— Вам повезло, он только что вошел, — ответили ей. — Даю ему трубку.
— Что случилось? — спросил Берт.
— Здесь твои родственники, — коротко бросила она.
Он пробормотал какое-то ругательство.
— Кто именно?
— Свояченица и ее муж.
— Они видели Эрика?
— Нет, — тихо ответила Конни. — Он у Праттов.
— Позвони Коре и попроси ее пока оставить Эрика у себя.
— Уже позвонила.
— Спасибо. Родственники ничего не сообщили о цели приезда?
— Нет. Сказали только, что хотят поговорить с тобой.
— Еду, — бросил Берт и повесил трубку.
Вернувшись в гостиную, Конни сообщила Редхиллам, что Гилберт выехал, и предложила напитки.
— Есть кофе, чай, пиво и соки.
— Апельсиновый сок со льдом было бы чудесно, — ответила Эвелин.
— Мне тоже, — сказал Айзек. — Мы слышали, что вас зовут Констанция. Простите, Констанция — а дальше?
— Мисс Буш. — Она помолчала. — Я присматриваю за Эриком.
— Ему повезло, — сказал Айзек и подмигнул.
Конни улыбнулась. В неуклюжей любезности мужчины было что-то привлекательное. Он определенно понравился ей, чего нельзя было сказать о его супруге.
Пока все они вели обычный разговор о погоде и климате, Конни думала о том, что никогда не узнала бы в Эвелин сестру Мэри. Правда, Гилберт говорил, что у них разные матери. Эвелин повезло меньше. Старшая из сестер была стройна и красива, младшая — невероятно худа. Острые черты ее лица бросались в глаза, несмотря на искусный макияж, дорогую оправу очков и шикарные волосы.
Гилберт упоминал о том, что Эвелин очень нервная. Это подтверждалось тем, как напряженно она устроилась на краешке стула, как визгливо смеялась, как теребила свои многочисленные браслеты.
Послышался шум подъезжающего джипа, и в комнату быстрым шагом вошел Гилберт.
— Эвелин, Айзек, привет! — проговорил он. — Какой сюрприз!
Айзек встал ему навстречу.
— Да, мы…
Гилберт резко прервал его:
— Знаю. Вы приехали, чтобы сообщить мне, что заполучили какую-то бумажку, по которой я должен передать вам Эрика. — Его голос звучал хрипло, синие глаза стали ледяными. — Так вот, зря потратили и деньги, и время.
— Но послушай… — начала Эвелин.
— Вы заявляете, что можете обеспечить ему нормальную жизнь. Но я тоже могу. Это наш временный дом, но Эрику здесь хорошо. Он спокоен. И за его будущее не надо волноваться, так как он будет со мной и с Констанцией.
— Да, мисс Буш его няня, — отчаянно теребя браслеты, сказала Эвелин. — Мы уже познакомились.
Гилберт покачал головой.
— Она не няня. Констанция — член нашей маленькой семьи. Скоро у Эрика будет не только отец, но и мать, потому что мы с Конни поженимся. — Он повернулся к ней и обнял за плечи. — Не так ли?
Конни с трудом сглотнула. Конечно, он сказал это сгоряча, но все же ее сердце екнуло.
— Так, — подтвердила она.
— Пока об этом никто не знает, включая Эрика, — продолжал Берт. — Но Эрик не будет против, он обожает Конни.
В последней фразе была доля истины. Конни согласно кивнула.
— Да, мы прекрасно ладим.
— У Эрика будут нормальный дом и нормальная семья, — не унимался Гилберт. — И теперь, сколько бы ваши адвокаты ни старались, я все равно выиграю дело!
— Успокойся, — вдруг сказал Айзек.
Голос Гилберта задрожал:
— И ты еще хочешь, чтобы я успокоился?! После того как вы пустили за мной своих ищеек?
— Я отозвал детективов, как только узнал, что Эвелин наняла их, — ответил Айзек.
Гилберт нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что не знал об этом?
— Не знал. Как и то, что Мадригалы преследуют тебя. Теперь мы приехали затем, чтобы Эвелин попросила у тебя прощения и за себя, и за отца…
— Прощения?!
Айзек горько рассмеялся.
— Я хотел бы кое-что объяснить. Пожалуйста, сядь и выслушай меня, — сказал он.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Потом Гилберт опустился в кресло.
— После смерти Мэри я тоже, как и Эвелин, думал, что мальчику будет лучше у нас или у деда. Но, увидев твою решительность в отстаивании своего права на него, мы поняли, как много он для тебя значит. Мы с Мадригалом отнеслись с уважением к твоим чувствам и признали за тобой право на ребенка.
— Тогда как вы могли подать на меня в суд, как могли собирать компромат, чтобы получить опекунство?! — гневно спросил Гилберт.
— Я этого и не делал. Это все Эвелин, — грустно сказал Айзек. — Поверь, я никогда не пошел бы на такое.
— Я с ума сходила от желания иметь ребенка, — заговорила Эвелин. — После появления Эрика на свет я была сама не своя. Мне стыдно об этом говорить, но я дико завидовала Мэри, ее счастливому браку, удачным родам, здоровому малышу. Ради ребенка я была готова на все, абсолютно на все. Я была больна.
— Я ничего не знал о том, что Эвелин звонила тебе, что она втянула в эту историю Мадригала, что они уговаривали тебя отдать Эрика, — продолжил Айзек. — Правда выяснилась, только когда жена начала ходить к психоаналитику. Мы смогли понять, какой запутавшейся невротичкой она была.
— К психоаналитику? — переспросил Гилберт.
— Да. Дошло до того, что ее желание иметь ребенка стало навязчивым. Наш брак начал рушиться. Тогда я предложил ей обратиться к врачу. — Айзек посмотрел на Эвелин. — Вначале она отказывалась, но зато теперь результаты прекрасные.
Женщина рассмеялась.
— Он спас мой здравый рассудок.
— После первого же визита в клинику она стала меняться. Теперь моя милая примирилась с тем, что у нас никогда не будет детей, и готова по-новому строить свою жизнь. И для нее очень важно получить твое прощение.
— Прости меня, — обратилась Эвелин к Гилберту. — Я не посчиталась с твоими отцовскими чувствами и думала только о себе. Даже не о племяннике. Я была эгоисткой, — опустив голову, закончила она.
Конни неприязненно подумала, что это самобичевание, несомненно, идея психоаналитика. Он похвалит послушную пациентку за старательность.
— Так что прости ее, если можешь, — закончил Айзек. — Мы оба будем благодарны тебе за это.
— Я постараюсь, — сказал Гилберт.
Айзек положил руку ему на плечо.
— Спасибо.
— А нельзя мне хотя бы одним глазком взглянуть на Эрика, перед тем как мы уедем? — с мольбой проговорила Эвелин.
Берт нахмурился и посмотрел на Конни. Та кивнула. Кажется, враждебных действий больше не будет.
— Хорошо, — сказал Гилберт.
Конни встала.
— Я схожу за ним.
Сказав Коре, что у них гости, которые хотят увидеть Эрика, она привела малыша домой.
— Это твои тетя Эвелин и дядя Айзек, — сказал Гилберт, когда Конни с мальчиком вошли в гостиную.
Эрик вежливо улыбнулся. Ему было весело у Джека и не терпелось вернуться обратно.
— Какой ты большой! — взяв малыша за руку, воскликнула Эвелин. — Когда ты был совсем маленьким, мы с твоей мамой брали тебя с собой на ланч. Ты сидел на специальном стульчике, как принц, а все вокруг не сводили с тебя глаз. Ты помнишь? — спросила она, вглядываясь в лицо Эрика.
— Нет, — ответил мальчуган и сделал шаг назад.
На лице тетки было написано разочарование.
— А ты помнишь, как мы гостили у дедушки и катались на пони?
Эрик хмуро посмотрел на тетку и перевел настороженный взгляд на Айзека.
— Нет, — сказал он и резко выдернул свою ладошку. — А можно я опять пойду к Джеку? — спросил он, глядя попеременно то на Конни, то на Берта. — Мы еще не закончили складывать большую мозаику.
— Я не против, — ответил его отец.
— Здорово!
— Нам уже пора, — заявил Айзек и пояснил, что у них скоро рейс на Сан-Франциско, а такси ждет за садом.
— Если захотите повидаться с Эриком, звоните в любое время, — сказал Гилберт.
Айзек улыбнулся.
— Спасибо. И спасибо за то, что ты понял все. Наверное, на твоем месте я бы Эвелин на клочки разорвал.
— Я был очень близок к этому, — глухо проговорил Гилберт.
Когда гости уехали, он обнял Конни.
— Слава богу, мои тревоги закончены.
Едва она ощутила тепло его губ, как маленькая ножка топнула по гравию.
— Перестаньте! — крикнул Эрик.
Конни отпрянула. Она с горечью подумала, что была права, когда подозревала, что малыш будет ревновать отца к ней.
— Я не хочу, чтобы папа тебя целовал, — с ледяным видом заявил Эрик.
— Это было всего один раз, — примирительно сказала Конни. — И это вовсе не значит, что папа не любит тебя. Очень любит.
Берт присел перед сыном на корточки.
— Я всегда буду любить тебя, малыш.
Маленький кулачок стукнул его по груди.
— Но Конни — моя, ты не должен целовать ее! И обнимать тоже! Пусть она обнимает только меня!
Констанция от удивления рассмеялась. Эрик действительно начал ревновать, но не того, кого они предполагали.
— Мы можем все вместе обняться, — сказала она.
Берт подхватил сына на руки.
— Отличная мысль, — заметил он, притянул к себе Конни и заключил их обоих в объятия.
Конни поцеловала Эрика.
— Ты доволен? — спросила она.
Эрик задумался, потом улыбнулся.
— Конечно. Мне так хорошо, что я не хочу к Джеку. Давай позвоним его маме и скажем, что я сегодня к ним не пойду.
— Хорошо, — согласился Берт. — Вместо этого мы с тобой как два мужчины отправимся в магазин, купим торт-мороженое и шампанское.
— А наша Конни накроет на стол и зажжет свечи, — добавил малыш.
Конни усмехнулась.
— Чтобы отпраздновать благополучное завершение всей этой криминальной истории?
— Да. И выпить за нашу семью, — сказал Берт.
— За семью?
— Да, за наши новые отношения.
Конни вдруг охватило волнение.
— Что это значит? — спросила она.
— Когда мы вернемся домой, ты переедешь ко мне, — серьезно проговорил Гилберт.
8
Утром Конни отвела малыша в сад. А сама решила закончить фотографировать. И голубой залив, и апельсиновая роща, и сам дом так и просились в кадр. Но она безвольно опустила камеру и тяжело вздохнула, перед глазами у нее все расплывалось. Скоро вернется Берт, а она еще не решила, что