[8]. Чтобы узнать политические новости, намек на которые прорывался из слов тюремной администрации, они прибегали к разным мелким уловкам. Один из жандармов принес однажды узникам номер старой газеты, и они с жадностью на него набросились[9]. Когда в 1890 г. тюремный священник принес Шлиссельбургцам духовный журнал «Паломник», все заключенные читали его, как мало ни отвечал он их мировоззрению: до такой степени сильно было желание видеть бумагу, недавно вышедшую из типографии в тщетной надежде найти там какие-нибудь отголоски общественной жизни. Но даже самый вид года «1890», до того более нигде невиданного в печати, был приятен взору заточенных. В ответах на анкету Ауэра попадаются жалобы общеуголовных преступников на недопущение газеты, как на тяжкое лишение[10]. По общему правилу, постоянно подтверждаемому наблюдением над тюремной психологией, ни одна сильная потребность не может остаться в тюрьме без всякого удовлетворения. Как скоро правила тюрьмы не позволяют ее удовлетворять или стремятся уничтожить ее, сами заключенные изыскивают способы удовлетворить не только требования своей природы, но и привычки, ставшие для них, согласно поговорке, «второй натурой».
Вот почему мы встречаемся с попытками издания в тюрьме нелегальных журналов не только политическими, но и общеуголовными арестантами. Ломброзо в своей книге «Les palimpsests des prisons» приводит образчик одной тюремной газеты, издававшейся в парижской тюрьме «Большая рокет»[11]. Своим внешним видом и содержанием тюремная газетка стремилась дать иллюзию настоящей газеты. Наверху с одной стороны отмечается год издания и номер: «первый год № 2». (Нужно догадываться, что дальнейшее существование газеты было пресечено). С другой стороны, на той же странице, в углу номера, обозначено время выхода номера (воскресенье, 4 мая 1886). Под названием газеты «Tam-Tam Ballon» отмечено, что она является «официальным журналом расслабления». Далее мелким шрифтом указывается: в первой колонке цена номера 20 сантимов и размер учредительного пая 5 сантимов. Последнее обстоятельство как будто указывает, что издание газеты было делом целой группы лиц. Во второй колонке был обозначен адрес редакции (конечно, это был адрес тюрьмы улица Рокет, 168). Здесь же редакция отмечала свое запрещение ссужать номер для чтения. Очевидно, она нуждалась в денежных средствах и не имела в виду бесплатно развлекать тюрьму своею юмористической газеткой. Она же извещала (в третьей колонке), что сообщения с воли будут приняты с благодарностью. Что касается содержания газеты, то мы здесь находим и фельетон, и отдел «Эхо и толки» и объявления[12].
Нам не приходилось видеть нелегальных журналов русских уголовных арестантов. Не приходилось читать их описания и в имеющейся литературе. Это заставляет предполагать, что они довольно редкое явление. Иначе журналы политических арестантов. Нам известно их несколько. Также приходилось не один раз слышать о попытках их издания в различных местах заключения.
В моих руках был такой «литературно-художественный журнал», под названием «Бутырки», издававшийся в Московской Пересыльной Тюрьме в 1906 г. и вышедший в количестве всего двух номеров. Обложка журнала была исполнена в красках очень художественно. Размер журнала был в обыкновенную ученическую тетрадь. Вся обложка была цвета серого арестантского сукна Название журнала «Бутырки» было написано крупными буквами и шло поперек страницы сверху вниз, из правого угла в левый угол. Рисунок на обложке под надписью названием журнала представлял очень стильный вид Пересыльной тюрьмы зимой: из-за высокой стены с башней на углу виднеется часть тюремного здания; часовой с ружьем ходит у стены; темные тучи нависли над тюрьмой, на заднем плане видны силуэты городских домов. Рисунок вверху надписи представляет часть тюремного окна, из-за решетки которого видны церковные купола и крыши домов… Рисунки в тексте также отражали тюремные настроения: таков рисунок, помещенный перед очерком «Ночь» и изображавший ночь на море с судами на якоре и виднеющимися вдали на берегу бесчисленными огоньками зданий огромного портового города.
Что касается содержания этого журнала, то оно не только ясно показывает стремление заключенных создать себе иллюзию доступа к ним в тюрьму журнала, но также показывает, как томительно скучна тюремная жизнь. В этом отношении особенный интерес представляет собой статья «С тоски», которою начинался № 2-ой журнала. Потребность в периодическом издании должна была особенно остро ощущаться узниками Шлиссельбургской крепости. Здесь всякая связь с внешним миром была совершенно прервана. Никакое известие с воли не проникало в камеры заключенных. Даже переписка с самыми близкими родственниками была запрещена в течение многих лет. Между тем заключенные сюда принадлежали, по складу их ума и характера и по своей деятельности до ареста, к числу тех, кто особенно зорко следил за политической и общественной жизнью родной страны и всего мира и отдавал себя полностью политической борьбе и общественной работе. Нет ничего удивительного, что узники, как только у них являлась возможность общения друг с другом, старались удовлетворять свой спрос на периодическое журнальное слово.
Первый журнал шлиссельбургских узников носил название «Винегрет». Как показывает самое название журнала, содержание его было пестрое: воспоминания, стихотворения, статьи по математике, статистике, об экономическом развитии России и Польши, вместе с вклеенными акварельными рисунками и карикатурами, составляли содержание первого номера, выпущенного в свет в виде небольшою переплетного томика[13]. Как полагается, журнал имел своих редакторов, но они же сами были и авторами статей первого номера.
Появление журнала произвело живейшее впечатление на заключенных. Один из них вспоминает, что ко времени изготовления второго номера все население тюрьмы превратилось в писателей. Сейчас же появился новый конкурирующий журнал «Рассвет». Партийные разногласия были одной из причин появления второго журнала[14].
Так игра в журналистику доводилась до своего логического конца: в стенах Шлиссельбургской бастилии образовалось два враждующих литературных лагеря и, по словам автора тюремных воспоминаний, началась ожесточенная полемика (например, но вопросу остепени промышленного развития России и Польши).
Содержание номеров становилось богаче: появились статьи научного содержания, рассказы из тюремной жизни, быта рабочих, Фантастические повествования. Одна из статей Морозова была программой появившейся впоследствии в легальной печати его книги «Апокалипсис». Появившаяся в одном из шлиссельбургских журналов статья Новорусского «Из размышлений в Шлиссельбурге» была позднее напечатана, в «Минувших годах». Это показывает, что статьи из тюремных журналов имели в некоторых случаях и общественный интерес.
Но полемика тюремных журналов-собратьев принимала все более резкий характер. Это уже вносило вместо удовлетворения в среду заключенных раздражение. Сотрудники стали отказываться от участия в журналах; охладели к ним и читатели, и оба издания прекратились.
Попытку примирить враждующие литературные, лагери сделал новый тюремный журнал под названием «Паутинка». На обложке вышедшего номера был изображен маленький паучок, заботливо ткавший паутинку, в которую запутались и мухи, и пчелы, и осы. Редакторами были Лукашевич, Морозов и Фигнер. Журнал призывал не допускать резких выражений и личных нападок. Его содержание нам неизвестно[15].
Выходил журнал и в далекой сибирской тюрьме. Автор воспоминаний о Сазонове, бросившем бомбу в министра, говорит о таком журнале под названием «Наше»[16].
При разборе архива Московской Таганской тюрьмы, Алексинский нашел номер рукописного тюремного журнала под названием «Тюрьма». На обложке этого издания изображена в натуральную величину рука по кисть, прикрывающая растопыренными пальцами здание тюрьмы. На тыловой стороне ладони имеется надпись: «В цензурном комитете. Старый цензор: Чтоб зло пресечь, надо собрать все журналы да сжечь». Новый цензор: «Мы рвем-с».
Такова, вероятно, и была судьба предшествующих номеров журнала. Но как она ни была печальна, она не сломала упорства издателей: найденный в архиве тюрьмы номер значится шестым. Содержание его составляют три статьи беллетристического характера, полемические статьи социалистов-революционеров и отдел библиографии с рецензией на изд. Гранат «Истории России». Из трех беллетристических произведений два на темы из тюремной жизни.
Кажется, мы не ошибемся, если скажем, что в тех тюрьмах, где было значительное число политических заключенных, там почти всегда зарождалась и тюремная журналистика. Виташевский, описывая свое пребывание на Каре, вспоминает о двух рукописных периодических изданиях каторжан. «Кара» толстый журнал с публицистическими и научными статьями и «Карийский листок объявлений» юмористического содержания.
Кроме того женщины издавали свой журнал. «Карийский листок объявлений» читался вслух в коридорах тюрьмы. Он успехом не пользовался. Автор воспоминаний не знает точных причин этого: потому ли, что тюремная жизнь была бледна или заключенным было не до смеха, или не было талантливых юмористов… Как полагается, каждый журнал имел своего редактора[17]. В Севастопольской тюрьме, после восстания Шмидта, издавался при помощи гектографа обличительный и юмористический журнальчик «Бомба», а после ликвидации администрацией этого издания стали выходить «Осколки бомбы», и тюрьма была полна литераторов, карикатуристов и печатников