Что все это значило?
Как же они до этого дошли?
После гибели Максима вся жизнь разлетелась на куски и превратилась в кошмар, которому не было конца. Словно этот маленький мальчик, падая, утащил за собой весь мир, центром которого она была все эти годы. Потеря дружбы с Тифэн и Сильвэном разрушила ее счастье, и без того уже шаткое. Но без Давида, а главное, без Мило она стала просто ничем.
Оказавшись в ситуации, которую не в состоянии была понять, Летиция почувствовала, как все внутри сковала паника, и стала умолять, всхлипывая:
– Давид, ну, пожалуйста… Открой!
Тишина внутри дома ее доконала. Они с Давидом не впервые ссорились, но даже если эта ссора и была более серьезной, чем остальные, это не причина, чтобы не дать ей возможности даже поговорить с ним…
Нечеловеческим усилием заглушив тревогу, Летиция сдержала слезы, встала напротив окна столовой и поставила ладони шорами по бокам лица. Прижавшись носом к стеклу, она не заметила никакого движения за оконными шторами. В том, что в столовой темно, не было ничего особенного: когда не было гостей, они обычно ели на кухне, расположенной в задней части дома. Но если Давид был в кухне, то слабый свет должен был освещать вход в столовую…
По всей видимости, на первом этаже никого не было.
В Летиции затеплилась слабая надежда: единственным объяснением молчания Давида было то, что он находился в ванной, может быть, принимал душ. Значит, ничего не мог слышать: ни звонка, ни стука в дверь, и уж тем более ее криков.
Отойдя на несколько шагов, она вгляделась в окна второго этажа. Окно ванной комнаты выходило на улицу… Погруженная в темноту комната казалась такой же пустой, как и весь первый этаж.
Может быть, Давид был в одной из двух спален? Может, укладывал спать Мило? Или находился в их спальне? Однако, где бы он ни находился, он должен был ее дождаться!
Летиция была в отчаянии: если муж не открыл ей дверь, значит, просто не захотел.
Одна в ночи, одетая в легкий свитерок и полотняные брюки, которые не могли защитить ее от осеннего ночного холода, без документов, без денег и банковской карты, она чувствовала себя совсем потерянной. Вернувшись к двери, от которой только что отошла, она сползла на крыльцо и дала волю всем своим страхам, чувству заброшенности, ненужности и никчемности… Потом подтянула колени к самому подбородку, чтобы хоть как-то согреться, и разрыдалась.
– Летиция? Ты что тут делаешь?
Она вздрогнула и сквозь слезы разглядела силуэт Тифэн. Та подошла к ней, осторожно опустилась на колени и спросила:
– У тебя что, нет ключей?
Летиция была слишком измучена, чтобы оттолкнуть ту, кого считала своим заклятым врагом, а потому она просто кивнула.
– Ты, должно быть, умираешь от холода! – сочувственно воскликнула Тифэн. – Как же случилось, что Давид уехал, вот так оставив тебя?
Рыдания Летиции резко оборвались. Она подняла голову и ошарашенно взглянула на Тифэн.
– Давид уехал? – еле слышно прошептала она надтреснутым голосом.
– Да, – ответила Тифэн, словно это само собой разумелось. – Уже час как уехал, а может, и больше.
– Он… он что, уехал вместе с Мило?
Тифэн в ответ изобразила удивление:
– Летиция… Что вообще происходит? Я видела, как Давид посадил Мило к себе в такси и уложил в багажник два чемодана. Я подумала… Я была убеждена, что вы едете путешествовать, несомненно, из-за меня… Ну что вы хотите выдерживать дистанцию между нами… Так, значит, я ошибалась!
Ладно, пусть бы Давид не пожелал открыть дверь… Но мысль о том, что он уехал и увез Мило, добила ее окончательно. Она всхлипнула и почувствовала, что сердце вот-вот разорвется от боли, которая сдавила грудь. Если Давид рассердился до такой степени, что хочет отобрать у нее ребенка, это означает, что все пропало.
– Тебе нельзя здесь оставаться, Летиция, ты можешь простудиться, – уговаривала Тифэн с показной нежностью.
Простудиться? Эка важность…
– Пойдем, – умоляла она не отказываться от предложенной помощи. – Пойдем, у меня ты согреешься. И потом, если ваша дверь на террасу закрыта на ключ, ты сможешь попасть в дом через сад.
Летиция не реагировала. Давид уехал, он увез с собой Мило. Остальное потеряло для нее всякий интерес.
Видя, что она сидит в полной прострации, Тифэн попыталась ее поднять, подхватив под мышки, и все-таки заставила встать, опираясь для равновесия на дверь. Летиция безразлично повиновалась. Едва встав с колен, Тифэн быстро обхватила ее за талию, и обе медленно, шаг за шагом, побрели к соседскому дому.
Когда они вошли в дом, Тифэн закрыла дверь, толкнув ее ногой.
Дверь защелкнулась с сухим треском.
Через несколько секунд в гостиной у Брюнелей зазвонил телефон. После пяти звонков включился автоответчик, и в тишине дома раздался голос Мило:
– Вы позвонили Брюнелям. Сейчас нас нет дома, но вы можете оставить сообщение после сигнала.
Взбешенный голос Роже Фортона, владельца таксопарка, где работал Давид, с места в карьер принялся изливать свое раздражение:
– Брюнель, это Фортон! Что за дела? Ты кем себя вообразил? Мне только что был звонок от адвоката твоего клиента, он утверждает, что ты выволок его из машины на полпути и выбросил на тротуар. Предупреждаю, что он подал жалобу! А теперь внимание, Брюнель: я очень хочу послушать твою версию происшествия. Но если он подтвердит, что ты действительно выпихнул его из такси ударами под зад, я тебя уволю! Мне таких подонков не надо! В общем, позвони мне срочно!
Глава 54
Когда Давида привезли в префектуру, зачитали ему его права и сняли отпечатки пальцев, его начали допрашивать об отношениях, которые связывали их с Эрнестом. Зная механизм судебной машины, он сохранял спокойствие и отвечал на все вопросы. По дороге он заставил себя проанализировать ситуацию и оценить свои возможности. Он ни с какой стороны не был причастен к смерти Эрнеста, ни прямо, ни косвенно, и это было главное.
В ходе допроса он понял, что смерть старого друга произошла от отравления. Значит, Летиция была права: смерть Эрнеста была какой угодно, но не естественной.
По всей видимости, полицейские искали мотив и поэтому сосредоточили расследование на круге общения старика и на всех его старых связях. Конечно, прошлое Давида говорило не в его пользу, это ясно. Но Давида обеспокоило другое: он почувствовал в них уверенность, что они располагают некими доказательствами. И эти доказательства намерены пустить в ход и, так или иначе, предъявить ему обвинение.
Блеф все это, подумал он. Никаких запрещенных веществ у него не было, и уж тем более яда, способного вызвать сердечный приступ.
– Ты ведь чуть не выкрутился! – поддел его лейтенант Боно. – Судебный медик был на волосок от того, чтобы пропустить важную деталь. Ты ведь не знал, что от той дряни, которую ты его заставил сожрать, он получил почечную недостаточность. А это, ЭТО не вязалось с диагнозом. Дело хреново, а?
Понимая, что ему не хватает ознакомления с досье, Давид потребовал адвоката. Он по опыту знал, что все, что он ни скажет, может быть использовано против него, и незнание досье может сильно ему навредить.
Поскольку знакомых адвокатов у него не было, он указал адвоката, прикрепленного к префектуре.
Пока адвокат не прибыл, его поместили в камеру.
Оставшись один, он постарался использовать это время, чтобы преодолеть тревогу, которая начала его мучить, и разобраться в своем положении. Полицейские засыпали его вопросами, да он и сам от них не отстал. Кому была выгодна смерть Эрнеста? Старик уже несколько лет как вышел на пенсию, и у него не было сейчас никаких разногласий с бывшими преступниками, которых он опекал за годы работы. Конечно, Эрнест не был склонен к доверительным беседам, и изливать душу по всякому поводу не входило в его привычки. Но почему под подозрение попал именно он, Давид, а не кто-нибудь другой? Может, потому, что Эрнест провел вечер в его доме? А может, были еще какие-то детали, о которых он не знал, но которые более конкретно указывали на его виновность?
«Ты ведь не знал, что от той дряни, которую ты его заставил сожрать, он получил почечную недостаточность. А это, ЭТО не вязалось с диагнозом».
Из этого он сделал вывод, что Эрнест проглотил яд, ставший для него роковым. Следовательно, он не был жертвой нападения, и ему не делали никаких инъекций… Но что же это был за яд, который спровоцировал одновременно и сердечный приступ, и почечную недостаточность? И как полицейские умудрились найти этот яд у него, если у него в доме были только самые простые медикаменты? Насколько он знал, ни один из них не мог наделать столько бед и тем более убить. Не имея информации, Давид терялся в догадках.
Он и так, и эдак прокручивал в голове эти вопросы, и покой окончательно покинул его. Ему бы сейчас поговорить с Летицией, узнать у нее, что произошло, собрать воедино все детали и попросить ее порыться в интернете, чтобы еще что-то узнать об этом яде. Ведь, узнав природу яда, можно будет вычислить и убийцу?
Дверь камеры открылась, и время на размышления кончилось. Вошел молодой человек в сером костюме и белой рубашке с распахнутым воротом.
– Алексис Ренар, назначенный вам адвокат, – представился он. – Я буду представлять ваши интересы во время вашего пребывания здесь. Вы можете называть меня мэтр Ренар[14].
– Это что, шутка такая? – не удержавшись, гоготнул Давид, несмотря на серьезность ситуации.
– Настоящее имя, – отозвался представитель закона, видимо, привыкший к подобным реакциям. – Не будем терять времени, если не возражаете. Если мое имя вызывает улыбку, то знайте, что я такой же хитрец, как и мой тезка из басни нашего друга Жана. Во всяком случае, клиенты никогда не жаловались.
Парень был, конечно, молод, но его удачный ответ и уверенность немного успокоили Давида.
– Перед допросом у нас есть полчаса, чтобы поговорить с глазу на глаз. Я пробежал ваше досье, – продолжил адвокат, не теряя времени, что прибавляло к прочим его достоинствам еще и результативность. – Сейчас мне нужна ваша версия развития событий. Могу вам сразу сказать, что обвинения против вас столь жалки и незначительны, что я подумал о чьей-то шутке. Они играют ва-банк, надеясь, что под давлением вы признаетесь… Вы выйдете отсюда через час.