Сахар и сливки для кофе гости кладут и наливают уже самостоятельно. подавайте слева, чтобы гостю было удобнее обслуживать себя правой рукой.
6. Предлагая блюдо, подносите его вплотную к тарелке гостя, чтобы ненароком не накапать на скатерть. При этом ложка или вилка должны быть повернуты так, чтобы гостю было удобно взяться за их ручку правой рукой и положить себе кушанье.
7. Сигареты предлагайте слева, а прикурить — справа.
8. Использованную посуду собирать со стола рекомендуется быстро и бесшумно, опять же подходя к гостю с правой стороны. Лучше всего использовать поднос, на который складывают и использованные ложки, ножи и вилки, а не бегать с каждым отдельным предметом на кухню.
9. Просить гостей помочь убрать со стола — очень дурной тон, можно воспользоваться их помощью лишь в том случае, если у вас в гостях очень близкие вам люди.
10. Начинают предлагать блюда по старшинству или с того гостя, которому вы хотите выразить особое уважение.
11. Если кто-то из гостей вторично положил на тарелку предлагаемое кушанье, хороший хозяин обязательно сделает то же самое, чтобы не поставить гостя в неловкое положение.
Уф, кажется все! На самом деле это только кажется трудным, потом сами не заметите, как привыкнете. Этикет тем и хорош, что, научившись раз его соблюдать, дальше всю жизнь будешь придерживаться правил хорошего тона уже чисто автоматически. Как, например, делала семья шведского генерала, голодавшая в осажденной русскими крепостью:
«Генерал Горн спустился с башни и пошел через базарную площадь — длинный, с худыми ногами в плоских башмаках. Как всегда, народу было много у лавок, но — увы, — все меньше с каждым днем можно было купить что-нибудь съедобное: пучок редиски, ободранную кошку, вместо кролика, немного копченой конины. Сердитые горожанки уже не кланялись генералу с приветливым приседанием, а иные поворачивались к нему спиной. Не раз он слышал ропот: „Сдавайся русским, старый черт, чего напрасно людей моришь…“ Но возмутить генерала было невозможно.
Когда из городских часах пробило девять — он подошел к своему чистенькому домику и стал вытирать подошвы о половичок, лежавший на ступеньке. Чистоплотная горничная отворила дверь и, низко присев взяла у него шлем и вынутую из перевязи тяжелую шпагу. Генерал вымыл руки и с достойной медлительностью пошел в столовую, где пузырчатые круглые стекла низкого окна — во всю стену — слабо пропускали зеленый и желтый свет.
У стола, в ожидании генерала, стояла его жена, урожденная графиня Щперлинг — особа с тяжелым нравом, три сутулые жидковолосые девочки с длинными, как у отца, носами и надутый маленький мальчик — любимец матери.
Генерал сел, и все сели, сложив руки, молча прочли молитву. Когда с серебряной миски сняли крышку, повалил пар, но соблазнительного в ней, кроме пара, ничего не было, — та же овсяная каша без молока и соли. Унылые девочки с трудом ее глотали, надутый мальчик, отталкивая тонкую фарфоровую тарелку, шептал матери: „Не буду и не буду…“ На вторую перемену подали вчерашние кости старого барана и немного гороху. Вместо пива из высоких бокалов ручной выделки пили воду. Генерал, не возмущаясь, жевал мясо большими желтыми зубами».
Ну, мы с вами, слава Богу, не в осажденной крепости, так что проблема выбора блюд у нас решается несколько по-другому. Действительно, перед тем как устраивать званый ужин или обед, следует продумать меню, а не полагаться на традиционное «авось» или бессмертный винегрет (салат оливье). Меню может включать любое количество блюд, но при этом нужно учитывать следующие правила, тщательно разработанные специалистами:
1 Холодные и жирные блюда не должны подаваться сразу, одно после другого.
2 Блюда должны быть оформлены красиво и
с долей фантазии.
3 Во время трапезы желательно не подавать блюда, включающие в себя одни и те же продукты.
4. Горячие блюда нельзя подавать остывшими.
5. Если вы включили в меню суп или жаркое, позаботьтесь о поддержании соответствующей их температуры. Для этого перед подачей на стол горячего блюда нагрейте тарелки, в которые оно будет сервировано, тогда блюдо будет выглядеть красиво и дольше не остынет.
Но нам с вами, в общем, повезло. Смена блюд сократилась до трех-четырех наименований, а на ежедневном обеде — до одного-двух. Сейчас, даже на самом изысканном банкете, предлагают меню всего из семи-восьми блюд. А ведь несколько веков тому назад обязательными были три перемены блюд — мясное, рыбное и сладкое, в каждой из которых было по пять-шесть кушаний. Конечно, когда рыцари носили на себе несколько пудов железа и передвигались верхом, такая еда была вполне допустимой, но сейчас это иначе, как обжорством и назвать-то нельзя. И такие «традиционно русские» блюда, как жареные лебеди или огурцы, вареные в меду, давно уже можно встретить только на страницах исторических романов. Может, оно и к лучшему.
Современный традиционный обед состоит из супа или закуски, горячего блюда (жаркого) и десерта. Приглашать гостей к столу следует, когда соберутся все. Если представляется возможность дожидаться гостей в гостиной, а не в столовой, то уместно сервировать на маленьком столике аперитивы и маленькие бутерброды-канапе. У нас это пока только входит в обыкновение, а на Западе — вполне обычная практика. Хотя… и в России когда-то так поступали даже перед самым обычным обедом, а не только на параде. Помните, как обедали Профессор Преображенский и доктор Блюменталь, пока Шариков был еще симпатичным псом, а не человекообразным кошмаром?
«На разрисованных райскими цветами тарелках с черной широкой каймой лежала тонкими ломтиками нарезанная семга, маринованные угри. На тяжелой доске кусок сыра со слезой, и в серебряной кадушке, обложенной снегом, — икра. Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками. Все эти предметы помещались на маленьком мраморном столике, уютно присоединившемся к громадному резного дуба буфету, изрыгающему пучки стеклянного и серебряного света.
Посреди комнаты — тяжелый, как гробница, стол, накрытый белой скатертью, а на ней два прибора, салфетки, свернутые в виде папских тиар, и три темных бутылки. Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шел такой, что рот пса немедленно наполнился жидкой слюной. „Сады Семирамиды“! — подумал он и застучал по паркету хвостом, как палкой.
— Сюда их, — хищно скомандовал Филипп Филиппович. — Доктор Борменталь, умоляю вас, оставьте икру в покое. И если хотите послушаться доброго совета: налейте не английской, а обыкновенной русской водки.
Красавец тяпнутый — он был уже без халата в приличном черном костюме — передернул широкими плечами, вежливо ухмыльнулся и налил прозрачной.
— Ново-благословенная? — осведомился он.
— Бог с вами, голубчик, — отозвался хозяин. — Это спирт. Дарья Петровна сама отлично готовит водку.
— Не скажите, Филипп Филиппович, все утверждают, что очень приличная — 30 градусов
— А водка должна быть в 40 градусов, а не в 30, это, во-первых, — а во-вторых, — бог их знает, чего они туда плеснули. Вы можете сказать — что им придет в голову?
— Все, что угодно, — уверенно молвил тяпнутый.
— И я того же мнения, — добавил Филипп Филиппович и вышвырнул одним комком содержимое рюмки себе в горло, — …Мм… Доктор Борменталь, умоляю вас, мгновенно эту штучку, и если вы скажете, что это… Я ваш кровный враг на всю жизнь. „От Севильи до Гренады…“.
Сам он с этими словами подцепил на лапчатую серебряную вилку что-то похожее на маленький темный хлебик. Укушенный последовал его примеру. Глаза Филиппа Филипповича засветились
— Это плохо? — жуя спрашивал Филипп Филиппович. — Плохо? Вы ответьте, уважаемый доктор.
Это бесподобно, — искренно ответил тяпнутый.
— Еще бы… Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими. А из горячих московских закусок — это первая. Когда-то их великолепно приготовляли в Славянском Базаре. На, получай
— Пса в столовой прикармливаете, — раздался женский голос, — а потом его отсюда калачом не выманишь.
— Ничего. Бедняга наголодался, — Филипп Филиппович на конце вилки подал псу закуску, принятую тем с фокусной ловкостью, и вилку с грохотом свалил в полоскательницу. Засим от тарелок поднимался пахнущий раками пар; пес сидел в тени скатерти с видом часового у порохового склада. А Филипп Филиппович, заложив хвост тугой салфетки за воротничок, проповедовал:
— Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе — большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать что съесть, но и когда и как. (Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой). И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет — не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И — боже вас сохрани — не читайте до обеда советских газет
— Гм… Да ведь других нет.
— Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвел 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать „Правду“, — теряли в весе.
— Гм… — с интересом отозвался тяпнутый, розовея от супа и вина.
— Мало этого. Пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит, угнетенное состояние духа.
— Вот черт…
— Да-с. Впрочем, что же это я? Сам же заговорил о медицине.
Филипп Филиппович, откинувшись, позвонил, и в вишневой портьере появилась Зина. Псу достался бледный и толстый кусок осетрины, которая ему не понравилась, а непосредственно за этим ломоть окровавленного ростбифа. Слопав его, пес вдруг почувствовал, что он хочет спать, и больше не может видеть никакой еды. „Странное ощущение, — думал он, захлопывая отяжелевшие веки, — глаза бы мои не смотрели ни на какую пищу. А курить после обеда — это глупость“».