— Знаешь, я не возражала бы, если бы ты перешел в итальянскую полицию.
Джанет помолчала, потом тихонько обратилась к нему:
— Дорогой!
— Гм?
— Интересно, а в какой комнате убили Барнетта?
— Хочешь, чтобы я узнал и сказал тебе?
Она печально ответила:
— Нет, нет, я только хочу быть уверена, что не в этой.
Джанет отошла от окна.
— Думаю, мне нужно принять душ, надеть свежее платье, а потом мы сможем пройтись.
Она отправилась в ванную, поражаясь ее блестящим изразцам и хромированным кранам.
Инспектор обрадовался, что жена ушла. В окне появилась девушка. Она немного постояла, глядя вниз на двор. На основании имеющегося у него описания Роджер сразу же определил, что это Энн Пеглер. Вплоть до настоящего момента он и не подозревал, что убийство Барнетта явилось для нее таким ударом. У нее в лице не было ни кровинки, и выглядела она безнадежно больной.
Неожиданно во двор из-под арки в стене вошел человек.
На лице девушки отразился непередаваемый ужас. Она мгновенно отшатнулась от окна, закрыв глаза руками, как бы отгораживаясь от дьявола.
Роджер услышал только энергичный плеск душа.
Потом кто-то постучал в дверь.
VСтрах
Душ все еще журчал. Джанет, не в силах иначе выразить всей полноты удовольствия, пела, подставляя тело под прохладные струи. Не слишком придирчивый слушатель узнал бы мотив модного в то время романса. Роджер задержался на секунду возле ванной, ожидая, не повторится ли стук. У него перед глазами стояло испуганное девичье лицо, а также физиономия человека, который прошел через дверь в стене: невысокий, темноволосый, быстрый, на толстых ногах-тумбах.
Наконец Роджер предусмотрительно отошел в сторону и открыл дверь в коридор. Стоявший за нею человек церемонно дотронулся до своего лба.
— Эй, фараон, — сказал он, — не соизволишь ли ручку позолотить? Благослови во славу Бога единого!
— Я бы предпочел благословить другую часть твоего тела сыромятным ремнем, — огрызнулся Роджер, но без злобы. — Входи, но веди себя смирно, слышишь?
Он впустил пришедшего, осторожно запер за ним дверь и прошел на цыпочках в комнату, пока Джанет расправлялась с припевом на высокой ноте.
— Не терзайся угрызениями совести, — сказал посетитель, — у моей жены тоже бывали какие-то спазмы, когда я сбивался на задание. Вот почему я себя так хорошо чувствую, когда она в Лондоне, а я в Милане. Послушай, ты не приготовил правдоподобной истории умирающим от любопытства газетчикам, а?
У него была симпатичная физиономия с пухлыми щеками, хотя сам он выглядел тощим в узком костюме из серебристо-серой тропической ткани. Кудрявые светло-русые волосы окаймляли небольшую лысину. Круглые, очень блестящие синие глаза и пухлые губы с приподнятыми вверх уголками придавали внешности младенческие черты. Его коричневые ботинки были начищены до зеркального блеска. В левой руке он держал шлем от жары. Это и был знаменитый Виттейкер из «Глоба». Можно было не сомневаться, это он сопровождал Роджера в голубом «фиате» от самого аэропорта.
— Да, — сказал Роджер, — есть у меня история. Меня послали сюда проверить, не могу ли я одурачить прессу, но у меня ничего не вышло. Остальное не для печати, но Ты можешь сделать две вещи, чтобы заработать в дальнейшем возможность получить сенсационную новость до появления ее в других газетах.
— Полицейский! — печально сказал Виттейкер. — Ты даже не представляешь, что за благородное чувство — жажда новостей. Нет, это не для такой низменной натуры. Ладно, искушай меня, сатана!
— Первое, — начал Роджер, — познакомь мою жену с достопримечательностями города. Своди ее в тот ресторан на крыше, о котором мне рассказывали столько чудес, дай ей понять, как романтичен Милан при лунном свете. Она не позволит тебе зайти слишком далеко.
— Ясно, отвлекать ее мысли от тебя и собственного одиночества, — рассуждал Виттейкер. — Ну что ж, это по крайней мере что-то новенькое. Совестливый фараон жертвует своей женой писаке Донжуану в отчаянной попытке схватить преступника… Как считаешь, такой очерк пойдет для альманаха?
— И второе — что сейчас страшит Энн Пеглер? — быстро спросил Роджер.
Улыбка сотрудника «Глоба» исчезла. Без нее он становился самим собой: старым расчетливым бизнесменом, совсем не шаловливым юнцом. Фактически ему было уже под сорок, ни один зарубежный корреспондент его газеты не пользовался такой шумной популярностью.
— Я бы сказал, ты не теряешь времени даром, — усмехнулся он. — Что ты используешь? Счетчик Гейгера? — Он вытащил из кармана черепаховый портсигар и предложил Роджеру папиросу. Они закурили. — Говорят, ты гениален, — продолжил он наконец. — Догадайся сам, в чем тут дело.
— Ее затуркала миланская полиция? Перестарались?
Виттейкер поднял руки ладонями вперед.
— Сдаюсь! Пожалуйста, никогда не занимайся моими поисками, ладно? Да, ты прав, Северини. Ты знаком со здешним шефом полиции?
— Нет.
— Симпатичный малый. Высокий, красивый, должен был бы стать новым Тосканини, и его душа действительно в «Ла Скала». Вот почему его мало трогает собственная работа. Здесь он абсолютно бессердечен. Ну и, кроме того, ему даны совершенно определенные указания. Сохранять равновесие между преступлениями и политикой в городе, где слишком много вольнодумцев. Конечно, не мой идеал синекуры, но он выполняет свои связанности неплохо. Чуть ли не на четвереньках он отправился останавливать известный роялистский визит, вообразив, что если не молодчики из «Зары» расправятся с его величеством, то это непременно сделают ультралевые. Однако его величество осчастливил Италию концессиями на нефтяные месторождения, и великие мира сего, вынудившие принца на такой поистине королевский жест, приказали встретить его с подобающей помпой. Ну, а Северини отдали приказ сохранить порядок. Если не ошибаюсь, тебе придется заняться тем же в славном городе Лондоне?
— Совершенно верно.
Виттейкер подмигнул.
— Традиционная английская скромность, Красавчик, не вяжется с твоим видом. Так или иначе, я догадываюсь, что Северини за последний месяц спал не более часа в сутки, да и без того его никак не назовешь человеком добродушным и покладистым. Он убежден, что мисс Пеглер врет, и потому не дает ей покоя.
Виттейкер замолчал и глянул в сторону ванной, где душ уже не работал, а Джанет принялась мурлыкать что-то, смутно напоминающее «Волшебный вечер».
— Энн П. признает, что она видела, как Барнетт шел к окну, признает, что видела нож, но клянется, что не заметила лица убийцы. С полдесятка хитрых экспериментальных проверок доказали, что она должна была его видеть. Логика, провалы в памяти, вызванная страхом амнезия и старание угодить начальству всегда шагают в ногу. Энн П. необходим друг. Я бы вызвался занять его вакантное место, но в таком случае Северини с позором изгонит меня со своей пресс-конференции, ибо я не того пола, чтобы играть роль подруги. — Он снова глянул в сторону ванной.
Джанет перешла на художественный свист.
— Согласно прочитанным мною рапортам, — начал Роджер, — у Энн П. было достаточно времени и возможностей ухлопать Барнетта. Не исключено, что большая часть ее истории выдумана, но на ее одежде ведь не нашли никаких следов крови?
— Правильно, — Виттейкер склонил голову на одно плечо и приподнял бровь, — я не собираюсь вызывать краску на щеках скромного английского полицейского, но согласно теории Северини на девице не было никакого платья. Так что она могла смыть с себя кровь и…
Дверь ванной отворилась, и Джанет вышла наружу.
На ее плечи было небрежно накинуто банное полотенце, свободно спускающееся спереди в виде шали. Она выглядела такой посвежевшей, розовощекой и ясноглазой, что вполне тянула на ангелочка Рафаэля. Но тут она заметила Виттейкера и буквально замерла на месте, превратившись в статую Удивления.
Виттейкер ойкнул и повернулся к окну с немыслимой скоростью, а чтобы окончательно покрыть себя славой джентльмена, немедленно добавил:
— Прошу прощения!
— Роджер! — воскликнула Джанет с непередаваемой интонацией и тут же исчезла. Дверь захлопнулась с красноречивым треском.
Виттейкер вполоборота с любопытством наблюдал за Роджером. Как-то все это воспринял супруг? Роджер улыбался. Он сразу же подошел к ванной, приоткрыл дверь на четверть дюйма и весело спросил:
— Все в порядке. Ты была вполне пристойно прикрыта. Кстати, знакома ли ты с Бобом Виттейкером?
— Бог мой, не знакома…
— Ладно, накинь что-нибудь и выходи поздороваться. Он собирается пригласить тебя сегодня пообедать и показать Милан.
После этого он просунул голову подальше и весело подмигнул.
Джанет не знала, то ли смеяться, то ли продолжать гневаться.
— Боб изучил Милан лучше, чем я Париж, он находится на содержании «Глоба». Или ты предпочитаешь, чтобы мы с ним вместе отправились в бар и выпили за встречу, а ты одна пообедаешь внизу, в столовой?
Прошло несколько секунд, потом она быстро кивнула, выражая согласие.
Когда Роджер вернулся, Боб любовался из окна золоченым пиком фонтана и прелестными пастельными тонами жалюзи и тентов.
В углу за столиком сидели трое, перед ними стояли бокалы и бутылки какого-то вина. Жалюзи на окне Энн П. были заперты.
— А что еще страшит Энн Пеглер? — спросил Роджер, как будто и не было перерыва в их беседе.
— Не знаю.
— Думаешь, она врет?
— Не стал бы спорить ни за, ни против.
— Если она не убивала Барнетта, можешь ли ты предложить какой-то новый мотив убийства, о котором еще не упоминали?
Виттейкер медленно покачал головой.
— Убийство в припадке страсти или простое ограбление — выбирай, что больше по вкусу. Исчез бумажник Барнетта, а известно, что у него там лежало 30–40 тысяч лир, не считая английских фунтов. Не найдены его золотые часы и кинокамера. Но тебе об этом сообщили.
— Я могу пока основываться только на письменных донесениях.
— Существует некий сержант Джонсон…