Я сразу схватился за размалёванную деваху лет восемнадцати, которая пыталась пристроиться к фланирующему по мостовой нэпману с необъятным пузом и жирной мордой с тремя подбородками.
– Ай! – взвизгнула она. – Вы чего чапаетесь?! Не видите, я с супругом погулять вышла. Правда, котик? – она подобострастно взглянула на нэпмана.
Тот было открыл рот, чтобы вступиться за дамочку, но я осуждающе покачал головой.
– Не советую врать, гражданин. Мы ведь проверим бумаги и, если выяснится, что вы врёте…
Нэпман побелел.
– Я и не собирался врать милиции. Эта женщина… Да я её впервые вижу!
С нарочитой брезгливостью он оттолкнул от себя девку.
– Ах ты, скотина! – заорала она и чуть было не вцепилась ему в рожу, я едва успел застопорить эту бестию.
– Пройдёмте со мной.
– С тобой? – проститутка окинула меня оценивающим взглядом. – Куда, милый? Ради тебя я готова на всё!
– Сейчас узнаешь, – многообещающе произнёс я.
Нет ничего хуже на свете разъярённой женщины, ненавижу вступать в конфликт с впадающими в исступление фуриями, но у проститутки хватило ума сообразить, что со мной не стоит пререкаться, поэтому она позволила мне увести себя до машины.
Увы, не у всех задержание проходило столь же гладко. Прямо у меня на глазах рыжая гражданочка умудрилась пнуть одного из оперативников в пах так, что тот согнулся и выпустил её. В рыжей оказалось столько энергии и силы, что её с огромным трудом удалось остановить только двум, далеко не хилым агентам угро.
«Сдав» добычу, я снова вернулся на улицу. Моё внимание на сей раз привлекла не женщина, а внешне ничем не примечательный субъект лет тридцати в низко надвинутой на глаза кепке и с поднятым воротником пальто. Он так старательно прятал своё лицо, что я сразу заподозрил что-то нехорошее. Тот случай, когда поведение выдавало человека с головой.
Я подошёл к нему. При виде меня он отвернулся и попытался отойти в сторону.
– Постойте, гражданин! – приказал я. – Ваши документы!
Он сделал вид, что не расслышал, тогда я обогнал его и встал прямо перед ним.
– Документы, попрошу!
– Мои? – с видом деревенского дурачка спросил он.
– Ваши, – подтвердил я, настораживаясь ещё сильнее.
Уж больно подозрительно он захлопал по карманам, а когда ни с того ни с сего резко потянулся вниз, к голенищу сапога, я уже был наготове.
Ага, так и есть. За голенищем у типа оказалась пресловутая финка, которую он вряд ли доставал, чтобы при мне нашинковать солёные огурчики, поскольку тех просто не наблюдалось.
Не успело лезвие ножа блеснуть в свете уходящего солнца, как я уже выкручивал гадёнышу руку, заставляя разжать пальцы и выронить «перо». И тут меня ждал сюрприз. Мужик явно был под кайфом, и болевой порог у него вообще походу отсутствовал. Я вывернул его кисть чуть ли не на триста шестьдесят градусов, а он даже виду не подал, что ему хреново и не выпустил нож.
Положение следовало выправлять. Я двинул ему локтем в скулу, а потом, удачно извернувшись, пробил солнечное сплетение.
Физиология в данном случае не подвела, урка на какое-то время потерял способность дышать и согнулся.
– Сразу бы так! – вздохнул я, отбирая у него финку. – Отдышался?
Бандит затравленно кивнул.
– Тогда пошли. И не вздумай дёргаться, мне для хорошего человека пули не жалко.
– Твоя взяла, начальник, – признал очевидное тип и покорно позволил отвести себя к «автозаку».
– Мужики, с этим повнимательней! – предупредил я конвоиров и продемонстрировал изъятую финку. – Хотел меня пырнуть. Потом протокол по нему составим.
– Спасибо! – поблагодарил меня один из милиционеров и для острастки звезданул задержанного по башке.
У того разом подкосились ноги, и он кулем свалился на булыжники мостовой.
– А ты не переборщил часом? – вопросительно уставился я на милиционера.
Тот любовно погладил здоровенный кулак левой рукой.
– Не волнуйтесь, товарищ. Не впервой. Очнётся уже в МУУРе, а так хотя бы спокойным будет.
Вместе с напарником они погрузили бесчувственное тело в кузов грузовика, не забыв по моей просьбе, связать арестованному руки.
Я похлопал по деревянному борту машины и только было развернулся, чтобы идти дальше, как в глубине улицы, там, где находился монастырь, тревожно захлопали выстрелы.
– Началось! – сквозь зубы процедил я и со всех ног побежал на другой конец бульвара.
Глава 25
Когда я оказался у монастыря, здесь уже шла настоящая война. Муровцы зажали к его ограде с полдесятка граждан явно уголовной внешности, которые не стали сдаваться и потому яростно отстреливались, засев за грудой бочек.
Я присоседился возле совсем ещё молодого паренька, про таких говорят – ещё молоко на губах не обсохло.
– Привет!
Он бросил на меня подозрительный взгляд, потом, видимо, вспомнил, что видел меня на инструктаже в МУРе, кивнул, здороваясь, и продолжил палить из своего револьвера.
Неподалёку от нас лежали милиционеры, стрелявшие из трёхлинеек, правда, пока особого толку от этого не было.
Банда делала яростные попытки прорваться сквозь наш заслон, но очередная попытка привела к тому, что их снова загнали к бочкам, а на мостовой остался один «двухсотый».
– Вы им сдаваться-то хоть предлагали? – спросил я у паренька-соседа.
Тот кивнул.
– Предлагали. Только этим терять нечего, хотят героями подохнуть! – он сплюнул.
Ну вот, как минимум первый полезный результат облавы – удалось прищучить какую-то шайку, причём не из простых, иначе бы они вряд ли бы стали так огрызаться.
Нервы у бандитов были на пределе, как и патроны. Первым не выдержал здоровенный бугай в матросском бушлате. С перекошенным лицом он вынырнул из-за бочек, размахивая здоровенным тесаком, и тут же лёг, получив от моего соседа пулю прямиком промеж глаз.
Я уважительно посмотрел на парня – прямо ворошиловский стрелок какой-то! А тот невозмутимо перезарядил «наган» и снова нацелил его на бандитское убежище.
Следующего урку, который имел несчастье неосторожно высунуться, снял уже я. Хлоп! И даже кепка с пробитой башки злодея слетела.
Мы снова предложили злодеям сдаться, но получили в ответ только ругань и проклятия. Похоже, эта сволочь и впрямь решила в полном составе отправиться на тот свет. Что ж, кто я такой, чтобы им мешать? Тем более появился шанс ускорить их попадание на раскалённую сковородку – я заметил у одного из милиционеров ручную гранату. Он уже собрался метать её в сторону неприятеля.
И тут мой взгляд зафиксировал, что милиционер то ли от волнения, то ли по неопытности забыл сорвать с гранаты чеку. И если он сейчас забросит её в «лапы» неприятелю, тем самым преподнесёт им такой подарок, о каком они даже не смеют мечтать.
– Стой! – я едва успел перехватить его руку, быстро отобрал «бомбу» и, щёлкнув чекой, швырнул снаряд уже по всем правилам воинской науки.
Эх, не зря нас, пацанов, ещё в советской школе учили метать пусть учебные, но всё-таки гранаты. Чуть погодя набивал руку уже в армии и во время командировок в «горячие» точки страны, так что пригодилась наука на все сто – граната (в здешнем обиходе – «бомба») упала ровным счётом туда, куда я и планировал её забросить, а именно аккурат за эти проклятые бочки, где засели бандюки.
Грохнуло так, что у меня на короткое время заложило уши. А когда воздушная пробка рассосалась, до меня донёсся чей-то душераздирающий крик: кому-то основательно прилетело.
Пальба со стороны врага прекратилась, походу, сражаться с нами больше было не кому, но я всё-таки выждал чуток для осторожности, потом вскочил и, согнувшись в три погибели, добежал до бочек, где узрел следующую картину: внизу, застыв в разных позах, лежала четвёрка покойников, а единственный уцелевший катался по земле, схватившись за окровавленную голову.
Появился санинструктор – суетливый дядька в возрасте, однако я не подпустил его к раненому, пока не обезоружил злодея: вдруг гадёныш ломает комедию? От этой братвы всего ждать можно.
Перестрелка стала последним эксцессом, дальше облава пошла без сучка и задоринки. Часа через два мы уже приступили к первым допросам.
Я сразу настроился на долгую и изнурительную работу, ведь нам пришлось иметь дело с весьма специфическим контингентом. Большинство проституток были стреляными воробьями и знали почём фунт изюма. Таких на понт не возьмёшь.
Конечно, «спецкамеры» сыграли свою роль, так что дамы кололись охотнее, чем обычно, но уже на пятом допросе я ощущал себя так, словно выпил полную пачку «озверина». Лишь былой профессионализм, который, как шутят у нас, не пропьёшь, помогал держаться хладнокровно и не реагировать на откровенные подначки дам особо лёгкого поведения.
Вопреки распространённым представлениям, красоток среди них было на удивление мало: коренастые, какие-то угловатые, с плохой кожей, замаскированной толстым слоем пудры. Неважно одетые, неряшливые, с грубыми, почти матросскими манерами, многие малограмотные или совсем неграмотные. У половины сифилис, у другой половины – триппер и прочие венерические заболевания. Чуть ли не поголовно сидели на марафете. В общем, «фам фаталь» среди них не наблюдалось. Просто удивительно, как клевали на них клиенты…
Я усомнился, что мы действительно закинули невод в нужном месте, однако Коля Панкратов лучился оптимизмом и заверял, что результат будет. Правда, из осторожности не уточнял какой.
На часах было почти десять вечера. Я давно не ел, в животе одна кишка играла на другой, сомнения росли всё сильнее. Мы только что отправили в камеру барышню, строившую из себя генеральскую дочь, а по факту – девицу двадцати лет, сбежавшую из деревни от отца-пьянчужки.
– Зови следующую! – устало приказал Николай конвойному.
Тот кивнул и привёл на допрос очередную проститутку, одиннадцатую за сегодня.
Девушка была высокой и стройной, её волосы были заплетены в длинную русую косу. Довольно миловидное личико, умело очерченные брови, помада далеко не вульгарного оттенка, да одежда не ней, хоть не новая, но подобранная со вкусом.