— Во всяком случае, Карози мы взяли живым, — вскоре после этого говорил Чартворд. — И Морлея тоже… Найдены все пропавшие и все ценности. Чистая работа, Роджер! Вот только девушку жаль!
— Да, конечно, — согласился Роджер и подумал, что, может быть, для нее это было лучше.
Инспектор Вест и Принц(Пер. с англ. Т. Печурко)
IТеррорист
Будущий убийца, крошечный карлик — его было совершенно невозможно различить в толпе детей, — находился в самых первых рядах зевак, запрудивших соборную площадь Милана. И одежонка на нем была соответствующая: детская линялая лимонно-желтая рубашка с огромной дырой на плече, коротенькие штанишки цвета хаки, не доходившие до колен, плотно облегающая кепочка с пуговкой на макушке натянута на одно ухо. Из-под нее выбивались на лобик нечесаные соломенные волосы. Если не считать, что руки и ступни у него были покрупнее детских, выглядел он вполне адекватно: ни огромной головы, ни мощного торса, столь характерного для лилипутов.
Карлик стоял совершенно неподвижно. Зато окружавшие его ребята ни минуты не оставались в покое, они забавлялись флажками, сделанными из цветной бумаги, прикрепленной к обыкновенным палочкам или кускам проволоки, грызли конфеты, передразнивали солдат, шеренгой вытянувшихся вдоль дороги, играли в пыли на самом солнцепеке.
Толпа беспокойно шевелилась, ибо стояла невыносимая жара. Всю Европу охватила засуха. А в Северной Италии солнце, кажется вознамерилось высушить и саму жизнь из городов.
Лошади грызли удила и рыли копытами раскаленную землю.
Солдаты и полицейские, облаченные в парадную форму, чувствовали, что буквально плавятся. То тут, то там кто-то из них терял сознание. Иногда то же самое происходило в толпе, тогда она размыкалась, пропуская несчастного под благодатную тень огромной галереи. Колоннада защищала от воздействия прямых солнечных лучей, но зато стоящих там людей охватывала мучительная духота. Когда человек выдыхал воздух, казалось — отворяется раскаленная печь.
Будущий убийца избрал такую позицию, что процессия должна была быть ему видна вся как на ладони. Он как бы невзначай дотронулся до кармана и почувствовал гладкую теплую поверхность маленького автоматического пистолета. Выражение его лица не изменилось. Пожалуй, это было самой примечательной чертой карлика: наружность ребенка и выдержка зрелого мужчины.
Где-то далеко раздались ликующие крики. Толпа на площади, доныне притихшая, сразу же оживилась.
Возле портика, прислонясь спиной к одной из колонн, стоял какой-то англичанин, возвышаясь над толпой на целую голову. Повернувшись к светловолосой девушке, находившейся рядом с ним, он коротко бросил:
— Это уже похоже на дело!
— Надеюсь, — пробормотала девушка, — у меня уже нет сил тут стоять.
Он посмотрел на нее с участием и даже некоторым испугом.
— Неужели? До того перегрелись? Ладно, раз так, пара энергичных движений — и мы с вами окажемся на галерее. Сможем сесть и выпить апельсинового сока. Оттуда будут великолепно слышны приветственные крики. Практически ничуть не хуже, чем…
— Нет, если они и вправду едут, я потерплю.
— Смотрите, не напрягайтесь, — предостерег мужчина, — а потом мы драпанем отсюда и утрем нос всем местным жителям. Можете в этом деле поручиться — нет, как это говорится? — положиться на Джима.
Он обхватил ее за талию и довольно сильно прижал:
— Когда придет момент, я подниму вас над толпой, так что вы все увидите! А если при этом ухитритесь заснять для меня премьер-министра, это будет восхитительно. Вот что, давайте попробуем!
Она подняла на него взгляд — прелестная девушка лет двадцати с небольшим, со светлой курчавой головой, ясными голубыми глазами и милым круглым личиком.
На ней было воздушное кремовое платье с короткими рукавами, и, хотя она умирала от жары, а лоб и нос блестели от пота, вся ее фигурка излучала очарование.
За счет своего высоченного роста мужчина казался невероятно тощим и слабосильным, но он пошире расставил ноги, поплотнее обхватил ее и легко приподнял. Тоненькая талия буквально утонула в его ладонях.
— Джим, осторожнее! — Пяткой она чуть-чуть не ударила кого-то в бок.
— Как кругозор? — довольно осведомился англичанин.
Подол широкого платья закрыл от него решительно все, но он крепко держал ее. Несколько человек, оторвавшись от созерцания огромной площади, сверкающего белизной собора и застывших во всем своем блеске отрядов, покосилось на нее с улыбкой.
А Джим Барнетт все поднимал и поднимал ее, пока она не оказалась высоко над морем человеческих голов и смогла окинуть взором ленту шоссе целиком. Из-за угла, где начиналась дорога на Скала, выехал отряд всадников. Приветственные крики в том конце усилились.
Барнетт по-прежнему крепко держал девушку.
— Есть что-то стоящее? — спросил он.
— Да, изумительно, только опустите меня сейчас вниз.
Он медленно поставил ее на землю, следя, чтобы она не задела никого из плотно обступивших людей.
Она раскраснелась и не скрывала радостного возбуждения.
— Я смогла разглядеть все-все. Даже не думала, что вы такой…
Она запнулась, смутившись.
Он подмигнул:
— Бывает, что внешность обманчива… Вас бы поразило, какие у меня увесистые кулаки и на какие подвиги я способен: от поднятия тяжестей до… но помолчим. Время поджимает. Так как? Сумеете сделать снимок?
— Это нечестно по отношению к вам. — Девушка надула губки.
— Чепуха, посмотрю издалека, а вы обязательно должны успеть сделать снимок, когда они поравняются с нами, — объяснил Барнетт.
Девушка почти не знала его. У него было длинное, довольно забавное лицо и усталые глаза, вечно полуприкрытые ресницами. Ей казалось, что ему должно быть лет под сорок. Русые волосы, кое-где тронутые сединой, заметно поредели на макушке.
— Послушайте, — говорил он, буквально не переводя дыхания, — постарайтесь ничего не перепутать. Это ведь совсем не сложно. Вспомните, как я показывал вам утром. Аппарат налажен, все произойдет автоматически.
— Хорошо, я попытаюсь, но при условии, что вы не будете сердиться, если испорчу.
— Трудно представить, как на вас можно рассердиться за что-то, — рассмеялся Джим, опять подмигивая девушке. — Ну-ка, встаньте поудобнее! — Он оперся рукой о какую-то выбоину в колонне, поставив ногу на ее основание, второй слегка коснулся девичьего плеча и приподнялся над толпой. Теперь он наблюдал то же самое, что чуть раньше наблюдала она. Передовой эскорт значительно приблизился, за ним следовало еще два отряда итальянской кавалерии, далее медленно двигалась компактная масса арабских всадников в великолепных парадных одеяниях. Солнце сверкало на золотом шитье и самоцветах, украшавших тюрбаны, пестрели яркие краски костюмов. Их лошади, маленькие в сравнении с итальянскими, отличались изумительной выправкой. Глаза всадников были устремлены вперед, головы высоко подняты, на лицах застыло надменное выражение.
Следом двигалась коляска с принцем Азиром из Ярдии.
Он сидел один на переднем сиденье, равнодушно глядя на начало колонны. Напротив него находился невысокий бледнолицый человек в светло-сером костюме и красной феске. На фоне сказочного одеяния принца — длинного хитона из переливающегося шелка со множеством драгоценностей — он казался почти незаметным.
Коляску тянуло восемь арабских скакунов, по бокам каждой пары ехало еще по два всадника — высокие, обнаженные до пояса молодцы с великолепными мускулами и сверкающей кожей.
Непрерывно щелкали фотоаппараты, жужжали кинокамеры.
Барнетт бросил последний взгляд на картинный шаг иноходцев, на прямую неподвижную фигуру принца, на невзрачную личность его спутника и спрыгнул.
— Ваша очередь, — скомандовал он, настраивая камеру. — Вам нужно только смотреть через вот это маленькое отверстие: поймать карету в серединку рамки и держать ее в таком положении столько, сколько хватит сил. Поворачивайте его влево, переберите всю процессию, пока не покажется принц. И не трясите аппарата. Понимаете, все сработает автоматически. О’кей?
— Хорошо, — сказала девушка без особой уверенности.
— Да благословенна будет самая скромная из девушек, которая в ладу с современной техникой, — сказал Барнетт. Он умел говорить глупости с самым серьезным видом. — А теперь — хоп!
На этот раз его пальцы еще крепче и плотнее обхватили ее талию. Ей показалось, что он поднял ее, как перышко.
Девушка сфокусировала фотоаппарат, после чего опустила вниз маленький рычажок. Внутри с тихим жужжанием что-то завертелось, заработало. Цоканье конских подков, звон мечей и цепей, металлической упряжки, радостные крики — все это слилось в один радостный праздничный гул.
Вот уже в рамку объектива попали впряженные в коляску лошади.
Именно в этот момент карлик вытащил из кармана свой пистолетик, но спрятал его в правой ладони. Он как раз находился в самом первом ряду зевак, перед ним была лишь цепь солдат, расставленных с интервалом 5 футов. Ему ничего не мешало поднять руку, как бы приветствуя высокого гостя, и выстрелить. Одной пули вполне достаточно…
Поднятая высоко в воздух, однако чувствующая себя в полнейшей безопасности, Энн Пеглер любовалась сценой, поражавшей ее своей почти варварской пышностью. В душе она очень хотела бы позабыть про киноаппарат и просто наслаждаться зрелищем, но Джим Барнетт ведь так мечтал об этих снимках, и она крепко держала камеру. Что касается Джима, то тот вообще замер, стараясь не помешать девушке.
Вот с ними поравнялся арабский отряд, рослые телохранители бежали рядом с конями, все это она видела предельно четко.
После этого в объективе показалась передняя часть коляски. Она двигалась невероятно медленно. Энн затаила дыхание. Аппарат сначала поймал человека в европейской одежде и красной феске, который в этот момент сидел отвернувшись. Затем в объектив попала голова принца. Энн ясно различала странный блеск его Глаз и крайне озабоченное выражение лица. Его губы двигались, как будто он что-то говорил. Человек напротив как-то нелепо подпрыгнул и неожиданно покачнулся.