– Социальные сети, – вмешалась Слоан, развивая идею, которую до этого озвучил Бриггс. – Больше трех миллионов фото загружаются в социальные сети каждый день. Пользователи смартфонов, возраст которых соответствует нашему субъекту, от шестидесяти до восьмидесяти процентов времени проводят в социальных сетях, а не в прямом общении.
– Именно, – согласился директор Стерлинг, – у нас нет ресурсов, чтобы исследовать каждый пост, а даже если бы были, вы можете заметить что-то, чего не заметит команда Бриггса. По сути, вы будете заниматься тем же, чем ваши ровесники по всей стране занимаются каждый день. – Последние слова он произнес, не глядя на нас. Он смотрел на свою дочь. – Вы подростки. Интернет – ваш родной язык.
– Вы не против? – спросил Майкл у агента Стерлинг, выгнув бровь. На мой взгляд, ее выражение лица не изменилось, но Майкл, наверное, что-то заметил. – Вы не одобряете этого, – истолковал Майкл, – но и не уверены, что это настолько плохая идея, как вам хотелось бы. – Он одарил ее своей самой очаровательной улыбкой. – А мы начинаем вам нравиться.
– Хватит, Майкл! – Бриггс отвлек внимание от агента Стерлинг и снова обратился к делу. – Если субъект посещал курс Фогля, психологический профиль предсказывает, что это старшекурсник, может, он еще не доучился до третьего или четвертого курса, но он относится к этой возрастной группе. Вероятно, он из рабочей семьи, живет дома и ездит в кампус на занятия.
Агент Стерлинг сплела пальцы перед собой. По ее данным, студенту было самое меньшее двадцать три года. Бриггс сейчас сдвинул эту границу еще года на два ниже.
– Вероника? – обратился директор к Стерлинг.
– Мы ищем кого-то, кто получает удовольствие от доминирования над другими, но не вполне уверен в своей способности этого добиваться, – произнесла агент, выдержав заметную паузу. – Отец присутствовал в его жизни, но не являлся надежной опорой и, возможно, покинул семью примерно когда субъект был подростком. Его мать могла встречаться со многими мужчинами, но до совершеннолетия субъекта не вышла замуж повторно. Субъект умеет обращаться с огнестрельным оружием. У него нет девушки или жены. Вероятно, он водит темный фургон или внедорожник, а если у него есть собака, то крупной породы вроде немецкой овчарки.
Я привыкла составлять психологические профили. Проделать обратное – пытаться представить, какие именно улики позволили Стерлинг прийти к таким выводам, – было сложнее. Темный внедорожник и крупная собака означали стремление к власти и доминированию. Не уверена, откуда взялось указание на оружие. Разве что профессора застрелили? Но, наверное, в убийстве Эмерсон было что-то, что свидетельствовало одновременно и о потребности в контроле, и о нехватке уверенности со стороны убийцы. То, как он обставил обнаружение тела и как методично убивал Эмерсон перед этим, выдавало организованного убийцу. Тогда откуда Стерлинг взяла нехватку уверенности?
То, что он копировал образ действий другого убийцы? Выбирал жертв? Нападал на жертву сзади? Одурманивал жертву наркотиками?
Я пыталась вычислить, как Стерлинг пришла к своим выводам, но работать с таким крошечным объемом информации все равно что плавать с кирпичами, привязанными к ногам, и белкой в кармане. Я видела тело Эмерсон в новостях, но этого недостаточно.
– Как убили профессора?
Директор, Стерлинг и Бриггс повернулись в мою сторону. И Дин тоже. Я с запозданием осознала, что никто не говорил, что профессора убили. Мы не должны об этом знать. Это догадка, но, судя по их реакции, верная.
– Вам не нужно знать детали, – резко ответил Бриггс. – Считайте это просто очередной тренировкой. Найдите страницы студентов из списка. Проверьте обновления, лайки или чем там сейчас они занимаются онлайн и сообщите нам, если найдете что-то подозрительное.
Лия, прищурившись, посмотрела на Бриггса.
– Вы не думаете, что мы что-то найдем. – Она подчеркнула сказанное, постучав пальцами, одним за другим, по подлокотнику дивана. – Интересно.
– Вы не думаете, что подозреваемый – студент. – Дин продолжил с того места, на котором остановилась Лия. – Но вы не можете отбросить эту возможность, потому что мой отец всегда делает именно так: берет крупицы правды и наряжает ее, как ложь. – Дин посмотрел на Стерлинг, затем на Бриггса. – Он хочет, чтобы вы постоянно сомневались в том, что вам говорят инстинкты.
– Я ни в чем не сомневаюсь, – произнес Бриггс, и его челюсти напряглись. – Если его намек на студентов имел смысл, будут красные флаги. Если какие-то красные флаги есть, вы пятеро их найдете.
– А если нет, – договорил Дин то, что не произнесено, – вы не потратите время впустую.
Каждый час, который мы потратим, роясь в социальных сетях, – время, которое Бриггс и его команда смогут потратить на изучение других улик. Вот почему вы на это согласились, – подумала я, сосредоточившись на Бриггсе. – Если Реддинг соврал, вы ничего не теряете. Если он говорит правду, мы это подтвердим. Так или иначе, теперь не Реддинг принимает решения, а вы.
Я вспомнила, что Дин говорил о соревновательном духе Бриггса, а Джуд – о нарушении границ. «Вы все старались не подпускать нас к этому делу, – подумала я, – а потом нашли тело профессора».
– Дин, если ты не хочешь участвовать, ничего страшного. – Директор разгладил костюм и улыбнулся Дину – напряженно, не разжимая губ.
– Вы хотите сказать, что предпочли бы, чтобы я не участвовал. – Дин по-прежнему стоял у камина, ссутулившись, но теперь он поднял голову, чтобы встретиться взглядом с директором. – Потому что я «слишком близок» к этому делу. А на самом вы просто не доверяете мне. – Дин подождал, но директор не стал возражать. – В особенности в этом деле, – продолжал Дин, – в котором замешан мой отец. – Он встал. – Которое расследует ваша дочь.
Глава 25
Ты убил Эмерсон Коул. Ты убил профессора. Тебе это понравилось.
Копаясь в профилях студентов, я постоянно мысленно повторяла эти слова. Майкл, Лия и Слоан расселись вокруг, уткнувшись в свои ноутбуки. Отсутствие Дина отчетливо ощущалось.
Я попыталась сосредоточиться на профиле, который описала нам агент Стерлинг. «Немного за двадцать, – напомнила я себе, – ездит на учебу из дома. Отец не участвует в его жизни. Может, несколько лет назад появился отчим. Умеет обращаться с оружием».
Это не те характеристики, о которых кто-то станет писать в социальной сети. Я могла составить общее представление о человеке по любимым книгам, фильмам, цитатам, но самая надежная информация заключалась в фотографиях и статусах. Как часто человек обновляет профиль? Общается ли он с друзьями? В отношениях ли он? Слоан разработала какой-то способ сканировать фото в поисках темных фургонов и внедорожников, но меня больше интересовали истории, которые стояли за фотографиями.
Кадры, загруженные другими людьми, позволяли взглянуть на этого человека без прикрас. Насколько он склонен смущаться? Оказывается в центре групповых фото или с края? На всех снимках одно и то же выражение лица, когда человек тщательно контролирует, что именно он показывает окружающему миру? Смотрит в камеру или отводит взгляд? Какую одежду носит? Когда сделаны фото?
Пиксель за пикселем я выстраивала модель чужой жизни с нуля – это было бы полезнее, если бы я действительно составляла психологический портрет неизвестного субъекта, а не проверяла пункты по списку.
«Ладно, – сказала я себе, когда у меня замутился взгляд от бесконечных интернет-страниц, лишь немногие из которых заставляли среагировать мое чутье, – Стерлинг и Бриггс дали тебе несколько ключевых идей, на которые можно опереться. Делай то, что обычно делаешь. Возьми горстку деталей и доберись до общей картины».
Стерлинг упомянула, что субъект молод, но он не тинейджер. Почему? Он выбрал первой жертвой студентку второго курса. Тот, кому было важно доминировать над другими, начал бы с легкой добычи – смешливой, улыбчивой девушки, которая не выглядела физически сильной, на пару лет моложе его. Поскольку быстрый взгляд на профиль Эмерсон сообщил мне, что ей было двадцать, становилось ясно, откуда Стерлинг взяла нижнюю возрастную границу. Но как она узнала, что неизвестный субъект – не взрослый человек вроде профессора?
Ты имитируешь убийства, которые совершал другой. Ты им восхищаешься. Хочешь быть как он. Я покрутила эту мысль некоторое время. Но также ты рисковал быть пойманным, стремясь продемонстрировать свое убийство в публичном месте – Дэниел Реддинг никогда бы так не поступил. Ты взял с собой черную веревку, чтобы повесить ее, но в новостях сказали, что ты задушил девушку антенной ее машины.
Переводя это на язык учебника, который читали мы с Дином, можно сказать, что это организованное преступление, но в нем есть и что-то неорганизованное. Нападение явно планировали, но в нем присутствовало и нечто импульсивное.
Ты изначально собирался оставить ее на газоне перед президентским корпусом? Или это просто пришло тебе в голову на адреналине?
Публичная демонстрация жертвы свидетельствовала о потребности в признании. Но чьем признании? Общественности? Прессы?
Дэниела Реддинга? Я не могла выкинуть из головы эту вероятность, и постепенно другие компоненты психологического портрета, который нам дала Стерлинг, начали обретать смысл. Импульсивный подражатель, который преклонялся перед Реддингом, был бы младше его, наверное, лет на десять или больше.
Ты ощущал свое бессилие и восхищался его силой. Ты ощущал себя невидимым и хотел, чтобы тебя увидели.
Внедорожники и грузовые автомобили большие. Они выделяются на дороге. Немецкие овчарки тоже большие. Они умные, сильные и часто используются как полицейские собаки.
Ты хочешь не просто силы. Тебе нужна власть, подумала я, потому что у тебя никогда ее не было. Потому что те, кто тебя окружает, заставляют тебя чувствовать себя слабым. Убивая Эмерсон, ты не чувствовал себя слабым.