Первым ко мне подлетел мой (теперь уже бывший) друг. Он схватил меня за плечо и стал орать про то, что я вор, предатель и так далее. Он сказал, что я украл у него вещи. Сначала я промолчал, но когда он сказал, что я украл его мобильник, мне стало плохо. Он сказал, что его отец уже обо всем знает и скоро меня посадят. А потом он сказал, что наша дружба была ненастоящей и что они с друзьями просто ждали подходящего момента, чтобы сказать мне правду. Оказывается, они с девушкой давно догадались, чьи это были подарки. А еще он прямо у меня на глазах порвал мой рисунок с ней. Мне хотелось поскорее уйти и больше никогда и никого не видеть. Но это было только начало. Они затащили меня в темный спортивный зал и начали избивать. Потом кто-то включил свет, и большинство ребят, которые просто стояли и смотрели, стали снимать все на телефон. Мне сломали несколько ребер и вывихнули руку. Адская боль. Затем они потащили меня в раздевалку, раздели и кинули в душ. Они обливали меня сначала кипятком, а потом ледяной водой. Мне казалось, что мое сердце выскочит. Теперь у меня белые пятна по всему телу. Наверное, это ожоги. Но все это – ничто по сравнению с тем, что они мне говорили. Меня называли больным уродом, мерзким мажором, вором, говорили, что я никому не нужен, что даже родная мать бросила меня. Они знали о том, как мой отец (точнее, отчим) обращался со мной и избивал меня. После «душа» они подстригли меня. Я выгляжу просто ужасно. Они врубили видео с вечеринки, где я жру пепел и делаю прочие отвратительные вещи. Все ржали так, что мне казалось, будто я попал в ад. А они тянули меня за волосы, били по лицу и все время орали: «Давай, смотри, урод!». Потом мне сказали, что я четыре раза терял сознание. Я даже не помню, как оказался в больнице. Сейчас мне очень плохо. Все мое тело покрыто синяками, царапинами и ожогами. Я потерял много крови. Ко мне приходила бабушка, сильно плакала и проклинала весь мир. Потом пришел дед и сказал, что родители моего одноклассника заставили их платить за украденный телефон, но я же ничего не крал. Это так ужасно. Врачи сообщили, что мне придется лежать в больнице еще две недели. Директор школы сказал, что разберется со всей этой ситуацией и те, кто избивал меня, понесут наказание, но я в это не верю. Я не знаю, как жить дальше. Мне никогда не было так плохо. За что мне все это? Я никому не сделал ничего плохого.
Я лежу в палате не один, со мной еще один мальчик. Но он попросил врачей перевести его, так как ему страшно лежать со мной. Пока он собирал свои вещи, я попросил у него снотворное, которое ему нужно пить. Он спросил, зачем, а я сказал, что не могу уснуть. Он дал мне целый пузырек и вышел.
Сейчас я умираю, и мне страшно, но я не могу сказать об этом врачам. Мне жалко бабушку и деда. Они же ни в чем не виноваты. Жаль, что мама, сестра и брат меня больше никогда не увидят.
Это мое последнее сообщение. Спасибо всем, кто поддерживал меня и общался со мной. Надеюсь, у вас будет хорошая жизнь.
#ГЛАВА_30
Выключив планшет, я взглянула на себя в зеркало. Тушь потекла, и я выглядела не самым лучшим образом. Дневник Маэля заставил меня прослезиться.
С одной стороны, мне не понравилось его отношение к родным и нездоровые привычки. Он вел себя как глупый ребенок. Хотя ему и было всего четырнадцать. С другой стороны, мне было его безумно жаль. Бедный, брошенный ребенок, которого не принимало общество. Маэль был очень одиноким.
Когда ему было десять лет, он отдавал детям конфеты и игрушки, чтобы они с ним дружили. И это так печально. Я совершенно не понимала, почему к нему так относились.
После больницы Маэля отправили в реабилитационный центр для детей со сломанной психикой – психиатрическую лечебницу. Трудно поверить, что этот красивый и самоуверенный с виду парень, от которого фанатеют миллионы девушек по всему миру, пережил такое. Маэль не хотел, чтобы об этом кто-то знал, и поэтому тщательно скрывал свое прошлое от окружающих. После того как он вышел из лечебницы, та девушка, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, призналась ему в любви. Но Маэль был слишком озлоблен на людей из-за того, что с ним случилось, поэтому жестоко отверг ее чувства. Он удалял все комментарии и ссылки, не отвечал и старался хранить молчание. Я не понимала людей, которые пытались каким-либо образом задеть его и сделать ему неприятно. Зачем? Он ведь и так многое пережил.
Многие люди, особенно подростки, слишком жестокие. Это что-то вроде болезни человечества. Им нравится издеваться над теми, кто слабее.
Я думаю, что агрессия Маэля была вполне объяснима. Он, будучи ребенком, не понимал, что родные желали ему только добра, а окружающие плохо к нему относились, поэтому он никого не воспринимал нормально. Но ведь самоубийство – это не выход из положения. Я всегда это говорила и продолжаю так считать. Ситуация Маэля вовсе не самая ужасная во всем мире. Бывает намного хуже, я даже не буду приводить примеры.
Все бы ничего, но меня удивлял и смущал еще один, не менее важный, факт. Я все время пыталась понять, кто же мог писать всю информацию о его жизни в Интернете. Подумайте только, я узнавала все из простых комментариев. Все, абсолютно все. Чуть ли не с самого рождения. И мне всегда было интересно: кому это надо? Причем писали это не в лучшем свете, будто своими словами старались обидеть его.
Представить эту ситуацию нетрудно. Предположим, вот Маэль выставил какую-нибудь фотографию или видео, а в комментарии тут же начинают писать загадочные анонимы, призраки прошлого. «Вот в детстве Маэль был такой странный», «А я знаю, что его сильно избивали», «Кто-то сказал, что его бросили родители», «Маэль вообще гей» и все в этом роде. Глупо, конечно, но что с этим можно сделать? Эйнсворт пытался удалять комментарии, блокировать их отправителей, но все было бесполезно. Они появлялись вновь и создавали анонимные страницы. Это была самая настоящая травля. Я не могла понять: что плохого он сделал людям? Видимо, просто чего-то не знала.
Чуть позже я прочитала, что, после того как он вышел из психиатрической лечебницы, та девушка, ради которой он молчал долгое время, призналась ему в любви. Все это показалось мне странным, но обида была сильнее первых чувств, и Маэль жестоко отверг ее.
Одно я знала точно: детство у него было ужасное, оттого что и дома, и в школе над ним издевались. Сложно пережить это, да еще в таком трудном возрасте. Четырнадцать-пятнадцать лет – самый расцвет подросткового периода. В это время организм изменяется – и человек начинает воспринимать этот мир несколько иначе. Более чувствительно реагирует на все. И Маэля это неизбежно коснулось.
Через несколько часов ссылка на его дневник пропала. Скорее всего, ее удалил сам Маэль. Мне бы тоже не хотелось, чтобы посторонние люди читали такие личные записи.
Из всей этой истории меня больше всего заинтересовал загадочный диагноз Маэля. Что это могло быть? Вряд ли что-то смертельное, ведь с того момента прошло уже довольно много времени. Его проблемы с сердцем? Что-то более жуткое?
Решив отвлечься от мыслей о Маэле, я вышла в сад. Тут было множество экзотических цветов, фруктов и царил приятный, сладкий аромат. Где-то издалека доносилась музыка, а неяркий свет маленьких фонариков делал сад очень уютным.
Я присела на лавку, с которой открывался вид на самую высокую гору острова. Спящий вулкан. Он весь сиял в огнях города внизу. Я подогнула под себя колени и задумчиво осматривалась вокруг.
Мою спокойную идиллию разрушила Фел, которая крикнула мне с балкона, чтобы я поболтала с Кэт, звонившей нам несколько раз, пока мы были на пляже. Я набрала ее номер.
– Привет, Кэт.
– Привет, Кэрри! Как ты? – Я улыбнулась, услышав ее голос. Казалось, я не слышала его целую вечность.
– Все отлично. Тут очень красиво. Как у тебя дела?
– Отлично. Ну, я рада за вас с Фел. Сама жду не дождусь, когда мы уже поедем отдыхать. Мама сказала, что как только они закончат со своей работой, мы отправимся на какие-то острова. Я уже задыхаюсь от этого города, настолько все надоело…
Мы помолчали.
– Как там Крис? – Я не знала, о чем еще спросить.
Кэт молчала. Я сначала подумала, что со связью что-то не так.
– Кэт, ты меня слышишь?
– Да.
– Кэтрин, с ним все в порядке? – Я начала волноваться.
– Да. – Она что-то недоговаривала.
– Ты как-то странно разговариваешь.
– В смысле?
– Твой тон. Ты говоришь так, словно с ним что-то случилось.
– Ну… как бы это сказать… – Она вновь сделала паузу. – В общем, у него появилась девушка…
Смысл ее слов дошел до меня не сразу. Эта новость была как гром среди ясного неба.
– Это же прекрасно! Почему ты мне раньше не сказала? – Я сделала вид, что жутко рада, хотя это было не так. Есть у меня такая черта характера: если парень говорит мне, что я ему нравлюсь, то он обязан любить меня до конца жизни, даже если мне он неинтересен.
– Не знаю… – тихо ответила Кэтрин. Похоже, она знала, как я отреагирую на такую новость. Еще бы, мы же дружим с самого детства.
– Кто она?
– Мишель. Она с его курсов, ты ее знаешь.
Конечно, я знаю ее. Кудрявая блондинка с серыми глазами и красивым лицом. Она похожа на фарфоровую куклу. Правда, нравится она не всем: многие парни считают ее какой-то искусственной. Мужчин не понять.
– Она красивая. Я рада за Криса. Передавай ему привет.
– Возвращайся скорее, мы скучаем по тебе.
– Хорошо, до скорого.
– Давай, пока.
Вот и поговорили. Я еще долго сидела в задумчивости, как вдруг чьи-то холодные руки закрыли мне глаза. Я машинально схватила их и убрала от лица. Обернувшись, я увидела Тео.
– Привет! – весело сказал он.
– Привет. Как ты нашел меня? – Я не ожидала увидеть его в этом саду.
– Это было нетрудно. Я хорошо знаю это место.
Появление Тео было как раз кстати: мне нужно было отвлечься от мыслей о Крисе.
– Может, прогуляемся до пляжа? – предложил он.