– Он не стал бы.
Лия неуверенно улыбнулась.
– Верно, – согласилась она, – не стал бы. – В последний день перед возвращением он рассказал мне о своем отце, о том, как он здесь оказался, о Бриггсе. Дин единственный, кто никогда мне не врал.
А теперь он с ней не разговаривал.
– Агент Стерлинг была одной из жертв его отца, – тихо сказала я. Взгляд Лии метнулся ко мне. По тому, как резко она вдохнула, я догадалась: она распознала мои слова как правдивые и теперь не понимала, что с этим делать.
Мне не казалось, что я предам Дина, если расскажу про это Лии. Она для него семья. Она открылась мне так, как никогда не открывалась другим, рассказала, как отчаянно ей необходимо ощутить, что он не отталкивает ее просто потому, что она все испортила. Жизнь Дина сейчас походила на минное поле.
– У Стерлинг есть клеймо, вот тут. – Я поднесла кончики пальцев к груди. – Ей как-то удалось сбежать. Думаю, Дин ей помог.
Лия с непроницаемым лицом переварила эту информацию.
– А теперь она вернулась, – наконец произнесла она, глядя куда-то вдаль, – и Дин может думать только о том, что его помощь оказалась недостаточной.
Я кивнула.
– Потом появляется мертвая Эмерсон Коул, и Дин находится в комнате для допросов напротив отца. – Я откинулась назад, легонько стукнув головой о стену дома. – Дин закрывается, потому что ему пришлось пойти туда, выслушивать, что хочет сказать его отец. Кто-то будто высосал душу из его тела. Потом агент Стерлинг сообщила ему, что мы сами пытаемся что-то разведать…
– О чем проболталась ты… – вставила Лия.
– Стерлинг уже знала, что я куда-то ездила, – сообщила я. – Кроме того, я не сказала ей, что делали мы. Я даже не говорила ей, что ты была там. Я только сообщила ей, что мы узнали.
– Это уже неважно, – прервала меня Лия, – потому что все студенты того курса, не говоря уже об ассистенте профессора, имеют железное алиби. И вместо того, чтобы использовать нас, ФБР, со свойственной ему мудростью, держит нас взаперти, где мы не можем сделать ничего, чтобы расследовать дело или помочь Дину. – Лия намотала на палец толстую прядь черных волос. – А вот и наш новый герой дня.
Я проследила за взглядом Лии. К дому подъехал темный автомобиль, из него вышла агент Стерлинг.
– Как ты думаешь, где она была? – спросила меня Лия.
Стерлинг недавно заезжала, ненадолго – только чтобы забрать досье студентов, а потом уехала. Я предположила, что она встречалась с Бриггсом, но его с ней не было.
Пассажирская дверь машины открылась, и из нее вышел директор. Они выглядели как люди, чья поездка была очень напряженной и очень молчаливой.
– Думаешь, он вернулся, чтобы поговорить с нами? – спросила я, понизив голос, хотя они находились далеко и явно нас не слышали.
Лия зажала мне рот рукой и оттащила назад, чтобы нас не заметили. Она прищурилась. Я кивнула, показывая, что поняла, и в следующую секунду узнала, почему Лии так нравилось это место на крыше.
Акустика здесь превосходная.
– Можете взять машину, чтобы добраться до дома, – сказала агент Стерлинг. Она говорила ровно и непроницаемо, будто вела допрос.
– Я просил тебя отвезти меня сюда, – ответил директор, его баритон звучал так же спокойно, как и ее голос, – я хочу поговорить с этим юношей.
– Вам не нужно говорить с Дином.
– Агент, полагаю, вы забываете, кто здесь директор.
– А я думаю, что вы забываете, что после истории с Лок вопросы задавала не только я. – Она помолчала, ожидая, пока ее слова достигнут цели. – У меня есть контакты в Национальной службе разведки. В Вашингтоне ходят слухи. Как вы думаете, что случится, если до них дойдет, что ФБР консультировалось по этому делу с несовершеннолетним сыном Реддинга?
– Для этого дела разглашение не проблема. – Тон директора не изменился. – ФБР вызвало бы Дина для разговора независимо от того, работает он на нас или нет. Даже если директор Национальной разведки спросит – а он не станет, достаточно просто объяснить. Сын Реддинга – первый, кто приходит на ум. Он знает извилины души Реддинга лучше, чем кто-либо другой, включая тебя.
– Я согласилась приехать сюда и дать оценку программе, потому что ты сказал, что сообщать о ней в Вашингтон – ошибка. – В голосе агента Стерлинг появилось немного эмоциональности, хотя было непонятно, это раздражение или что-то еще. – Ты убедил меня, что мне нужно самой увидеть, чтобы понять, какую программу я собираюсь закрыть.
Я пыталась понять, почему директор послал свою дочь сюда, зная, что она считает программу ошибкой. Теперь я понимала.
– Тогда ты ко мне прислушалась, – спокойно возразил директор, – могла бы подать рапорт, но не стала.
– Как будто ты оставил мне выбор!
– Я просто сказал тебе правду. – Директор посмотрел на часы, словно подчеркивая, сколько времени он тратит впустую на этот разговор. – Эта программа – единственное, что удерживает этого юношу от срыва. Думаешь, в приемной семье ему было бы лучше? А может, хочешь, чтобы Лия Чжан снова вернулась на улицы? В конце концов ее поймают снова, и на этот раз, гарантирую, она получит вполне взрослый срок.
Я ощутила, как Лия, сидевшая рядом со мной, окаменела.
– Ты хотел, чтобы я оказалась здесь, – произнесла Стерлинг, цедя слова сквозь стиснутые зубы. – Я согласилась. Но ты пообещал, что станешь прислушиваться к моим рекомендациям.
– Если бы ты предлагала что-то разумное, я прислушался бы. Но не подпускать Дина Реддинга к этому делу неразумно. – Директор дал несколько секунд для ответа. Его дочь промолчала, и он продолжил: – Можешь рассказывать мне, что не так с этой программой, но в глубине души ты так же сильно хочешь посадить убийцу за решетку, как и я. Есть предел тому, что ты можешь сделать, не используя прирожденных, и, рано или поздно, ты забудешь о своих принципах. Ты сама скажешь мне, что эту черту нужно перейти.
Я ожидала, что Стерлинг возразит ему. Она не стала.
– Разумеется, я хочу их использовать! – воскликнула она. – Но дело не во мне. Не в тебе. Не в Бюро. Дело в пяти подростках, которые живут в этом доме. Пяти людях, для которых единственная защита – правила, которые ты устанавливаешь, а потом нарушаешь, снова и снова. Это ты разрешил Кэсси Хоббс заняться делом Лок. Это ты настаивал, что Дина нужно взять на разговор с Реддингом. Ты создаешь правила и нарушаешь их, и в результате границы размываются…
– Дело не в этом, – вмешался директор. В отличие от дочери он по-прежнему говорил совершенно невозмутимо. – Ты расстраиваешься не из-за того, что я не могу дать этим подросткам четкие правила. Прошло пять лет, а ты по-прежнему расстраиваешься из-за того, что я по поводу этой программы согласился с твоим мужем, а не с тобой.
– С бывшим мужем.
– Ты ушла от него. Ты ушла из ФБР.
– Скажи это уже, папа. Я ушла от тебя.
– Понимаешь, в какое положение это меня поставило, Вероника? Как я могу требовать верности от Бюро, если моя дочь не хочет находиться рядом со мной? После того инцидента с Хокинс в деле Найтшейда мораль упала до нуля. Нам нужно было выступить единым фронтом.
Агент Стерлинг повернулась к отцу спиной, а затем развернулась, и слова прозвучали словно выстрелы.
– Ее звали Скарлетт, и это был не инцидент. Психопат проник в наши лаборатории и убил одного из наших сотрудников. И я, и Таннер хотели что-то доказать… – Она внезапно замолчала и нервно втянула воздух. – Я ушла из Бюро, потому что мне там не место.
– Но ты вернулась, – сказал директор, – не ради меня. Ты вернулась ради этого мальчика. То, что Реддинг сделал с тобой, то, что случилось со Скарлетт в деле Найтшейда, связано в твоем сознании. Ты не смогла спасти ее и решила спасти его.
Старлинг шагнула к отцу.
– Кто-то должен. Ему семнадцать.
– И он помогал папочке в его делах, когда ему было двенадцать!
Мне понадобилось собрать всю волю, чтобы не спрыгнуть с крыши и не броситься на директора. Я ощутила, как напряжение покидает тело Лии. Она выглядела расслабленной, даже дружелюбной. В случае Лии это означало, что она явно жаждет крови.
«Некоторые люди будут смотреть на Дина и всегда видеть его отца», – вспомнила я. Директор не просто считал, что Дин отвечает за грехи отца, – он считал Дина сообщником.
– На этом обсуждение закончено, Вероника. – Терпение директора иссякало. – Нам нужно узнать, есть ли среди посетителей Реддинга вероятные подозреваемые. Нужно ли уточнять, каким людям доводилось учиться в Колониальном? Требование поскорее закрыть это дело исходит с очень высокого уровня. – Его голос слегка смягчился. – Я знаю, ты не хочешь, чтобы тел стало больше.
– Разумеется, я хочу поймать этого типа до того, как кто-то еще пострадает. – Агент Стерлинг поучала меня, что не нужно относиться к делам лично, но это расследование смогло проникнуть через щелки в ее броне. – Вот почему я хотела сама посмотреть на Реддинга.
Директор застыл.
– Я перехватил тебя, прежде чем тебе удалось осуществить этот дурно продуманный план.
Агент Стерлинг улыбнулась ему.
– Так ли?
– Вероника…
– В данный момент я предпочла бы обращение «агент». Ты хотел, чтобы кто-то забрался Дэниелу Реддингу под кожу. Вам не нужен Дин для этого. Я та, кто смогла сбежать, директор. А вы знаете, что это означает для такого человека, как Реддинг.
– Я знаю, что не хочу, чтобы ты к нему подходила. – Впервые в голосе директора зазвучало что-то отцовское.
– Давай я поговорю с Дином! – Стерлинг не упускала возможности воспользоваться преимуществом, каким бы крошечным оно ни было. – Я покажу ему списки посетителей. Если он узнает кого-то, кто может оказаться значимым, он скажет. Дин мне доверяет.
В молчании прошло по меньшей мере десять или пятнадцать секунд. Потом директор ответил:
– Ладно. Но если вы с Бриггсом не обеспечите мне результат, я привлеку кого-нибудь, кто сможет это сделать.