— А вы кто? — требовательно спросил мальчуган.
— Это мисс Буш, — ответил за нее отец.
— Конни, — поправила она. — А ты, наверное, Эрик.
— Угу, — кивнув, подтвердил малыш.
Гилберт наклонился и подхватил сына на руки.
— Ты поцелуешь папу?
Настороженность исчезла с лица ребенка.
— Поцелую! Поцелую! — объявил он и начал энергично чмокать отца в щеки.
Глядя на эту сцену, Конни почувствовала, что у нее слегка сжалось сердце. Есть что-то внушающее жалость в мужчине, который в одиночку воспитывает ребенка, и, хотя Барбер был последним из ее знакомых, кого бы ей хотелось пожалеть, все же ей стало грустно.
Поцелуи закончились, Берт опустил сына на землю и жестом пригласил гостью в дом, на пороге которого появилась пожилая женщина в брючном костюме с вьющимися седыми волосами.
— Мне показалось, что ты приехал не один. Какой приятный сюрприз, — проговорила она слегка хрипловатым голосом и улыбнулась Конни. — Я — Ханна Барбер.
Улыбнувшись в ответ, девушка представилась. В отличие от сына и внука, Ханна светилась теплотой и дружелюбием.
— Заходите, — пригласила она и провела их в уютную гостиную. Там, в инвалидном кресле сидел пожилой человек с газетой в руках. — У нас гость, Гэс, — сказала Ханна.
— Это Констанция Буш, — представил девушку Гилберт. — Сегодня мы случайно встретились на улице. Я привез ее познакомиться с Эриком.
Мистер Барбер-старший, улыбнувшись, поздоровался, и все сели.
— А когда мы с бабушкой по магазинам ходили, я целых два мороженых съел, — прижавшись к коленям отца, объявил Эрик.
Конни, которая всегда преклонялась перед своим отцом, вдруг поняла, что мальчик точно так же преклоняется перед Гилбертом.
— Целых два? — переспросил Берт. — Мама, это же вредно! Сколько раз я тебе…
— Как насчет кофе или чая? — предложил дедушка.
— Я сейчас, — отозвалась Ханна и поспешила на кухню. В дверях она обернулась. — Ты просил меня купить Эрику рубашку. Ну и как? Тебе нравится?
Берт хмуро посмотрел на тонкий белый батист в рюшках.
— Очень мило.
Его ответ прозвучал сдержанно, и Конни поняла почему. Беленькие рубашечки с жабо, кружевными манжетками приводят старушек в восторг, но гладить и стирать такое каждый день — просто самоубийство.
— Я не хотел это покупать, — вмешался Эрик. — Я хотел джинсовую рубашку, как у тебя, папа.
— Но деточка, у них не было твоего размера, — сказала бабушка. — А такая рубашечка очень нарядная, ты в ней просто маленький король!
Мальчик топнул ногой.
— Ну и что? Не хочу быть королем! — Скривившись, он выдавил пару слезинок. — Хочу такую, как у папы.
Да, скорее не король, а чертенок, подумала Конни. А что еще ожидать, принимая во внимание такую наследственность?
— Не плачь, маленький, — умоляюще сказала бабушка. У нее был такой вид, точно она сама вот-вот расплачется. — Мы завтра снова пойдем в магазин и…
— Ненавижу белое! Оно пачкается! — прервал ее малыш.
— Тогда давай сделаем ее зеленой, — предложила Конни. Плач оборвался, словно сработал выключатель.
— А как? — требовательно спросил Эрик.
Встав, Конни протянула малышу руку.
— Если ты пойдешь со мной к машине, где лежит моя сумка, я тебе покажу.
— Возьми ключ, — сказал Берт. — Вот.
Когда несколько минут спустя они вернулись, на Эрике был надвинутый на лоб пластмассовый зеленый козырек-кепка.
— Теперь у меня все зеленое, — объявил мальчик, глядя сквозь козырек. — И ты зеленый, папа. И бабушка. И дедушка. И… — Он забегал по комнате, перечисляя все, что стало теперь зеленым.
Ханна принесла кофе и яблочный пирог.
— Где вы живете, Конни? — мягко заговорила она.
— В Гринвич-Вилледже.
— Одна?
— Да, у меня там маленькая студия.
— Вы замужем? — спросила пожилая дама.
— Нет. Один раз у меня едва не состоялась помолвка, но в последнее время я много работаю, так что нет возможности строить отношения, — с неловкостью ответила Конни.
— А сейчас у вас есть молодой человек?
Девушка покачала головой.
— Значит, теперь у вас никого нет. Как и у нашего мальчика, — заявила Ханна, с улыбкой глядя попеременно то на гостью, то на сына. — Это очень мило.
Гилберт, который сидел на другом конце софы, с шумом стал размешивать сахар в кофе. Он явно терял терпение. Конни усмехнулась. Он достаточно сегодня повеселился, делая ехидные замечания на ее счет. Теперь ее очередь.
— Да, как интересно, что мы встретились в Нью-Йорке столько лет спустя, — произнесла она. — Да, Гилберт?
На его лбу пролегла морщина.
— Да, — осторожно отозвался он.
— Берт — такой милый, веселый парень, — продолжала Конни. Поставив чашку, она протянула руку и опустила ее на плечо Барбера. — Просто прелесть. Мы все его так любим.
На мгновение он, по-видимому, онемел.
— У нас всегда были прекрасные отношения, — не унималась Констанция. Исподволь взглянув на него, она с удовольствием отметила в его глазах гневные искры. — Как тогда было хорошо!
— Значит, вы больше не потеряете друг друга из виду? — осведомилась Ханна.
— Все зависит от нашего Берта, — промурлыкала Конни и с деланным смущением опустила глаза.
Очень осторожно, словно девушка была больна какой-то смертельной и чрезвычайно заразной болезнью, Берт снял ее руку со своего плеча и встал.
— Мне пора везти Конни домой, — заявил он.
— Как?! Уже? — запротестовала мать.
— Боюсь, что так, — согласилась Конни и тоже встала. Хватит. Переигрывать нельзя. Получится очень глупо, если Барбер и Филдстоун позвонят Джулии и пожалуются на ее поведение. — Спасибо за угощение. Мне пора.
Подошел Эрик и смущенно встал перед гостьей.
— Вы это заберете? — спросил он, умоляюще глядя на Конни сквозь зеленый козырек.
— Нет, можешь оставить себе.
— Насовсем?
— Насовсем, — подтвердила Констанция.
Малыш благодарно посмотрел на нее.
— Спасибо.
Прощаясь, миссис Барбер выразила надежду, что скоро увидит их снова, Конни и Гилберта.
— Ну, ты даешь, — открывая машину, пробормотал он.
Конни ответила ему невинным взглядом.
— Я просто как можно лучше играла роль.
— И поэтому назвала меня «веселым парнем»?
— Ты бы предпочел «светоч грез моих»?
— Я бы предпочел, чтобы ты держала рот закрытым. Да, я понимаю, моя мать устроила тебе допрос с пристрастием, я приношу за это свои извинения, но не надо было создавать у нее совершенно ошибочного впечатления, что…
— Это ошибочное впечатление появилось у нее сразу же, как только я появилась. Я же тебя предупреждала, что таковы люди. Это реакция не лично на меня, а на незамужнюю женщину, возможную невестку.
— Может и так, — уступил Барбер. — Но теперь она все время будет мучить меня вопросами о тебе, потому что ты ей понравилась!
— Я многим нравлюсь.
— А меня постоянно выводишь из себя. Как тебе это удается? — осведомился он.
— Талант, — беззаботно ответила Конни и села в машину. — Не стоит везти меня до дому, — проговорила она, когда они выехали на шоссе. — Я прекрасно доберусь на метро, только подвези меня к ближайшей станции. Так тебе не придется дважды ехать через весь город, мне же идти недалеко.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Спасибо, так я и сделаю, — сказал Гилберт, — Значит, теперь я смогу освободить моих стариков от Эрика, отвезти его домой и уложить спать в нормальное время.
— А домой — это куда?
— В Белмор. Нам добираться час-полтора, зависит от пробок.
— Значит, у тебя нет подружки, — заметила Конни.
— Нет. К огромному огорчению матери. Я, как и ты, после смерти жены уже год в постоянных разъездах. Прибавь к этому заботы об Эрике. У меня не было возможности завязывать какие-либо отношения с женщинами.
Его голос звучал напряженно, и когда Констанция взглянула на него в профиль, то опять увидела на виске пульсирующую голубую жилку.
— И желания тоже? — спросила она.
— У меня такие же гормоны, как у всех, — сухо отозвался Гилберт. — Наверное, я не против коротких встреч без обязательств. Но что-то серьезное — нет. Я не хочу ничего подобного. Спасибо, что уладила эту историю с рубашкой, — продолжил он. — Иногда мой сын, к сожалению, бывает просто невыносим. И за козырек спасибо. Сколько он стоит?
— Не помню. Пусть это пойдет в счет химчистки.
Он скупо улыбнулся.
— Договорились. Я благодарен тебе и за весь этот спектакль, — закончил он, подруливая к станции метро. — Точнее, наполовину благодарен. — Барбер притормозил. — Ты не огорчена, что не придется поработать в Калифорнии?
Конни покачала головой.
— Напротив, я даже довольна.
— Правда? — неуверенно переспросил он.
— Дорогой мистер Барбер, меньше всего в жизни мне хотелось бы в течение долгого месяца против вашей воли «организовывать» вас и заниматься фотошпионажем, лучше я займусь своей жизнью! — заявила Констанция, выбралась из машины и вошла в вестибюль метро.
3
В аэропорту Лос-Анджелеса жизнерадостный негр подобрал упавшие с круговой ленты чемоданы и водрузил их обратно. Из-за нескольких внеплановых рейсов багажная лента была изрядно перегружена.
Конни смотрела на груду самых разнообразных чемоданов. Она и Барберы прилетели первым классом, поэтому их вещи должны были выгрузить первыми. Но, хотя весь багаж отца и сына уже лежал на тележке, чемодан Конни все еще не появился.
— Когда мы поедем? Когда? Я хочу ехать, — ныл Эрик.
— Как только появится остальной багаж, — сказал Гилберт голосом, по которому чувствовалось, что терпение дается ему нелегко.
— Если вообще появится, — усомнилась Конни.
После шестичасового беспосадочного перелета все трое очень устали. Вылет пришелся на середину ночи, поэтому они почти не спали.
Конни осмотрелась. Еще вчера она была уверена, что никогда больше не увидит Барберов. В присутствии малыша она не могла спросить, почему в последнюю минуту все же поступил запрос на ее услуги.