азница, много лет этим документам или всего день. Теоретически риски те же – минимальные. Но в активных расследованиях ставки выше.
Неизвестный субъект, которого разыскивали Стерлинг и Бриггс, был на свободе прямо сейчас. Возможно, он планировал следующее убийство прямо сейчас. Было легко держать нас на расстоянии, когда речь шла о старых делах. Но если наше участие могло кого-то спасти…
– Это скользкая дорожка. – Джуд потер подбородок. – Я доверяю Бриггсу. По большей части.
– Вы доверяете агенту Стерлинг, – сказала я. Он не возражал. – А как насчет директора?
Джуд посмотрел мне в глаза.
– Что насчет директора?
Это директор поддался политическому давлению и сделал меня наживкой в деле Лок. Я хотела помочь. Он мне разрешил.
– Я слышал, вы с Ронни поцапались, – сказал Джуд, пресекая дальнейшее обсуждение. Он положил ладони на колени, оттолкнулся и встал. – Думаю, тебе лучше пока не спускаться в подвал. – Он дал мне обдумать услышанное. – Пару недель.
Недель? Я не сразу поняла, что происходит. Агент Стерлинг настучала на меня?
– Вы запрещаете мне спускаться в подвал? – резко спросила я.
– Ты профайлер, – спокойно произнес Джуд, – тебе там делать нечего. И, – добавил он чуть жестче, – тебе не следует совать нос в это дело.
За все время, что я здесь провела, Джуд ни разу не указывал нам, что делать. Во всем этом явно чувствовалась рука агента Стерлинг.
– Она хороший агент, Кэсси! – Джуд, похоже, точно понимал, о чем я думаю. – Если ты ей позволишь, она многому сможет тебя научить.
Лок меня тоже учила.
– Ей необязательно чему-то меня учить, – резко ответила я. – Если она поймает того, кто убил эту девушку, можно считать, что мы в расчете.
Джуд выразительно посмотрел на меня.
– Она хороший агент, – повторил он, – и Бриггс тоже. – Он двинулся к двери. Повернувшись ко мне спиной, он продолжал говорить, но так тихо, что я едва могла разобрать слова.
Еще долго после того как он ушел, я обдумывала эту еле слышную фразу. Он сказал, что Стерлинг хороший агент и Бриггс хороший агент. А потом, словно не в силах сдержаться, словно не осознавая, что произносит это вслух, он добавил еще кое-что:
– Было только одно дело, которое они не смогли раскрыть.
Ты
Сначала это приятно – видеть, как жизнь гаснет в ее глазах. Проводить большим пальцем по окровавленному лезвию ножа. Стоять над ней, ощущая, как ускоряется твой пульс, выбивая торжественный ритм: «Это сделал я. Это сделал я. Это сделал я».
Но теперь, теперь сомнения пробираются в твое сознание. Ты ощущаешь, как они прогрызают серое вещество, шепчут тебе знакомыми голосами.
– Ты был неаккуратен, – говорят они, – кто-то мог тебя заметить.
Но это не так. Тебя не видели. Ты действовал достаточно хорошо. Ты блестяще сдал экзамен. Ты связал ее. Ты заклеймил ее. Ты порезал ее. Ты повесил ее.
Ты это сделал. Ты справился. Но кажется, этого недостаточно. Ты чувствуешь, что этого недостаточно.
Ты недостаточно хорош.
Недостаточно силен.
Недостаточно умен.
Недостоин.
Если бы ты сделал все правильно, то до сих пор слышал бы ее крики. Пресса дала бы тебе прозвище. Они говорили бы в новостях о тебе, а не о ней. Она никто, ничтожество. Это ты сделал ее особенной. Но никто даже не знает о твоем существовании.
«Я сделаю это, – говоришь ты, – я сделаю это снова».
Но голос велит тебе подождать. Велит быть терпеливым. Все случится как надо – в свое время.
Глава 13
Я проснулась посреди ночи в холодном поту. Я не помнила, что за кошмар мне снился, но знала, что он был. Сердце бешено билось, и я не могла избавиться от чувства, будто я в ловушке. Я сбросила одеяло. Пальцы словно сами собой нащупали тюбик помады «Алая роза». Слоан заворочалась в кровати. Я задержала дыхание, выжидая, проснется ли она. Не проснулась. Как можно тише я выскользнула из кровати, а затем из комнаты. Мне нужны пространство и воздух. Мне нужно дышать.
В полной тишине я прокралась вниз по лестнице. Я даже не знала, что именно собираюсь делать, но в итоге оказалась у двери кухни.
– Я же говорил, я в порядке.
Я резко замерла, когда тишину сменили приглушенные голоса – двое спорили по ту сторону двери.
– Ты не в порядке, Дин. Ты не должен мириться с этим. Я не могу смириться с этим.
Агент Стерлинг и Дин. Они спорят.
Я услышала, как заскрежетали по полу ножки стула, и приготовилась отступить. Я ожидала звука шагов, но не услышала. Кто-то, похоже, оттолкнулся от стола, рассердившись.
– Вы ушли.
– Дин…
– Вы ушли из ФБР. Я думаю, мы оба знаем почему.
– Дин, я ушла, потому что не справлялась со своей работой. Я злилась. Мне нужно было доказать, что я не испугалась, и из-за меня убили человека. Все потому, что я не следовала правилам, потому, что Таннер не мог допустить ни одного провала.
Таннер – имя Бриггса. Тот факт, что агент Стерлинг использовала его в разговоре с Дином, заставил меня задуматься о том, что еще они пережили вместе. Это не похоже на разговор с ребенком, которого ты видел единожды, когда арестовали его отца.
– Как звали ту девушку? – Голос Дина звучал тише, чем у агента Стерлинг. Я с трудом разбирала его слова.
– Я не могу тебе этого сказать, Дин.
– Как ее звали?
– Ты не допущен к работе над активными расследованиями, Дин. Не лезь в это!
– Просто скажите мне, как ее звали, и я не буду лезть.
– Не думаю. – Голос агента Стерлинг становилось все сложнее различить. Мне показалось, что она, возможно, говорит тихо, чтобы не перейти на крик.
– Однажды я дал вам обещание. – Дин контролировал свой голос – слишком усиленно. – И я его сдержал. Скажите мне, как ее звали, и я обещаю не вмешиваться.
Мои пальцы сжали тюбик помады. Бриггс позволил мне прочесть досье Лок. Я запомнила имена всех ее жертв.
– Разве недостаточно, что я поклялась с этим разобраться? – резко спросила агент Стерлинг. – У нас есть надежные улики. Я не могу сказать, что это, но клянусь: они у нас есть. Дин, это подражатель. Рисует по номерам. Вот и все! Дэниел Реддинг в тюрьме и проведет там остаток своей жалкой жизни.
– Как ее звали?
– Почему ты хочешь это знать? – На этот раз голос агента Стерлинг прозвучал настолько громко, что я услышала бы ее, даже если бы не стояла у самой двери. – Скажи мне, и я отвечу на твой вопрос.
– Просто нужно.
– Недостаточно хороший ответ, Дин.
Молчание. По меньшей мере минуту молчали оба. Звук собственного дыхания казался мне невыносимо громким. Каждую секунду я ждала, что кто-то из них бросится к двери. Обнаружат, что я подслушиваю разговор, который, я это понимала, был более личным, чем все, что Дин когда-либо говорил мне. Но я не могла пошевелиться. Я забыла, как двигаться.
– Ее звали Глория, – это произнес Дин, не Стерлинг, и я не до конца понимала, о ком он сейчас. – Он познакомил ее со мной. Заставил ее назвать меня по имени. Спросил, хотела ли бы она стать моей мамой. Мне было девять. Я сказал, что мне не нужна новая мама, и тогда он посмотрел на Глорию и сказал: «Какая жалость».
– Ты не знал! – Голос Стерлинг снова стал тихим, но достаточно высоким, чтобы расслышать.
– А когда я узнал, – ответил Дин, и было слышно, что его голос вот-вот сорвется, – он перестал говорить мне их имена.
Еще одна мучительно длинная пауза. Быстрое биение моего сердца заглушало звуки дыхания. Я сделала шаг назад, крошечный беззвучный шаг.
Я не должна здесь находиться. Я не должна это слышать.
Я повернулась, но даже спиной к двери я услышала, как агент Стерлинг ответила на вопрос Дина:
– Эту девушку звали Эмерсон Коул.
Вернувшись в кровать, я закрыла глаза и попыталась не думать о том, что подслушала, отпихивая знание на задворки сознания. Невозможно оправдать тот факт, что я простояла под дверью слишком долго. Безуспешно!
Дин и агент Стерлинг не просто встречались раньше. Они знали друг друга. У них есть общая история. «Перестань думать об этом, – сказала я себе. – Не делай этого». Я не могла остановиться, точно так же, как Слоан не могла, увидев математическое уравнение, не начать вычислять ответ.
Дин однажды дал вам обещание, агент Стерлинг, и, каким бы оно ни было, сдержал его. Единственное, что я могла сделать, чтобы не лезть в жизнь Дина, – забраться вместо этого в голову агента Стерлинг. Вам не нравится думать про дело Дэниела Реддинга. Вы переживаете за Дина. Майкл сказал, вы боитесь даже смотреть на него, но вы явно не вините его за то, что совершил его отец.
Наконец я осознала еще одно следствие из этого разговора. Вы знаете, что Дин узнал о преступлениях отца, так ведь? Вы знаете, что Дэниел Реддинг заставлял сына смотреть.
Слова, которые Дин прошептал мне вчера, секрет, который он, возможно, не сообщал больше никому, она знала. Почему-то из-за этого мне еще сложнее не злиться на агента Стерлинг.
Вы думаете, что можете защитить его. Вы думаете, если он не будет знать, что происходит, то это его не затронет. Вот почему вы не хотели говорить ему имя Эмерсон.
Если агент Стерлинг знала его настолько хорошо, если она так за него переживала, почему она не могла понять, что его убивало именно незнание? Неважно, подражатель ли этот убийца, тот факт, что Дину непременно нужно узнать имя жертвы, дал мне понять, что он не может отделить одну историю от другой. Он обвинял себя в гибели этой девушки так же, как и в гибели остальных.
«Я сказал ему, что мне не нужна новая мама».
И Дэниел Реддинг ответил: «Какая жалость». В сознании Дина – а может быть, и его отца – по меньшей мере одна из жертв Дэниела Реддинга погибла, потому что она не смогла бы заменить Дину мать, потому что Дин ответил, что она ему не нужна.