— Каюсь, грешен… — генерал хитро улыбнулся, — но совет посчитал, что два бала — слишком расточительная трата… А посему позвольте загладить мою вину и пригласить вас на первый танец.
Шенон галантно протянул руку директрисе, и в тот же миг я почувствовала, что кто-то подошел ко мне.
— Вы окажете мне честь? — приятный мужской баритон.
Я подняла глаза. Передо мной стоял блондин с правильными чертами лица, выдающими в нем аристократа, карими глазами, взгляд которых проникал в самую душу. Слегка замешкалась, и он мягким, чарующим голосом уточнил:
— Так вы позволите?
— С превеликой радостью окажу вам эту честь, — ответила я.
Зазвучали первые аккорды полонеза, выстраивающего пары для торжественного шествия. Неторопливые такты позволили мне осмотреться: военная униформа была везде и всюду. Блестящие эполеты, зеленые мундиры… мне на миг показалось, что среди остальных я увидела знакомую рыжую макушку, но музыка изменилась, призывая развернуться к партнеру лицом.
— Должен признаться, леди… — партнер намеренно сделал паузу, заставляя назвать свое имя.
— Светлана, Светлана Смирнова, — ответила и, вынужденная оказать ответную любезность, поинтересовалась: — С кем имею честь?
— Джеймон Йорк, — соблазнительно улыбнулся блондин. — Так вот, прошу вас, Светлана, простить мои горячность и напор, но вы меня поразили в самое сердце наповал.
— Ну что вы, я не пуля, чтобы поражать, — вернула неудачный и затасканный комплимент обратно адресату с пометкой «придумать что-то пооригинальнее».
Собеседник это понял и оценил, потому как тон сразу стал более деловым и в то же время искренним:
— Тогда позвольте сказать, что вы весьма ценный и необычный экземпляр, — он на мгновение прикрыл глаза и словно попытался уловить аромат, витающий в воздухе. — Поверьте мне на слово, мы, оборотни, в этом разбираемся.
— Меня не прельщает склянка со спиртом или препарировачная энтомологическая игла.
— При чем здесь они? — партнер хоть и не сбился с ритма танца, но был ошарашен.
— При том, что необычные экземпляры ценители-таксидермисты, дабы сохранить, обычно помещают в музей под стекло, предварительно выпотрошив.
— А вы умны. Определенно очень умны. А потому прошу: не показывайте ваш ум, ибо красивых девушек много, но красивых, умных и с сильным даром — мало. А потому вас обязательно запомнят и захотят в свою коллекцию многие в этом зале. И не скрою — я не исключение. Меня бы устроила такая, как вы.
— Вы это говорите вот так, сразу? — я вложила в эту фразу все безразличие, что у меня было, чтобы скрыть свои истинные чувства.
— Увы, вы же, как и я, понимаете, что этот бал — своего рода презентация. Институт выставляет на всеобщее обозрение свой лучший товар: молодой, с высоким даром, красивый, юный, неопытный и тем притягательный. А кадетский корпус свой: сильный, уверенный, напористый и с хорошей родословной…
— Чем-то напоминает выставку породистых собак, не находите? — вырвалось у меня непроизвольно.
— О да, весьма. И я уже вышел из романтической поры, мне двадцать пять. Не верю, что встречу свою единственную любовь, а потому просто предпочитаю чужому выбору свой собственный, осознанный, построенный пусть и на голом расчете, но моем, а не чужом.
— Говорить это той, с кем вы едва знакомы, — неосмотрительно и глупо, по крайней мере.
— Вы мне показались искренней и не ждущей чуда от этого вечера. У вас единственной глаза не горели предвкушением. Поэтому я и позволил себе убрать Олафа, с которым вы, согласно списку, должны были сейчас танцевать.
Собеседник кивнул в сторону, и я только сейчас увидела бледного юношу, сидящего на кушетке и буравящего нас злым взглядом. Оказывается, не только в институте правят бал интриги и пакости.
Прозвучали финальные аккорды. Партнер нехотя поклонился и не спешил покинуть мое общество.
Я уже присела в реверансе, собираясь сама закончить разговор, как оркестр заиграл вальс.
— Позвольте пригласить… — оборотня потеснил другой кадет.
— Этот танец мадемуазель уже обещала мне, — голос, прозвучавший за спиной, заставил помимо воли улыбнуться.
Лим! Все-таки не показалось. Рыжий, надменный, порою невыносимый, но такой… привычный.
Обернулась. Демон в военной форме был серьезен как никогда. Я протянула ему руку и поняла: вот теперь я действительно волнуюсь.
Мы замерли друг напротив друга — лицом к лицу, близко-близко, почти вплотную. Зазвучала музыка, приводя все в движение: пары закружились в неспешном вальсе. Мне показалось, что в эти мгновения даже воздух танцевал.
Лим положил руку мне на талию и уверенно повел, задавая ритм. А я была счастлива тем мимолетным, упоительным счастьем, которое пьянит голову осознанием его невозвратности и быстротечности. Вокруг все блестело: кенкеты и вощеный паркет, эполеты и серьги.
— Ты сейчас светишься, — демон словно прочитал мои мысли.
— Это непозволительная роскошь?
— В этом обществе, пронизанном интригами, — да, но я хочу, чтобы ты была сегодня расточительной.
Его уверенные руки, близость, шепот, щекочущий ухо, и взгляд, гипнотизирующий, заставляющий смотреть в янтарь глаз не отрываясь, — все это будоражило и дарило иллюзию надежды. И все же невероятным усилием воли я заставила себя вернуться в реальность:
— Как ты здесь оказался? — банальнейший из вопросов разорвал очарование.
— Трусиха… — констатировал Лим мою капитуляцию. — Как сказал генерал, в честь юбилея кадетского корпуса на балу присутствуют и выпускники академии. Мне почему-то показалось, что среди дебютанток будет, — рыжий замялся, словно поймал едва не вырвавшиеся слова, и сухо закончил: — И самая ценная из свидетельниц…
— Похоже, не тебе одному это показалось, — отчего-то завершение фразы царапнуло. Хотя кто я ему, свидетельница и есть, одна из многих, проходящих по громкому делу.
Аарон, внимательно наблюдал за нами, а тень Ника, моя тень, нагло нашептывал что-то ему на ухо.
— Но, как видно, ты сегодня популярна. Пришлось вспомнить юность, чтобы обойти конкурентов, а особенно одного, — демонюка посмотрел на меня с прищуром.
— Подножка или заклинание? — я попыталась придать вопросу светский лоск.
— Это было бы банально, и бывалый следопыт на такое бы не повелся, а вот на сообщение, что он сделал предложение одной из институток, некой демонессе, и она ответила согласием… Когда тебя окружает толпа из жаждущих поздравить и засвидетельствовать свое почтение… бывает сложно выбраться.
— А вы коварны и хитры, господин Дейминго, — ответ в тон словно был подтверждением, что я принимаю правила игры, в которой ни одна из сторон не желает признаваться в истинных чувствах первой.
— Да, демоны этим слав… — Лим хотел сказать еще что-то, но меня скрутила резкая боль. Увы, причина была все та же.
Мы сбились с такта и остановились. Лишь успела поразиться быстроте и глубине происходящего. Лим же, обхватил мою голову ладонями и зашептал прямо в губы: «Не бойся, я с тобой, не блокируй, не закрывайся… Отпусти свой дар, я рядом». В этот момент амулет, раскалившийся добела, просто раскололся на части и меня захлестнул шквал. Агония, безумие, от которого хотелось кричать, но крик был немым, я буквально тонула, а вокруг раскручивался кольцами огненный вихрь.
— Я рядом… — это были последние слова перед тем, как нас закрутил водоворот времени.
Сознание возвращалось рывками. То казалось, еще немного, и я вынырну на поверхность из-под водной толщи, то вновь меня уносило в глубину.
В явь помогло вернуться прикосновение: легкое, почти невесомое. Кто-то дотронулся до скулы, обвел ладонью овал лица. Сознание наконец-то определилось, по какую сторону грани оно банкует сегодня.
Глаза открывала медленно и нехотя, словно предчувствуя очередной сюрприз судьбы. Оный сидел передо мной в расстегнутом мундире.
— Ты меня напугала, — Лим с облегчением вздохнул.
— Я старалась, — ответила честно. — Можно сказать, работала с полным погружением и отдачей.
— Если пытаешься иронизировать, — значит, в порядке, — вынес вердикт рыжий.
Я приподнялась на локте и огляделась: судя по небу, я очнулась летним облачным утром. Только в ранний час воздух бывает столь кристально свеж и чист, напоен ароматом листвы с тонкими нотками еще нераскрывшихся бутонов. В полдень или вечером не только свет, но и звуки, запахи иные.
Посмотрела на Лима. Он ни капли не напоминал джипиэс-навигатор, однако ответить на вопрос, столь популярный у водителей: «Где мы находимся», предстояло именно демонюке.
— Не знаю, — почесав в затылке, выдал мой спутник. — Кукушка, которую мы вспугнули своим появлением, увы, уточнить адрес не удосужилась, а клены, как видишь, не особо разговорчивы.
Да уж, информативно. Впрочем, госпожа Логика подсказывала, что находимся мы отнюдь не на лоне дикой природы: аккуратно растущие, словно по линеечке, деревья, ухоженный газон вдалеке… Все это выдавало парковую зону.
— А вот интересно, те люди, в мундирах и фуражках, бегут к нам, чтобы выписать нам штраф за потоптанный газон? — невинно уточнила я.
К нам и вправду спешили несколько человек в серой форме. Вот только было в них что-то неуловимо знакомое.
— Так, с местом и временем теперь понятно, — скороговоркой протараторил Лим. — Царская Россия. А теперь — бежим!
Он дернул меня за руку, рывком поднимая на ноги. Задавать лишние вопросы не стала. Разберемся еще, вот только ноги унесем. Потому как я поняла, что мне показалось столь знакомым в этих мундирных: такое же выражение лиц было у дознавателей, вломившихся в мою квартиру.
Увы, бальные платья не были предназначены для спринтерских забегов по такой шибко пересеченной местности. Я споткнулась на первом же шаге. Выдавать геройское «Бросай, спасайся сам» даже не подумала, а лишь чертыхнулась.
Лим, видя это, повел себя совершенно не как джентльмен: запустил руки мне под юбку. Правда, совсем не с донжуанскими намерениями. Рыжий ловко отстегнул фижмы (будто специально долго и упорно тренировал именно этот навык) и в довершение укоротил подол ровно вдвое. Бежать стало значительно удобнее. А посему: ветер в спину, ноги в руки, и мы рванули к спасительному забору.