а быть голова, откинул краешек простыни. Тревожное ожидание его не обмануло: из-под простыни показалось искаженное сильной болью, осунувшееся и пожелтевшее лицо Эрнеста.
Глава 36
Сквозь смятение, печаль и недоумение Давид сразу почувствовал очевидное несовпадение во всех деталях, которые ему удалось собрать воедино, когда уносили тело Эрнеста. Симптомы, время и развитие событий не укладывались ни в какую логику.
Сосед, выгуляв собаку, по дороге домой встретил старика около семи вечера. Старик еле держался на ногах, его мотало из стороны в сторону, и было видно, что ему очень плохо. Собачник решил, что он просто мертвецки пьян.
– Он шел совсем как пьяный, – объяснял он каждому, кто хотел его слушать. – Его шатало, он не стоял на ногах, а потом он прислонился к стене, и его стало рвать, прямо фонтаном. Точно пьянчугу! Я не хотел в это вмешиваться и пошел домой.
Минут через десять другие соседи, которые жили чуть дальше, на примыкающей улице, возвращались домой на машине. Отец семейства, господин Мансьон, поставил машину вблизи того места, где стоял Эрнест. Тот уже упал на колени, согнулся пополам, держась за грудь, и на лице его отражалась сильнейшая боль. Выйдя из машины, Мансьон поспешил к нему и стал спрашивать, какая помощь нужна, а его жена, встревоженная видом старика, вызывала «Скорую» по мобильному телефону.
«Скорая» приехала через несколько минут. Врачи сразу диагностировали сердечный приступ и попытались спасти Эрнеста. Но все было напрасно. Старик все-таки умер, и произошло это в 19:36.
Вконец расстроенный, ничего не понимая, Давид силился собрать воедино всю полученную информацию.
Один из суетившихся на месте происшествия полицейских спросил его:
– Вы были знакомы с этим господином?
Давид отупело кивнул:
– Он был крестным моего сына…
– Вы могли бы поехать с нами на опознание?
– Сначала я должен предупредить жену.
К ним подошел другой полицейский и шепнул коллеге несколько слов на ухо. Тот согласно кивнул.
– Я возьму ваши координаты и попрошу вас завтра явиться в префектуру для дачи показаний.
Давид продиктовал ему свои координаты и записал, в какую больницу повезли тело Эрнеста. «Скорая» уже уехала, и ему больше было нечего здесь делать и не на что смотреть. Зеваки разбрелись кто куда. Некоторые, собравшись группками, все не могли успокоиться и обсуждали событие, свидетелями которого стали.
Совершенно подавленный, Давид отправился домой.
По дороге ему не давало покоя множество вопросов. Как сообщить Летиции эту трагическую новость? Надо ли рассказывать все Мило, который только что оправился от гибели Максима? Как мальчик воспримет появление еще одного умершего в самом ближнем своем окружении? Давид предпринял нечеловеческие усилия, чтобы восстановить внутреннее равновесие мальчика и вернуть ему покой. Решение надо было принимать немедленно, он и так уже задержался слишком надолго: чтобы вынести мусор, не нужно столько времени. Летиция явно станет задавать вопросы. В одном он был абсолютно уверен: хотя бы на сегодняшний вечер от Мило необходимо скрыть смерть Эрнеста. Пусть у него останется светлое воспоминание о своем дне рождения. Не надо ставить на него такое пятно.
Когда он был уже в нескольких метрах от дома, он увидел, что Летиция вышла на улицу, видимо, его встречать.
– Что ты так долго? – спросила она, скорее заинтригованная, чем взволнованная.
– Все в порядке, – ответил он, стараясь сделать безразличное лицо.
– А что там случилось? – не унималась Летиция, явно заметив толпу и крутящиеся фары полицейских автомобилей.
– Да ничего… Один идиот наклюкался. Пойдем домой.
Давид решил подождать, пока уснет Мило, и только потом сообщить нерадостную новость Летиции. Следующий час, когда ему пришлось заниматься обычными вещами и не подавать виду, показался ему бесконечным.
Когда прошел первый шок, Летиция сразу обратила внимание на несоответствие, которое показалось ей самым необъяснимым.
– Не понимаю, – всхлипывала она, глядя на Давида опустошенным взглядом, – как случилось, что, выйдя от нас в половине пятого, он оказался на той же улице в семь? Что он делал эти два с половиной часа?
– Не знаю, – пробормотал Давид.
– Все не просто так, значит, за это время с ним что-то произошло.
Давид, ничего не понимая, тряхнул головой.
– Завтра утром я должен явиться в жандармерию для дачи показаний… Наверняка мы еще что-нибудь узнаем.
Они провели очень грустный вечер. Оба и так и эдак прокручивали эту проблему, но ни один, ни другая не были в состоянии понять этот странный провал во времени в два с половиной часа.
Летиция подумала о последних минутах, проведенных со стариком, и у нее сжалось сердце.
– Все это неправдоподобно! – вдруг вскрикнула Летиция.
– Я знаю…
– Да я не то хочу сказать… Он перенес тяжелый сердечный приступ, так?
– Так сказали врачи «Скорой».
Летиция вдруг сильно заволновалась:
– Когда я провожала его до двери после праздника, он жаловался на проблемы со спиной.
– И что?
– Если человек в возрасте Эрнеста умирает от сердечного приступа, значит, у него больное сердце, правда?
– Несомненно.
– А разве возможно получить смертельный сердечный приступ, если не было никаких предвестников?
– К чему ты клонишь?
Летиция еще больше забеспокоилась:
– Если бы у Эрнеста были проблемы с сердцем, он бы мне сообщил, как думаешь? А он вместо этого стал жаловаться на боли в спине.
– Что ты хочешь мне этим сказать?
– Тебе? Ничего. Я просто подумала, что сердце у Эрнеста вовсе не было настолько больным.
Давид вздохнул. Ему не понравилось, какой оборот начал принимать разговор.
– Ты об этом проинформируешь завтра полицейских?
– О чем?
– О том, что, насколько мы знаем Эрнеста, у него никогда не было проблем с сердцем. И о том, что он неизвестно где был эти два с половиной часа.
Погрузившись в свои грустные мысли, Давид молчал несколько секунд. Чем больше он все это обдумывал, тем больше отдавал себе отчет, что обстоятельства смерти Эрнеста были весьма подозрительны. В какую грязную историю вляпался их старый друг? Он уже пять лет как был на пенсии и общался только с ребятами из церковного хора.
И еще Давид подумал, что и его собственная репутация хулигана и токсикомана может ему сослужить плохую службу, и ему вовсе не хотелось вмешиваться в эту историю.
– Давид! – прервала Летиция его размышления. – Так ты им скажешь?
Он чуть не поделился с ней своими соображениями… Однако воздержался и ответил со вздохом:
– Ну, если хочешь, скажу.
Глава 37
Давид быстро понял, что в глазах полицейских в смерти Эрнеста с самого начала не было ничего подозрительного. Никаких следов насилия на его теле не обнаружили, и судебный медик подтвердил гипотезу сердечного приступа. В 65 лет такие вещи – не исключение.
Зная полицейскую среду с худшей ее стороны, Давид на протяжении всей беседы держался настороженно. Он кратко отвечал на вопросы, которые ему задавали: что связывает его с жертвой, по какой причине Эрнест оказался в этот день так далеко от дома, чем он был занят в часы, предшествовавшие смерти.
Давид уточнил, что Эрнест ушел с детского праздника в 16:30.
Говорил он односложно и часто сопровождал свои ответы кивками. В жандармерии царило деланое спокойствие, и от этого он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему на ум приходило то время, когда он не настолько, как сейчас, был уверен в своих показаниях. Несмотря на это, держался он с достоинством, не сомневаясь в своей информации и контролируя свои реакции. Теперь ему не в чем было себя упрекнуть, не то что во времена нищей юности.
– Спасибо, это все, – сказал полицейский, который записывал его показания.
Давид не возражал: он помнил допросы куда более длинные и куда менее вежливые.
Полицейский явно удивился, отчего это свидетель не реагирует, и поднял голову.
– Это все, – повторил он, ободряюще взглянув на Давида.
– И вы не будете проводить расследование?
– Решаю не я, – непринужденно ответил полицейский.
На короткий миг Давид инстинктивно испытал облегчение. Печальное прошлое напоминало: чем дальше держаться от полиции, тем лучше. Он еще раз кивнул и поспешил откланяться, довольный, что может покинуть это место, которое его всегда нервировало. И тут он вспомнил, что дал слово Летиции рассказать об их подозрениях, более того, на них настаивать. Не умея скрыть досаду, он уставился на полицейского, который из-за стола тоже раздраженно его разглядывал. И в этом взгляде Давид прочел всю антипатию, которую питал к нему полицейский. Такая неприкрытая враждебность его остановила, ему сразу стало нечем дышать от знакомого отвратительного чувства унижения.
Отсюда надо было уходить, и как можно скорее.
Да и так ли уж надо настаивать? В конце концов, полиция, в общем-то, свою работу делала хорошо, уж кому, как не ему, это знать из первых рук. Ему вдруг вспомнилась насмешливая улыбка Эрнеста, и он остро ощутил, что старика больше нет. Что же с ним случилось? Может, Летиция права и смерть эта вызывает подозрение? Но ведь он дал полицейским всю информацию, чтобы навести их на ту же мысль, что пришла Летиции. Что еще он мог сделать? К тому же от преступного прошлого у него сохранилась привычка не болтать лишнего: чем меньше высовываешься, тем меньше имеешь неприятностей.
Именно этот совет дал ему Эрнест, когда он вышел из тюрьмы.
– Вы еще что-то хотите? – спросил его полицейский тоном человека, который ясно дает понять, что разговор окончен.
Застигнутый врасплох, Давид посмотрел на него и поморщился. Нет, он больше ничего не хочет, только уйти отсюда и пойти домой.
Он помотал головой и встал. Потом быстро вышел, так ни о чем и не попросив.
Глава 38
Со смертью Эрнеста на Давида и Летицию словно опустилась темная пелена, как будто кто-то наложил на них проклятие. Меньше чем за три месяца из жизни ушли два близких им человека, и это внушало подозрения относительно их собственного будущего. Ореол тайны, окружавший обстоятельства смерти старика, только увеличивал тревогу.