– В вашей школе учится моя дочь.
Старушонка порылась в кармане, вытащила пластмассовые очки самого жуткого вида, водрузила их на нос и протянула:
– Так вы из родителей… Ясно тогда, а я думала, кто из одиннадцатиклассников чудит, обкурятся и дурят! Уходите из раздевалки, нечего тута стоять!
Я удивился еще больше:
– Но мне надо снять верхнюю одежду.
– Зачем?
– Как же к директору пройти?
– Раздевалка для школьников, родителям не положено!
– Но…
– Не положено!
В полной растерянности я вышел в холл и увидел бегущую ко мне Миранду.
– Вот хотел раздеться, но…
– У нас родители так ходят, – пояснила девочка, – давай понесу куртку.
Следующие десять минут мы искали директрису. Попадавшиеся изредка навстречу педагоги крайне нелюбезно буркали: «Наверное, в столовой» или «Посмотрите в кабинете математики».
– Пошли на улицу, – велела Миранда.
– Зачем?
– Сейчас увидишь, – загадочно сказала девочка.
Во дворе, недалеко от входа в здание, стояла красивая, блестящая лакированными боками иномарка.
– Марины Львовны тачка, – пояснила Миранда и, прежде чем я успел сообразить, что к чему, со всего размаху села на капот автомобиля.
Мигом взвыла сигнализация. Девочка соскочила и притаилась за передним колесом. В то же мгновение на третьем этаже здания распахнулось окно, из него высунулась кудлатая голова пронзительно черного цвета.
– А ну отошли от машины, – заорала она, – если поцарапаете, родители в тройном размере заплатят!
Окно захлопнулось, Миранда удовлетворенно хихикнула:
– Пошли, Марина Львовна в лаборантской, у учителя физики. Как я сразу не доперла, он сегодня день рождения отмечает, с утра квасит!
Я молча шел вверх по щербатым ступенькам. Учитель физики весь день пьет, и дети в курсе дела? Гардеробщица принимает меня за малолетнего наркомана и не вызывает врача, чтобы помочь ребенку, а гонит вон?
Марина Львовна не выказала никакой радости при виде «папы» Миранды. Она вышла из кабинета физики и, распространяя запах жвачки, сурово сказала:
– Идемте со мной.
Пришлось снова спускаться на первый этаж. Кстати говоря, если вы выпили и хотите отбить запах алкоголя, никогда не пользуйтесь «Орбитом» или «Диролом». Несмотря на то что рекламные ролики поют на разные голоса про «голубые кристаллы», уничтожающие «аромат» чеснока и лука, на самом деле подобного эффекта нет, вы только больше привлечете к себе внимание. Сквозь запах мяты пробивается и остальное амбре. Мой вам совет – лучше выпейте двадцать капель валокордина, и никому и в голову не придет, что вы пропустили бутылочку пивка. Правда, сей совет действителен, только если вы не потеряли координации движений, в противном случае вряд ли что-нибудь поможет.
Но Марина Львовна, очевидно, верила рекламе, поэтому усиленно жевала «зимнюю свежесть».
Войдя в кабинет, директриса плюхнулась в вертящееся офисное кресло и, не предлагая мне сесть, заявила:
– Надеюсь, вы в курсе, что ваша дочь кандидат на отчисление?
Я почувствовал себя провинившимся школьником и, чтобы избавиться от этого весьма некомфортного ощущения, устроился без приглашения на один из стульев, стоящих вдоль стены, потом спросил:
– Что же плохого сделала девочка?
Марина Львовна всплеснула руками:
– Да она не успевает по всем предметам! Математика, физика, русский, английский, информатика – везде круглые двойки!
– Информатика? – удивился я. – Это же вроде компьютеры…
Не далее как два дня назад, вечером, около десяти, ко мне в спальню ворвалась без стука Миранда с воплем:
– Ваня, дай красный маркер!
Увидав, что я лежу в постели, девочка удивилась:
– Ты заболел?
– Нет, – зевнул я.
– Чего тогда в такую рань улегся?
– Да завтра с утра придется ехать в Подольск.
– Зачем? – удивилась Миранда.
Я поморщился:
– Нора дала интервью журналу, который пишет об инвалидах, теперь нужно отвезти в редакцию фотографии. К сожалению, журнал издается в Подольске, очень неохота туда отправляться.
– Е-мейл есть? – деловито поинтересовалась девочка. – Ща отсканируем, и все дела. У Норы в кабинете все есть – и комп, и сканер.
Я не понял ни слова из сказанного, но на всякий случай ответил:
– Телефон главного редактора на письменном столе.
Миранда захихикала:
– Ваня, ты существо из каменного века, поездка в Подольск не нужна.
Утром девочка, ловко управляясь с какими-то аппаратами, отправила фотографии в редакцию, увидела подтверждение об их получении и довольно заявила:
– Давай научу с компом обращаться, полезная штука.
Она тут же приступила к уроку компьютерной грамотности, и у меня сложилось впечатление, что Миранда великолепно разбирается в предмете. А теперь выясняется, что у ребенка «два» по информатике!
– Очень запущенная девочка, – вздохнула Марина Львовна.
Мне в нос ударил запах алкоголя, перемешанный с ароматом мяты.
– Если ребенок не успевает в школе, это не его вина, – ответил я.
– А чья? – вытаращила злые глазки директриса.
– Учителя. Он не сумел правильно объяснить материал.
У Марины Львовны от возмущения порозовели щеки.
– Теперь понятно, отчего девочка плохо успевает! Учитель, значит, виноват! Да у нас в классах по сорок человек сидит! И есть учебный план, где четко определено, какую тему сколько времени проходить! Если преподаватель станет с каждым учеником возиться, он ничего не успеет!
– Но если ребенок не понял?!
– И что? Разжевывать, пока проглотит? Имейте в виду, мы не работаем с отдельными школьниками.
– А с кем вы работаете? – оторопел я.
– С коллективом в целом, – пояснила директриса. – Если класс прошел тему, педагог дает проверочную работу и идет дальше.
Я не нашелся, что сказать. Каким образом класс в целом может усвоить урок, если отдельные дети ничего не усвоили?
– Впрочем, – неожиданно заявила Марина Львовна, – «неуды» ерунда, можно и не обратить на них внимание, но вот это сочинение, честно говоря, переполнило чашу нашего терпения, смотрите!
Директриса вытащила из ящика помятую тетрадку и швырнула ее через стол. Я на лету ухитрился поймать «посылку».
– Вот, полюбуйтесь, – зло сказала Марина Львовна.
Я раскрыл яркую обложку, украшенную наклейками, и уставился на текст, написанный крупными буквами. Почерк у Миранды был замечательный: четкий и аккуратный.
Глава 26
«Сочинение
КАКОЙ Я ВИЖУ ШКОЛУ БУДУЩЕГО
Надеюсь, это будет не моя школа. Во всяком случае, сюда я никогда не отправлю своих детей. Я лучше вообще не рожу дочку, если ей предстоит учиться в таком отстойнике. В школе будущего не должно быть русички Раисы Ивановны, которая орет на уроках, дерется указкой, а хорошие отметки ставит только тем, чьи родители приволокли подарки. И математичке Ольге Федоровне, которая визжит, словно кот, которому прищемили хвост: „Придурки! Повторяю для идиотов!“, там не место. Единственный, кого можно пустить в школу будущего, – это физик Альберт Иванович. Он, хоть и зовется Альбертом, совсем даже не Эйнштейн, потому что очень часто неправильно решает задачи. Вернее, сначала пишет на доске условие, а потом списывает из задачника ответ, но путается и, зачастую глядя не туда, переносит на доску решение совсем другой задачки. Но он не злой, смеется, когда мы орем: „Ошибка вышла“, стирает цифры и говорит: „Голова у меня, ребятки, болит“. Все хочу ему посоветовать поменьше пить, да язык не поворачивается, потому что от Альберта Ивановича ушла жена и он теперь заливает горе водкой. Его можно поставить в гардеробе, он добрый и не стал бы драться шваброй и материться, как бабка Нюра, которую держат в школе только потому, что она свекровь нашей биологички Риммы Андреевны. Если это правда, насчет свекрови, то тогда понятно, отчего Римма Андреевна всегда злая и ставит только двойки, мне даже ее жаль, хотя все остальные зовут училку Гоблином. Самый нормальный дядька у нас физкультурник Сергей Михайлович, правда, любит рассказывать, как в молодости отсидел три года на зоне за хулиганку, мы уже выучили выдаваемый им текст наизусть, но Серегу вполне можно оставить и в школе будущего, потому что он не вредный. Когда англичанка Нонна Евгеньевна, которой муж изменил с любовницей, выгнала ни за что из класса Таню Ромашину и влепила той „кол“ в четверти, Серега, увидав рыдающую Танюху, уладил дело. Пошептался с Нонной, и та, сменив гнев на милость, исправила единицу на тройку. Наши все уверены, что Сергей Михайлович живет с ней, но я думаю, это неправда, потому что Нонна Евгеньевна жутко противная и не моется. Когда она на уроке подходит ко мне, я стараюсь не дышать.
Честно говоря, я не слишком-то верю, что в школе будущего дело поставят по-иному. Где найти таких педагогов, как Януш Корчак, который пошел со своими учениками в газовую камеру? Таких нет. Если бы на месте Корчака оказалась наша директриса Марина Львовна, то она живенько бы запихнула нас в душиловку, а сама удрала бы, не оглядываясь. А то бы и предложила: „Вы их скорей поубивайте, не ученики, а отморозки“. Нет, мои дети пусть лучше сидят дома, я сама их всему научу. Ну какие знания может дать Анна Геннадьевна по информатике? Я тут спросила у нее: „А у вас “аська“ на домашнем компе есть?“ А Анна Геннадьевна вытаращилась и заявила: „Какая Аська?“ Вот ведь как, преподает информатику, а сама ничего про ай си кью не знает!»
Под сочинением стояла огромная красная двойка. Педагог, ставивший отметку, был так зол, что прорвал ручкой тетрадный листок.
– Не понимаю, – пожал я плечами, – отчего ребенок получил неудовлетворительную отметку? Во всем тексте я не вижу ошибок, ни орфографических, ни синтаксических.
Марина Львовна подскочила:
– Издеваетесь, да? Вы плохо прочитали содержание?!
– Ребенок заслужил за грамотность пятерку!
Директриса стала такой красной, что я было подумал предложить ей воды.