«Надо же, – думала она, – а ведь здесь кто-то живет, ходит по утрам на рыбалку, купается и совершенно не замечает окружающей красоты. Хотя, наверное, с грязного берега, заваленного этикетками от конфет и пустыми бутылками, так же красиво смотрится проплывающая белая яхта, и кто-то смотрит сейчас на нее и завидует счастливым людям».
Светлане захотелось лечь на полку, но она вспомнила о том, что непременно начнет изнурять себя кулинарными фантазиями.
«Странно, – подумала она, – почему Максим, с такой легкостью убедивший капитана и команду черт знает в чем, узнавший в течение нескольких часов о наличии Руслана и постоянно проявляющий инициативу, никак не может решить проблему, которая на фоне всего предыдущего должна казаться плевой. Наверное, нужно было оставить ему его деньги. Но как? Он же остался в одних плавках. Наверняка, это выглядело бы странно. Конечно, их можно ему вернуть и сейчас. На купюрах же не написано, что это его деньги. Да, надо вернуть. С ними парень что-нибудь придумает. Нет, ну как же так? На яхте нет возможности просто купить пирожок или булочку? Что же лучше, пирожок или булочка? Конечно, пирожок. С рисом и мясом или с картошкой, лучше горячий, но можно любой. И запить его молоком или горячим чаем. А еще лучше… Ну вот, опять началось, – отпугнула мысли Светлана, – все мысли о еде. Неужели это так важно? Йоги не едят по два месяца, верующие постятся, а я после двух суток совершенно раскисла. Надо что-то делать».
Светлана села на полку и попыталась подумать о Руслане. Мысль тут же растаяла, вспомнился запах картошки и сала в гараже.
«Так с ума можно сойти», – девушка неохотно стянула с себя одежду и, открыв воду в умывальнике, стала методично тереть ее лежавшим здесь куском мыла. Работа отняла у нее некоторые силы, но это отвлекло от голода, и Светлана выстирала свою футболку и джинсы так тщательно, как не делала этого никогда. Она так увлеклась, что не сразу заметила разговор, проходящий сквозь стену. Говорила девушка, находившаяся за тонкой стальной перегородкой, и судя по тому, что делала она это громко, другая девушка находилась в комнате за закрытой дверью. Несмотря на то, что голос хорошо был слышен, разобрать слов Светлане не удалось, как она ни прислушивалась. Железные стены превращали комнату в музыкальный инструмент, многократно отражая звук и искажая его. Светлане показалось, что за перегородкой разговаривают два свободных человека, а она превратилась в добровольную, но все же пленницу, где сама заключенный и надсмотрщик.
* * *
Девушка совсем замерзла и уже успела несколько раз пожалеть, что устроила постирушки. Невысохшая футболка быстро отняла ее тепло. Надевать куртку совершенно не хотелось. Светлана пыталась свернуться калачиком и, почувствовав теплые руки Максима, бросилась в его объятия и застучала зубами.
– Ты что это? – шепотом спросил парень.
– Замерзла.
– Если хочешь, я могу принести тебе бушлат.
– Сделай одолжение, – говорила девушка, прижавшись к груди парня.
– Я думал, – сказал Максим, – что тебя готовили к подобным испытаниям?
– Прыгать через забор и стрелять на вскидку. А к таким – нет.
– Скажи, Свет, а у нас не существует специализации?
– Как это?
– Как у воров. У них есть и медвежатники, и щипачи, и мокрушники.
– Это тебе матросы рассказали? Нет, у нас такого нет. Мы все универсалы, только я мужиков клею, а ты баб.
– Ты хочешь сказать, что я соблазнял женщин? – удивился парень.
– Разумеется, если это для работы необходимо.
– И как у меня это получалось?
– Нормально, – сказала Светлана, наконец открыв один глаз.
– Согрелась?
– Почти. Что там с нашим Русланом?
– Ничего. Ничего нового: ни с кем не знакомится, в карты не играет, в рулетку тоже. Бабами не интересуется. В общем, такое ощущение, что ему все по барабану.
– Но ты же не можешь наблюдать за ним все время. Наверняка он ищет нужного человека, когда за ним не смотрят. Или уже нашел.
– Не понял. Это как?
– Он мог его уже найти и теперь ждет удобного момента, чтобы получить документы.
– Тогда чего мы ждем, давай его спросим.
– Нельзя. Пока нельзя. В нашу задачу не входит вмешиваться, нам главное – его не упустить.
– Послушай, Светлана. Я понимаю, что ты связана разного рода служебными тайнами, но… Ой, чуть не забыл.
Максим вытащил из кармана спецовки яркий батончик шоколада и вложил Светлане в ладонь.
– Будешь?
– Буду? Ты еще спрашиваешь?
Девушка хрустнула батончиком:
– Спасибо.
Максим осторожно положил ладони на плечи девушки и тихо продолжил:
– Так что ты о нем знаешь? О Майларове.
– Ничего не знаю.
– Но фамилию ты ведь как-то узнала.
– Максим, что за ерунда, я ее в задании прочла, больше ничего не знаю.
– А что там еще было написано?
– Только то, что, возможно, он будет на яхте. И про хохла.
– И все? Странно.
– Чего же здесь странного?
– Да фамилия его, Майларов. Никогда такой не слышал.
– А мою фамилию ты слышал?
– Ру, ты имеешь в виду? Я думал это не фамилия.
– А что же?
– Да черт его знает, прозвище, кличка, позывной.
– Вот видишь, Максим, ничего тут странного нет.
– Знаешь, Свет, тут у помощника капитана есть справочник по Москве, старый, конечно, но я подумал, а вдруг там есть Майларов? И посмотрел.
– И что?
– Да нет там никаких Майларовых. Малайларовых человек сорок, Махлаевых еще больше, а Майларовых ни одного. А помощник мне сказал, что такой фамилии быть в принципе не может.
– Ты разговаривал об этом с помощником?
– А чего здесь такого?
– Максим, мы не должны привлекать внимание к Руслану, это небезопасно.
– Я и не привлекал, просто он поинтересовался, чем я занят, а я ответил, что ищу телефоны наших пассажиров, и что сейчас добрался до Майларова. А он сказал, что такой фамилии не бывает. Еще сказал, что майлар – это предельный углеводород, его изобрели десять лет назад, и, если бы не случайность, никто бы о нем не узнал.
– Какая случайность? – не поняла девушка.
– Он мне сказал, что когда стали развиваться композитные материалы, изобрели сверхпрочную майларовую пленку. Только у нее была одна проблема – не было клея, которым ее можно было соединить. Тогда и стали делать эту пленку с одной стороны матовой. И совершенно случайно оказалось, что на ней очень удобно делать чертежи. Так как тогда не было ни ксероксов, ни принтеров, то эта пленка быстро прижилась в разных КБ, а иначе осталась бы она достоянием одних военщиков.
– Ну и что из этого?
– Да ничего. Просто в наши времена дурацких фамилий никому не дают, если, конечно, не в детдоме. Но я так понимаю, что Руслану твоему больше десяти лет.
– А может, он действительно Малайларов, только с паспортисткой ему не повезло, вот и получился он таким, каким мы его знаем.
– Может быть, – сказал Максим, непроизвольно опуская руку с плеча на грудь Светланы.
– Спасибо, Максим, я уже согрелась.
– Я не поэтому, – кокетничая сказал парень.
– Тем более спасибо. Максим, перестань.
– Но почему?
– У нас это называется неуставные взаимоотношения.
– Неужели я тебе противен?
– Нет, – Светлана повернулась лицом к парню, размышляя, что придумать на этот раз, но, увидев коротко стриженного носатого юношу в матросской робе, поняла, что он больше не вызывает у нее того отвращения, которое испытывала к прежнему Максу.
Светлана обняла его одной рукой за шею и как смогла сильно поцеловала.
– Все, – выдохнула она, – и на этом закончим. Давай не будем портить с тобой хороших отношений, тем более ты знаешь… То есть знал… Ой, как тяжело с тобой, Максим. Знаешь, что я люблю другого.
– Другого? – Максим сделал театральную паузу. – Как же я сразу не догадался?
– О чем догадался, Максим?
– А, ладно, – Максим подскочил с места и уже в дверях сказал: – Сегодня больше не приду.
* * *
Светлана в очередной раз поднесла часики к уху.
«Идут, кажется, – подумала она, – разумеется, идут, если бы не шли, время остановилось, а сейчас оно уползает. Уползает за сутки, в течение которых Максим ни разу не удосужился навестить девушку, запертую в маленькой каюте возле самой кормы. Что же произошло? Может, его разоблачили, и парень не хочет выдавать своего напарника? Ерунда, весь этот шпионский бред я придумала сама, а если в Максиме и разгадали сына владельца яхты, ни к чему криминальному это не могло привести. За исключением, пожалуй, того, что ему могли рассказать, кто он и кто его отец. Но если такое произошло, Макс был бы уже здесь, и наверняка не один. Максим сам мог все вспомнить. Тогда так же непонятно его отсутствие. Он мог вляпаться в историю, настропаленный мной и мнящий себя агентом. Максим мог не выдержать и поговорить с Русланом, на него это похоже, но тогда почему он так долго отсутствует?»
Светлана пыталась сложить разрозненные мысли, но голова была тяжелой и совершенно отказывалась размышлять. Любое напряжение ввергало девушку в сон, и чтобы не провалиться на этот раз, она встала с полки, вошла в туалет и бросила себе в лицо несколько пригоршней воды. Ей снова показалось, что она слышит за перегородкой голос. Светлана прислушалась, но опять ничего не разобрала.
Она вернулась в каюту и, глядя в иллюминатор, сказала:
«Начнем сначала. Максим потерял память. Что происходит с человеком, когда он теряет память? Что происходит с человеком, когда он теряет память? С человеком, который потерял память, что происходит?»
Чтобы на секундочку отвлечься, Светлана попыталась умножить двузначное число. Результат оказался неожиданным.
«Ничего себе! Так я окончательно сойду с ума. Несколько дней без общения, еды – и я уже таблицу умножения забыла. Забыла? Ну да, конечно. Чего хочет человек, когда что-то забывает? Он хочет вспомнить. Это же так естественно. Память – это все, что есть у человека, делающего его таким, какой он есть. Чем отличается дворник от академика? Ничем, если их раздеть. В остальном же только набором извилин и жизненным опытом. Отними память у человека, он должен мучиться и пытаться все вспомнить. Почему же этого не делает Макс? А почему я решила, что он этого не делает? Вон он как приставал с расспросами насчет званий да наших отношений. Не поверил, что последние восемь лет такой херней занимался. Расскажи мне все, пока снова бутылкой по голове не получил».