас тут как в деревне… Каждому интересно, что у соседей творится.
Я взял его документы и бросил изучающий взгляд. Вроде всё чин чинарём, на липу не похоже: красный командир Илья Корнев получил тяжёлую контузию и отправлен на лечение в Москву. Подписи, печать – всё как полагается. Подделать, конечно, можно, но и сам уверенный вид недавнего бандита, достоинство, с которым он держался, да и собственные ощущения говорили, что бумага настоящая.
– Хорошо, Корень, – кивнул Райнер. – Только не вздумайте дурить…
– Во-первых, не Корень – а товарищ Корнев, комвзвода. Во-вторых, если бы я хотел: положил бы вас обоих сразу и хрен бы кто потом меня нашёл.
– Это ещё бабушка надвое сказала, – хмуро процедил сквозь зубы Райнер. – Много на себя берёшь… Корнев!
– Всё, хватит! Давайте поступим так, как предложил товарищ, – я намеренно акцентировал внимание на этом слове, – Корнев: отойдём отсюда и поговорим.
– Здесь неподалёку находится небольшой сквер. Там не будет лишних ушей, – сказал Корнев. – Пойдёмте, я покажу дорогу.
Мы нашли чудом сохранившуюся лавочку и сели на неё: Райнер слева от Корнева, я – справа, взяв его в своеобразные клещи. Илья понял, почему мы так поступили, но не подал виду, что его это задевает.