– Мне доверили проверить ее карту, и я нашла много нестыковок. Поэтому я здесь. Скажите, почему вы выписали ее в таком состоянии?
– А вы разве видели в карте выписку от моего имени?
– Нет, но…
– Александра, – он спустил очки на переносицу, – или мы будем друг с другом честны и вы скажете цель вашего визита ко мне, или я не смогу вам ничем помочь. Мы можем попить чай и поговорить о вашем отце. К счастью, у нас есть общие темы для беседы.
– Будем честны. Я хочу разобраться в том, кто такая Зоя Растер.
– Зачем вам она? – Он наконец сделал первый глоток чая, погрузившись в воспоминания.
– Я хочу знать, на что была способна Зоя. Пропала ее дочь.
Доктор Вайцен изменился в лице. Саше показалось, что даже цвет кожи обрел более светлый оттенок.
– Когда? – серьезно спросил он.
– Чуть больше недели назад.
– Прошло уже пять лет. Я больше никогда не слышал о Зое Растер после того случая.
– Пожалуйста, расскажите, что произошло? Как случилось так, что Зою выписали в том состоянии? Я видела запись вашей с ней беседы на диске.
– Странно, что они его не уничтожили, хотя должны были.
– Почему?
– Это я виноват в том, что Зоя Растер сбежала.
– Что? – Саше было трудно сосредоточиться, несмотря на то, что она сама думала о побеге Зои.
– Да. Зое удалось обмануть меня. – Он сжал губы и покачал головой.
– Но как?
– Об этом чуть позже. Вы ведь знаете, что у таких больных практически отсутствует потребность в общении, а любые контакты носят, можно сказать, деловой характер. И чаще это случается, когда у больного возникает необходимость решить конкретную проблему.
Саша внимательно слушала, а доктор Вайцен продолжал:
– Зоя всегда была коммуникабельной, она легко общалась и вела себя вполне раскованно. Но это чистая формальность, я это понимал, она не получала никакого удовольствия от общения, кроме общения с одним человеком.
– С Леоном?
– Нет-нет, она не хотела видеть ни Леона, ни свою дочь. Это был музыкант. А звали его, дайте-ка вспомнить, Виталий. Да, кажется, Виталий. После того как он ее навещал, Зое становилось лучше, чем от любых нейролептиков – она забывала о существовании дочери.
– А это вызывало ее нестабильность, – подытожила Саша.
– Именно. Ее перемещения из первого во второе отделение разграничивались лишь вспышками внезапных воспоминаний о рождении дочери.
– А препараты? Насколько они справлялись с ее состоянием?
– Да, вспышки агрессии можно было бы подавить препаратами. Я так и поступал, но как только Зоя получала меньшую дозировку, все происходило заново. Редкий случай психоза. Излечить поможет разве что стирание памяти. – Он незаметно улыбнулся. – Но, как вы понимаете, это больше уже из кино, а не из реальной жизни.
– Как случилось, что Зое удалось сбежать? – Саша нетерпеливо ждала ответа на главный вопрос.
– Как вы себя чувствуете, Зоя? – Доктор Вайцен присел на ее кровать. Так он хотел быть ближе к пациентам и добиться доверия.
– Хорошо. – Зоя пожала плечами. – Лучше уже, – добавила она следом.
– Вы, наверное, соскучились по своему инструменту? – Доктор Вайцен улыбнулся Зое, как ребенку, перед тем, как сказать хорошую новость.
Зоя только вздохнула.
А доктор Вайцен продолжил:
– Я думаю, что скоро я смогу перевести вас в первое отделение.
– Спасибо! – Ее глаза засияли, и она, встав с кровати, начала спешно собираться.
– Зоя, скоро – это не сейчас. Нужно провести еще несколько тестирований. Все, как в прошлый раз.
– Да, я понимаю… – Она снова села на кровать и, взяв подушку, грустно уткнулась в нее подбородком.
– Я не думаю, что это займет много времени, – пытался утешить ее доктор.
– Я могу вас кое о чем попросить? – Зоя с надеждой посмотрела ему в глаза.
– Пожалуйста, – доктор развел руками.
– Мне нужна встреча. Прошу.
– Переведетесь в первое отделение, и организуем вам встречу.
– Будет поздно. Мне нужна встреча сегодня. Мой дирижер не сможет потом. Это будет последняя наша встреча.
– Почему?
– Он уезжает с концертами. Надолго. И хочет попрощаться.
– Исключено! – отрезал доктор. – Встречи во втором отделении запрещены, Зоя.
– Но вы ведь уже делали это для меня, вы знаете, как он помогает мне. Прошу! Последний раз… – Она сложила ладони друг с другом и умоляюще посмотрела на доктора.
– До сих пор помню эти глаза. Красивые глаза, способные загипнотизировать даже лечащего психиатра, – доктор усмехнулся над собой и продолжил: – Что вы думаете? Я поддался. Решил, что ей это будет полезно. Ох и дурак.
Саша смотрела на доктора не отрываясь, но прерывать его вопросами не стала. Доктор продолжал:
– Я провел ее через отделение столовой после отбоя, своим ключом открыл ей двери во внутренний двор для прогулок. И ждал. Представьте себе. Я ждал пять минут, обычно этого хватало, и я возвращался за ней. Но когда я вернулся, Зои не было. Передо мной остался только высокий забор из сетки-рабицы, а наверху висел клочок ее рубашки.
– И что вы сделали?
– Я выскочил через главный вход на улицу, обежал больницу, но Зои уже нигде не было. Потом позвонил главному. Куда мне было деваться…
– Получается, ей помог музыкант?
– Не знаю, я не видел его. Вот что делает с человеком доверие. А я врач. Врач-психиатр. Не анекдот ли?
– Ее объявили в розыск?
– Мы решили ждать до утра. С вероятностью девяносто девять процентов кто-нибудь бы увидел ее.
– Но один процент сыграл в ее пользу.
– Именно. Зоя сбежала. Я не знаю, как ей удалось от всех скрыться, но она очень умная и хитрая женщина, раз добилась того, чтобы сам врач ее выпустил. О ней никто не слышал день, потом второй, третий. Главврач решил не поднимать шум, а сделать выписку. Я отказался, за что, в общем-то, и был уволен. И об этом никто не знает, кроме меня, его и теперь уже вас.
– Почему тогда вы так легко об этом говорите со мной?
– Саша, – он снова добродушно улыбнулся и как-то мягко и по-отцовски произнес ее имя, – мне уже все равно. Я никому не говорил не потому, что я кого-то боялся, а потому, что мне не задавали этого вопроса. А раз речь зашла о ребенке, – доктор Вайцен снова нахмурился, – то я могу и в суде рассказать о том, что произошло на самом деле. Если, конечно, это потребуется.
Саша уходила от доктора Вайцена в плохом настроении. Ее догадки подтвердились. Чем она только думала, оставив Леона одного…
Она села в машину. Мысли заметались по салону автомобиля, ударяясь о стекла, и рикошетом отлетали в сторону.
Разговор с доктором Вайценом приближал Сашу к самым страшным для нее выводам. Она много думала об этой женщине и с каждым днем понимала, что всему виной Зоя Растер. Тыльные стороны ладоней снова начали краснеть и чесаться. Саша старалась не нервничать, но ничего не выходило.
Напряжение росло. Она остановила автомобиль, доехав до пересечения с главной дорогой, и, не выключая двигатель, вышла наружу. Перед глазами в разные стороны проносились машины. Все куда-то спешили: кто-то на работу, кто-то домой или в гости, праздновать чей-то день рождения.
Саша не знала, куда ей ехать, она стояла на этом перекрестке в поисках ответов для себя самой. Сев обратно в автомобиль и не дав себе времени для обдумывания, она резко дернула руль вправо и унеслась в сторону моря. Саша не знала, состоится разговор с Леоном или нет, но километры до него уменьшались с каждой минутой.
Она включила радио, чтобы отвлечься. Из колонок заиграла современная быстрая музыка, которая могла бы поднять настроение, но только не сейчас. Саша переключила канал – новости о войнах и политике. Следующий – реклама. Она поняла, что идея отвлечься на музыку была априори провальной.
В салоне снова повисла тишина, слышен был только рев двигателя, когда Саша, сама того не замечая, разогнала свою железную коробку до ста тридцати километров в час. По скользкой-то дороге.
«Надо успокоиться».
Она сбавила скорость и начала выстраивать возможные диалоги с Леоном, пытаясь предугадать его реакции. Она несколько раз передумывала, как раз в те моменты, когда проезжала разворот, непослушные колеса продолжали нести ее в сторону дома Леона.
Саша въехала в город и оказалась на кольце с тремя съездами. Снова сомнения взяли над ней верх. Пальцы крепко обхватили руль, а внутри стало так холодно, будто она превратилась в статую рыбака, встречающего на въезде в город своих жителей и гостей. Она два раза объехала по кольцу.
«Через запад на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав круг…» – и выехала на первый по ходу движения съезд, который вел к студии, где жила Аида.
– Вы не позвонили. Что-то случилось? – Голос Аиды был нетрезв, и сегодня здесь не пахло печеньем.
Саша, ничего не сказав, прошла мимо в зону кухни. Мусорное ведро было наполнено пустыми бутылками, а столешница дорогой кухни была залита чем-то липким. Она присела за стол и уперлась лбом в ладони.
– Я давала шанс. Он был один, Аида. Вам придется вернуться к себе в дом. И проветрите, здесь ужасно пахнет.
– Нет, вы не можете меня выгнать, прошу! Алле-Алле-ксандра Альбертовна!
Саша чувствовала себя отвратительно. Порыв добра из самых глубин ее души был растоптан грубыми сапогами на только что вспаханной земле. Аида не сдержала своего слова, больно ударив по самому дорогому – доверию. В одну секунду рухнуло все, что Саша выстраивала вокруг этой женщины, окружив ее заботой. Не место правит человеком, а человек местом.
– Собирайте вещи. Я заеду за вами через час.
– Я умоляю, – истошно просила Аида.
Саша смотрела на нее сквозь паутину чувств, сотканную из жалости, разрушенных ожиданий и все еще не угасшего желания помочь ей. Она смотрела и до сих пор не понимала, откуда в ней такое сочувствие к этой женщине. Зачем ей таскаться с ней? Отдала бы выписку и забыла.