уговаривать:
– Ну, мамочка, ну, пожалуйста, можно, я сегодня буду спать здесь?
Настойчивость сына выбила ее из колеи и поколебала ту решимость, которая еще оставалась.
Смущенная, она неуверенно повернулась к Тифэн и Сильвэну, явно желая потянуть время.
– Вы уверены?
– Я тебе уже разъяснила наш взгляд на эти вещи, – с ноткой раздражения в голосе успокоила ее Тифэн.
Ситуация становилась смешной: столько сомнений вокруг того, что и раньше было очевидно, создавало уже настоящую неловкость. И тут Давид положил конец всем уловкам Летиции.
– Ну конечно, малыш, ты можешь сегодня ночевать здесь! – разрешил он Мило.
Мальчуган с визгом восторга бросился к коробке с железной дорогой и, не теряя времени, принялся ее открывать. Тема была исчерпана. Летиция натянуто улыбнулась, показывая, что согласна с общим решением.
Тифэн и Сильвэн, казалось, успокоились. По крайней мере, было видно, что они решили держаться непринужденно, по мере возможности пытаясь придать вечеру определенную легкость. Легкость не удалась, она пропала, когда Давид и Летиция сообщили о смерти Эрнеста.
Супруги Женьо не скрывали изумления. Они расспрашивали, как это случилось, комментировали каждую мелочь, недоумевали, где же пропадал Эрнест в те загадочные два с половиной часа, совсем как не так давно недоумевали Давид и Летиция. Потом они расспрашивали, как себя чувствуют их друзья и как Мило воспринял это известие.
– Нельзя сказать, чтобы мы на сегодняшний день купались в счастье, – признала Летиция, понизив голос, чтобы не услышал мальчик. – Все это принесло много…
Она оборвала фразу, поняв, что ее жалобы сейчас неуместны: сетовать на темную полосу в жизни родителям, которые только что потеряли ребенка, было, по ее мнению, просто недостойно. Застыдившись собственной боли, она подняла на Тифэн и Сильвэна смущенный взгляд и увидела в их глазах такую силу, что буквально окаменела. Словно они внезапно и безотчетно поменялись ролями.
Ее смущение еще усилилось, когда Тифэн по-дружески протянула к ней руку, чтобы успокоить. По всей видимости, этот жест означал: «Не волнуйся, я здесь. Я знаю, как тебе больно. Я через это прошла». Однако Летиции показалось, что период траура далек от того, чтобы подойти к концу, словно боль от такой огромной утраты не могла, НЕ МОЖЕТ иметь конкретного времени излечения…
– Ну, как вы тут? – прошептала она, невероятным усилием сдерживая слезы.
К ней сразу же подошел Давид и сдержанно приобнял. Но движение, которое обычно означало поддержку, сейчас было воспринято как призыв к порядку, и через секунду все выглядели так, словно извинялись друг перед другом: Брюнели за то, что у них не все так хорошо, а Женьо за то, что у них не все так плохо.
Эту тягостную ситуацию разрешил Мило. Он подбежал к взрослым, чтобы ему помогли запустить, наконец, железную дорогу. Все восприняли вторжение мальчугана как облегчение, и время, казалось, остановившее свой ход, снова пошло обычным порядком.
Пока мужчины изучали инструкцию к железной дороге, женщины готовили аперитив. На кухне они, как всегда, сплетничали, и Тифэн рассказывала Летиции, как на работе между ее коллегами давно не ослабевает напряжение и как ей не нравится эта обстановка соперничества. Летиция слушала вполуха, размышляя над тем, как бы все-таки увести Мило ночевать домой.
Доведенная до крайности собственными страхами, она пыталась отогнать нелепое наваждение и заставить себя расслабиться.
– Я купила мексиканские чипсы специально для Мило, – неожиданно заявила Тифэн, указав на мисочку, которая стояла на кухонном столе и в которую она уже насыпала чипсов. – Я знаю, что он их обожает.
– Это очень мило…
Слова Тифэн тем не менее удивили Летицию. Разве она не говорила Давиду, что наделала слишком много кускуса и потому просит их зайти в гости к обеду? По всей очевидности, это приглашение вовсе не такое неожиданное, как им внушают.
Вернувшись в гостиную с подносами, где стояли бокалы, бутылки и пиалки, наполненные всякими вкусностями, чтобы похрустеть, они поставили все это на низкий столик и стали разливать аперитив. Сборка железной дороги продвигалась быстро, только вот Мило бродил вокруг мужчин как неприкаянный, показывая всем, что ему нечего делать. А Давид и Сильвэн забавлялись от души.
– А не могли бы вы найти и ему занятие? – заметила Тифэн, и в голосе ее прозвучал упрек.
– Как дети малые, – фыркнув, добавила Летиция.
– Мило, пойди-ка на кухню и поищи там мои очки, они должны быть где-то на столе, – попросил Сильвэн.
Довольный, что ему доверили дело, малыш бегом помчался на кухню.
– А что? – стал обороняться Сильвэн в ответ на укоризненный взгляд Тифэн. – Я приобщил его к делу!
– Давайте чокнемся, что ли? – предложила Летиция, протянув каждому по бокалу.
Давид и Сильвэн оторвались от железной дороги и присоединились к остальным. По привычке они подняли бокалы, но тост никто так и не произнес. После смерти Максима они впервые собрались, как раньше, вчетвером, чтобы немножко расслабиться. Думал ли об этом кто-нибудь из них, в тишине маленькими глотками потягивая аперитив? Появление Мило нарушило эту тишину, одновременно и целительную, и мучительную. Он протянул очки Сильвэну, и тот его вежливо поблагодарил.
– Мило, хочешь попить чего-нибудь? – спросила Тифэн.
Мальчуган помотал головой.
– Вот, посмотри-ка, я тебе купила чипсы, – прибавила она, взяв со стола чашечку и протянув ее Мило. – Это только для тебя!
– Чипсы! – крикнул Давид и сделал вид, что собирается их съесть.
Как только он потянулся к чашке, Тифэн его остановила, звонко шлепнув по руке:
– Не трогай!
Мило расхохотался.
– Давай налегай, малыш, – сказала она, протягивая ему чашку.
Он взял большую горсть и снова побежал к железной дороге. А четверо взрослых занялись аперитивом, болтая о том о сем… Сколько тем, вне зависимости от того, есть ли в них что-нибудь захватывающее, имеют, по крайней мере, преимущество избавлять собеседника от неловкости! А ведь часто это довольно сложно. Пока Сильвэн говорил о колебаниях на рынке недвижимости, а Летиция слушала его с притворным интересом и с некоторой досадой, она вдруг подумала, что Максим унес с собой их главный общий интерес.
Эта мысль ее взволновала. Но ведь их дружба началась еще в то время, когда у них не было детей. О чем они говорили тогда? И потом, когда с ними еще был Максим, разве они говорили только о детях? Нет, конечно. Тогда в чем же дело? Летиция поняла, что раньше между ними существовала несомненная общность, которая теперь исчезла. От этой мысли ей стало грустно. Но еще больше, чем собственные сожаления, ее растревожило то, что драма, произошедшая в семье друзей, бесповоротно прорыла ров между ними. И этот ров никогда уже не заполнится.
Горе – такая ноша, которую, в отличие от радости, ни с кем не делят.
Эти размышления прервал отчаянный плач, сразу вернувший ее в гостиную Тифэн и Сильвэна. Давид пространно рассуждал о защите от всяческих угроз, и она не улавливала, как повлияли колебания на строительном рынке на жизнь животных.
– Мило, с тобой все в порядке?
Этот вопрос задала Тифэн, и ее встревоженный тон мгновенно вывел Летицию из равновесия. Она повернула голову к сыну и увидела, что он, согнувшись пополам, держится за живот.
– Мило!
В два прыжка она оказалась рядом с малышом и схватила его в охапку. Он весь сжался от сильнейшей боли и поднял на мать иссиня-бледное личико, покрытое каплями пота. Летиция в ужасе прижала его к себе, но в этот момент тельце его вытянулось, напряглось и забилось в судорогах.
– Что с ним? – в панике крикнула Летиция. – Черт возьми, да сделайте же что-нибудь!
Тифэн стояла посередине комнаты, застыв от ужаса при виде такой сцены. К ним подбежали Давид и Сильвэн, которые, похоже, тоже ничего не понимали. Тифэн вдруг пулей вылетела в кухню и сразу же вернулась. Выхватив Мило из рук матери, она быстро засунула палец ему в рот. Чтобы вызвать рвоту.
– Вызывай «Скорую», быстро! – крикнула она Сильвэну.
Тот вышел из ступора, бросился к телефону и набрал номер «Скорой». А Мило на руках Тифэн начало рвать. Фонтаном.
Глава 40
В коридоре отделения «Скорой помощи» Давид и Летиция с тревогой ожидали, что скажет врач. Как только они приехали в медицинский центр, Мило сразу же увезли в бокс, куда им было запрещено входить. Они в один миг утратили весь заряд возбуждения, на котором держались до этого момента. Их мучили неизвестность и невыносимое чувство собственного бессилия. Летиция в изнеможении распростерлась в кресле, а Давид принялся мерить шагами коридор.
«Скорая» приехала через пять минут после звонка Сильвэна, врачи сразу же ввели мальчику зонд и только потом уложили на носилки и внесли в машину. Давид и Летиция договорились, что будут сопровождать сына, и «Скорая» помчалась по улицам на всех парах, включив сирену. По дороге мальчик все время стонал, закатив глаза, и дергался в судорогах.
Испуганная Летиция уже решила, что теряет сына.
Теперь, когда им оставалось только ждать, она принялась перебирать в уме все события этого вечера, чтобы понять, что же могло вызвать у Мило такое состояние. Кроме чипсов, подаренных ему Тифэн, она не припомнила ничего ни опасного, ни даже подозрительного, что мог бы съесть мальчик. Но одна деталь застряла в мозгу и мучила ее: когда прибыла бригада «Скорой помощи», именно Тифэн настаивала, чтобы Мило сделали промывание желудка. Медики быстро с ней согласились и велели ввести мальчику через рот гастрозонд.
По всей видимости, Тифэн знала что-то такое, что ускользнуло от ее внимания.
Летиция стиснула зубы: скрытое недоверие, которое она испытывала к соседке, разрасталось.
Вот почему, вдруг увидев, что они с Сильвэном появились в конце коридора, она вскочила с кресла и помчалась им навстречу.
– Что он съел? – закричала она, еще не успев к ним подбежать, и голос ее звонко раздался в стенах коридора. – Что ты ему сделала?