сяцы, доставая посуду, консервы и бутылки с алкоголем – все то, что не смогли забрать с собой члены команды этого судна. Когда на верхах выносить стало нечего, за дело взялись дайверы, исследуя нижние палубы и технические помещения. Но вскоре, когда это место унесло несколько жизней дайверов, к кораблю был категорически запрещен доступ. Какое-то время здесь даже стоял пост береговой охраны. А теперь ржавые фрагменты корабля просто стали местной достопримечательностью.
Саша снова вспомнила таявшего у больницы снеговика и нашла в этих двух картинах некоторое сходство. Разрушение. Вот о чем она думала. Но ведь на месте растаявшего снеговика с потекшими глазами-угольками вырастет зеленая трава, пробьются стебли цветов и распустят свои головы, поднимая их к солнцу. А «Грек» когда-нибудь уйдет полностью под воду, и будет водная гладь отражать лучи солнца.
В голову снова приходили мысли о Леоне. Море всегда напоминало о нем. Зачем она так целенаправленно его потеряла… Зачем это разрушение…
«Пора ехать», – подумала Саша и, освободив ладонь от собранных шишек, вернулась к машине, не дав разыграться тоске по Леону.
Глава 49
Леон любил Зою, но лишь до тех пор, пока она не растоптала его надежды. Вылей мазут в прозрачную воду, и она покроется темной пленкой, под которой ничего чистого уже не увидишь.
Когда Зоя была беременна, Леон мечтал о счастливой семье втроем, он ждал появления Леры, а внутри зарождалось тонкое и трепетное чувство отцовства. Леон представлял, как будет катать маленькую Леру на плечах, а Зоя будет смеяться и целовать их в щеки. В нем рождались мужество, решительность и твердость. Он – будущий отец, будущий любимый папа и лучший муж, оберегающий двух своих девочек. Но этот трепет ожиданий постоянно омрачался настроениями Зои.
– В следующем году у нас большой концерт, я не смогу пропустить это мероприятие. – Она укладывала свои кудряшки, стоя перед зеркалом в прихожей с уже выступающим животом.
– Поедешь на концерт, что-нибудь придумаем.
– Ну да. – Она беззаботно пожала плечами, подкрасила губы и вышла из дома, не забыв свой главный инструмент – скрипку.
Леон уже тогда чувствовал, что Зоя не готова к рождению ребенка. Она старалась не говорить об этом, а он терпеливо ждал, когда инстинкт материнства разбудит ее.
– Зоя, ты же понимаешь, что как прежде уже не будет?
– Что ты хочешь сказать?
– У нас родится дочь. Твоя и моя. Понимаешь? Она будет похожа на нас, маленькая такая, с кудряшками твоими.
– Очень просто тебе говорить. У тебя нет изжоги, и ты не таскаешь этот огромный живот. И, Леон, ты же понимаешь, что мы не должны быть зациклены только на ребенке? Мы продолжаем жить! А ты только об этом и говоришь, как будто других тем у нас больше нет. Я не буду бросать музыку. Репетиции, концерты – это то, чем я живу. Если будет нужно, мы наймем няню.
Каждый диалог с Зоей раздражал Леона. Она вбивала в него гвозди заурядности их совместной жизни и непримечательности предстоящего события до тех пор, пока Леон не убил в себе трепет своих ожиданий.
Это было начало августа – самое жаркое время. Зоя долго готовилась к выступлению, ведь это был один из больших концертов. И не в малом зале, и даже не в большом. Концерт проходил в органном зале, расположенном в культовом месте – историческом соборе, хранившем в себе дух далекого прошлого. Здесь не приходилось даже ставить кондиционеры. Стены собора хранили прохладу в любую жару.
Зоя с группой уже были на сцене. Она заметно выделялась из оркестра – ее роскошное черное платье с пышной юбкой было настоящим произведением искусства. Многослойные складки сетчатой ткани, посыпанные нежными блестками, тщательно скрывали ее живот, а полупрозрачный кружевной топ деликатно обрамлял ее плечи и грудь, подчеркивая ее молодость и элегантность.
Она оглядела зал – он был полностью заполнен как туристами, это было видно по их одежде, так и местными жителями – ценителями органной музыки. Лица людей пребывали в некотором напряжении и были обращены в сторону сцены, все ждали начала концерта. Атмосфера завораживала.
Внезапно Зою настигла неожиданная боль внизу живота. Сквозь зубы она пробормотала себе под нос, что перенервничала, ведь все должно быть в порядке.
Дирижер, Виталий Капинус, сделал предупредительный жест. Лица людей застыли.
Подняв смычок, Зоя прикоснулась к первой струне, полилась музыка. Первые звуки были словно тихий и нежный шепот. Они распространялись по залу, наполняя души людей теплом.
Капинус совершил несколько жестов, понятных лишь музыкантам, и музыка резко обрела большую силу. Зоя отдавалась скрипке, она сливалась с ней и будто стала одним целым с этим инструментом, а каждая нота заменяла ей собственный голос.
Капинус добавил мощи, и Зоя почувствовала очередной приступ схваток. Теперь она поняла, что это не игра нервов. Она продолжала играть и чувствовала, как толчки становились все более и более интенсивными.
«Почему именно сейчас?!» – Она пыталась справиться с несправедливостью и не потерять связь с музыкой.
Сердце забилось часто, Зоя не могла сорвать концерт, она как могла пыталась справиться с физической болью, которая начала оседать густым илом в ее теле и пыталась опустошить ее.
Зоя понимала, что схватки только усилятся, но к этому она была совершенно не готова. Низ живота снова предательски напомнил о предстоящих родах, и Зое пришлось прикрыть глаза от разрывающей боли.
Она выдохнула и приказала себе терпеть. Она играла… Она играла как в последний раз.
Капинус прищурился. Он понял, в чем дело, в отличие от Леона, сидящего в зале. Возможно, потому, что он просто находился ближе к Зое и смог считать по ее лицу, что сейчас что-то происходит.
Капинус свел оркестр на минимальные тона и вскоре прекратил выступление, обернувшись к зрителям с поклоном.
Он спешно подошел к Зое, взял ее за руку и шепнул:
– Попрощайся.
Тогда и Леон понял, в чем дело. Он, проталкиваясь с середины зала, задевая колени других людей, вбежал за кулисы.
– Сюда посторонним нельзя, – охранник загородил вход.
– Зоя – моя жена! Она беременна и может сейчас вам тут родить!
Ошеломленный охранник развел руками и, не произнеся ни слова, пропустил Леона. Он мчался по лабиринтам коридоров в поисках Зои и в одной из гримерных нашел ее. Зоя держалась руками за низ живота, пытаясь стерпеть режущую изнутри боль.
Тридцать шестая неделя беременности. «Скорая». Палата. Медсестры. Врачи. Родзал. Крик. Она никогда не забудет этот крик. Крик, наполнивший ее отчаянием и ненавистью.
«Кормить нужно каждые три часа», «Какая хорошенькая девочка», «Пупок нужно обрабатывать зеленкой», «Вы теперь мамочка» – ей все резало слух.
Зоя не брала Леру на руки. От этого наливалась грудь и появлялось молоко. Малышка постоянно плакала и хотела есть, но Зоя была непоколебима. Она оставляла девочку в специальном прикроватном лотке для новорожденных, пока не приходил кто-то из персонала.
– Я не могу кормить ее грудью, мне больно. Вы можете принести ей смесь?
– Мы поможем, мамочка, у вас все получится. Консультант по грудному вскармливанию подойдет к вам в палату, – юная медсестра улыбалась Зое.
– Нет. Принесите смесь! И я хочу поговорить с врачом, чтобы остановить молоко.
Все было как во сне. В страшном сне Зои. Она больше не принадлежит только себе. Хотелось плакать, рыдать, уйти, убежать из этого места. Но больше всего ей хотелось вернуться на сцену, соединиться с музыкой и больше ни о чем не думать.
Выдержав три каторжных дня, она дождалась выписки. Леон забрал их с дочерью домой.
Переступив порог своей квартиры, Зоя понимала, что даже не знает, что делать с этой маленькой девочкой. Она всегда была организованна и собранна, но только не сейчас. Забота о ком-то другом приводила ее в ужас.
Лера уснула в своей одиноко стоявшей кроватке, а Зоя ушла в спальню и, укутавшись в теплый плед, закрыла глаза. Сон не приходил. Резкие образы страха материнства не давали покоя и вызывали чувства страха и бессилия. Ей казалось, что это конец. Как только она начала проваливаться в сон, ее разбудил громкий плач. Зоя с раздражением подскочила и с вырвавшимся изо рта рыком влетела в комнату.
– Иди отдохни, я покормлю. – Девочка была у Леона на руках, но не переставала плакать.
– Ты слышишь? Она неправильно плачет. Слышишь ее ноты? С этим ребенком что-то не так!
– Это с тобой что-то не так, Зоя. Иди!
– Ты что, не слышишь, Леон? Ее нужно показать врачу! Да сделай уже что-нибудь с ней! – Она закрыла уши ладонями и вышла из комнаты.
Леон понимал, что с Зоей что-то происходит. Нужно было срочно принимать меры. И спустя уже несколько дней ее поместили на лечение.
Леон прокручивал в голове эти воспоминания, больше похожие на страшные сны, которые, впрочем, снились ему не раз. Он не мог поверить в то, что Зоя могла вернуться. И сейчас он решил любыми способами узнать это.
Глава 50
В новом доме Саши становилось уютнее. На стенах уже не было старых картин в тяжелых золоченых рамах, на их месте появились холсты с изображением летних пейзажей в винтажном стиле. Саша добавила в интерьер мягкие напольные коврики в светлых оттенках, купила свежие цветы в горшках в стиле прованс и повесила лампочки с теплым светом. Все это придавало не только уют, но и тепло дому. Для полной гармонии она расставила на полках любимые книги и декоративные интерьерные штучки, привезенные ею из различных стран, где она когда-то отдыхала. Темные тяжелые шторы Саша заменила на легкие занавески из ситцевой ткани, через которые в комнату поступало много света. Наконец-то она начала чувствовать себя дома, и ей хотелось возвращаться туда.
Глава 51
– Артур, ты так и не рассказал, зачем ты остался вчера у Капинуса. – Рита повернулась на бок.
Она была так красива. Выступающие ключицы, слегка прикрытые одеялом, приковывали взгляд Артура. Он не хотел сейчас говорить о Капинусе и расследовании.