Мне очень хотелось убежать от всего этого: от болезни, навязчивой заботы бабушки, несвободы.
– Маэль… – Одетт коснулась моего плеча – и я проснулся. Оглядевшись вокруг, я понял, что уснул прямо на лавке.
– Можно я с тобой посижу? – Она вручила мне стакан с кофе, я дрожащей рукой взял его, сонно и растерянно кивнув.
– Ты что, плакал?
Порой меня немного раздражало то, что она так со мной сюсюкается. Мне уже не пять лет.
– Нет, я просто отрубился. Забыла, что подняла меня в семь утра? – Я зевнул.
– Прости. Я хотела посоветоваться с тобой насчет зимних каникул… Ты бы не хотел куда-нибудь съездить на недельку?
– В смысле? У меня же типа операция.
– С операцией ничего не случится, если мы спокойно отдохнем неделю. Так ты быстрее восстановишься.
– Можно и поехать…
– Куда ты хочешь?
– Да мне все равно.
– Хорошо, давай ты подумаешь, а потом мне скажешь.
– Окей. – Я сорвал с дуба желудь и швырнул его в небольшой пруд, где плавали утки и лебеди. В детстве я любил смотреть на них, когда оставался тут на лечение. Они такие красивые и грациозные. Иногда я брал в столовке хлеб и приходил кормить их. Единственное развлечение в этом ужасном месте, которое отвлекало меня от тоски по семье.
Мои грустные размышления прервала Одетт.
– Не нервничай, все будет хорошо. Тебя вылечат, – сказала она, пытаясь подарить мне хоть маленький луч надежды.
Я нервно прикусил губу, думая о том, что совсем скоро меня снова положат на операционный стол.
– Когда меня начнут готовить к вскрытию?
– Маэль, какое еще…
– Ладно, ладно, я шучу. Когда меня начнут готовить к операции?
– На этой неделе. Сегодня мы поедем домой, а послезавтра вернемся. Если ты хочешь, чтобы я была тут с тобой, только скажи. – Она так крепко держала меня за руку, будто я могу упасть в любой момент.
– Нет, не нужно. Тут маленькие дети в одиночку лежат, а я в двадцать три с тобой буду…
– Хорошо, как скажешь. Но если что-нибудь понадобится…
– Я все понял. Ну что, поедем домой?
– Да, конечно.
Мы встали с лавки и направились к выходу.
#ГЛАВА_45
Кэрри Блейк
Я сидела на полу около класса и пыталась поймать Wi-Fi. Странно, но я не встретила никого из моих однокурсников. Наверное, потому, что пришла на двадцать минут раньше. Редкость для меня. Мы переписывались с Тео, который рассказывал мне о своем новом университете и скандале с учителем.
Я заглянула в «Фейсбук». Вообще, из-за частых переписок с Тео я совсем его забросила, поэтому на меня сразу обрушилась лавина новых уведомлений.
Я стала привычно прокручивать ленту, чтобы узнать, как дела у моих друзей и знакомых.
Конечно, я заглянула на страничку к Маэлю. Оказалось, он готовился к серьезной операции на сердце и очень переживал.
Я решила написать ему, спросить, как дела, как он себя чувствует… Мне очень хотелось его поддержать, сказать, что все будет хорошо.
Маэль написал ответ буквально через минуту. Думаю, мое сообщение застало его врасплох.
Он старался выглядеть сильным и оптимистичным, но я все равно чувствовала его тоску и страх перед неизвестностью. Маэль будто предчувствовал, что должно случиться что-то плохое.
В ответ я отправила смайлик. Внезапно Маэль написал сам.
Он спросил это так, словно мы уже довольно долго общаемся.
Этот день можно было официально считать началом нашей дружбы. Зная о том, что Маэля готовят к операции, я старалась как можно реже говорить об этом и пыталась отвлечь его от плохих мыслей. За время нашего общения мы очень сблизились и многое узнали друг о друге. Мы переписывались почти каждый день. Он мог написать мне посреди ночи, и я отвечала. Что-то во всем этом заставляло меня грустить. Я будто предчувствовала, что это ненадолго. Словно какой-то временный жизненный урок, который нужно усвоить и продолжать жить дальше.
Состояние Маэля, запертого в стенах больницы и лишенного живого общения, ухудшалось с каждым днем. А мы продолжали разговаривать. Шли недели.
Он рассказал о том, что операция не гарантирует полного выздоровления. По-настоящему его могла спасти лишь пересадка сердца, которая сейчас невозможна из-за отсутствия донора. Эйнсворт постоянно шутил на эту тему, порой жаловался и ныл о том, что хочет скорее умереть. Я вправляла ему мозги, иногда жалела как маленького или шутила вместе с ним. Но я ни разу не услышала от него слов о том, что ему страшно. Я могла рассказывать ему о своих переживаниях и делиться своими радостями. Он всегда был таким смешным и веселым. Поддерживал меня, как и я его.
Чем ближе становился день операции, тем реже мы о ней разговаривали. Словно совсем забыли о ней. Забавная дружба у нас получилась: счастливая девочка, которая никогда не улыбалась, и несчастный мальчик с вечной улыбкой на лице.
Я хорошо запомнила предпоследнюю ночь перед операцией. Мы, как обычно, переписывались обо всем на свете. Меня мучила бессонница, когда вдруг зазвонил телефон. Я подскочила на месте. Незнакомый номер. Я подняла трубку.
– Кэрри, я знаю, ты меня слышишь, – я не сразу поняла, чей это насмешливый хрипловатый голос. Прежде мы никогда не разговаривали по телефону.
– Привет. – Я растерянно улыбнулась, сжимая в руках подушку.
Некоторое время мы молчали.
– Знаешь, я боюсь умирать, – вдруг сказал он.
Я поняла, что Маэлю страшно. Впервые он осознал, насколько близок к смерти.
Он был всего лишь мальчишкой, который соорудил крепость из тайн, сплетен, загадок, за которой прятался все это время.
– Ты не умрешь, – дрожащим голосом ответила я.
Мы долго перешептывались, словно боялись, что чудовище по имени Смерть услышит наши голоса и придет забрать беглеца Маэля.
– Спокойной ночи, – сказал он и положил трубку.
Я просидела, уставившись в стену, до самого рассвета.
Маэль Эйнсворт
Я стоял у зеркала в своей комнате и рассматривал себя, словно в последний раз. Бледный как смерть, которая рано или поздно заберет меня к себе.
За день до операции мне разрешили побыть дома, отправив со мной сиделку из госпиталя.
– А почему это ты не в кровати? Ложись, тебе нужно как можно больше отдыхать! Я тебе покушать принесла, – заговорила она, расставляя тарелки на небольшом столике возле моей кровати.
Я послушно прилег, но на еду даже не взглянул. От таблеток меня жутко тошнило.
– Давай, Маэль, приподнимись, я поправлю подушку. – Она начала суетиться вокруг меня, стараясь сделать как лучше, но мне было это все равно. Я послушно делал то, что она мне говорила.
– Вот, бери все, что тебе нравится. – Она указала рукой на стол с кучей разной вкусной еды. Я с тоской посмотрел на все это, но ничего не сказал. – Неужели ничего не хочешь? Я бы на твоем месте не раздумывая начала есть, столько всего вкусного. Да и тебе полезно, будешь сильнее, быстрее вылечишься…
– Если хочешь, можешь есть. А я правда не хочу. Меня тошнит.
– Нет, Маэль, так дело не пойдет. Твоя бабушка сказала, что я обязана тебя покормить. Ты уже неделю нормально не ешь, посмотри, совсем похудел.
Я усмехнулся и накрылся одеялом.
– Мне правда очень плохо. Можно я попозже поем? А ты возьми что-нибудь, если хочешь. – Я взял со стола тарелку с шоколадным тортом и вручил сиделке. Она неуверенно взяла ее и удивленно посмотрела на меня.
– Одетт скоро приедет?
– Нет, вечером. Хочешь ей позвонить?
– Нет, я лучше дождусь.
Сиделка села на диван и включила свой любимый сериал. Хороший шанс сбежать. Я написал своему личному водителю.
Омар, темнокожий любитель рэпа, работал у нас на протяжении пяти лет. Сначала он отказался мне помогать. Я бы, конечно, не стал его просить, но, увы, в мое отсутствие дед продал мотоцикл.
Я продолжал настаивать на своем.
Карим и Адриен ждали меня в одном из ночных клубов, где сегодня была неплохая тусовка. Как любитель рейвов я не мог ее пропустить. Спустя двадцать минут я уговорил Омара довезти меня, сказав, что об этом никто не узнает.
Только я собрался встать с кровати, как сиделка моментально отвлеклась от мыльной оперы.
– Ты куда? Если что-то нужно, то скажи, я принесу.
В голову мне пришла превосходная идея.
– Слушай, а может, фейерверки запустим?
– Какие фейерверки? Рождество ведь только через неделю… – недоуменно проговорила сиделка.
– Ну и что? А мы устроим праздник. Скучно же просто так тут сидеть и умирать…
– А бабушка будет не против?
– С чего бы ей?
– Не знаю, опасно же…
– Не бойся, все нормально будет. Я уже миллион раз их запускал! – Я старался выглядеть как можно убедительнее и активно жестикулировал.
– Ну смотри мне. Где они у вас лежат?
– Я принесу. Ты выходи во двор. – С этими словами я встал с кровати, вытащил из шкафа одежду и направился в подвал, прекрасно зная, где спрятана вся пиротехника. Главное – сделать все вовремя.
Я вышел на центральный двор. Быстро все установив, я начал представление.
Вскоре небо разразилось светом и цветными взрывами. Это заставило охранника покинуть свой пост, чтобы посмотреть, что случилось. Воспользовавшись этим, я направился к выходу, где меня уже ждал водитель. Дело оставалось за малым: открыть ворота. Это я сделал за пару секунд и вот уже еду в клуб. Конечно, когда бабушка вернется, она будет в ярости.
Спустя сорок минут мы подъехали к клубу, где меня встретил Карим.
– Маэль, ты только давай без своих выкрутасов, – сурово предостерег меня Омар. Я лишь кивнул и вышел из автомобиля.
Кэрри Блейк
В день операции Маэль так и не появился в Сети. Он не звонил и не заходил в «Инстаграм». Неудивительно.
Я понятия не имела, как все прошло и что с ним: как он себя чувствует, отошел ли уже от наркоза, что говорят врачи?
Когда Маэль объявился, моему счастью не было предела.
Он всегда старался переводить свое болезненное состояние в шутку, но я ведь прекрасно понимала, что ему ничуть не смешно.