Действительно… Кто бы смог этому ангелу отказать. Или отказаться от неё самой.
Я не должна была давать волю своей фантазии, приехав в Ноош-Тейн. Женщины склонны придавать слишком большое значение одному лишь восхищенному мужскому взгляду или непривычно обходительному обращению. Или рычанию. Это крайне неблагоразумно с моей стороны. Считается, что тесса Минци вроде как обладает здравым смыслом… Тогда именно им она должна руководствоваться в своих поступках. Особенно в существующих обстоятельствах.
Пусть и так уже всё было ясно, но я не могла не спросить, памятуя о «приданом», о котором с такой лёгкостью щебетала Карлотта.
– Ваше высочество… Это правда, что Вельтарингия добровольно уступает Дэврети спорные острова Парараи́ха и Ма́ти-Нгако́ре?
– Да, правда, – немного удивился Альберт. – И кайарахи уже принял их с благодарностью. Я привёз сегодня бумаги, подтверждающие отказ короны от притязаний на них. Но почему это вас волнует?
Значил, принял. Что ж, как бы ни осуждал политические браки сам принц, а мы оба прекрасно знаем, что иного способа выстроить крепкие отношения между соседями нет. А кайарахи в первую очередь правитель. И должен думать о своей стране. Неужели у вас, тесса Минци, ещё оставались какие-то иллюзии?..
– Я вас чем-то расстроил, Аурелия? – обеспокоенно взглянул Альберт. – Простите, кажется, я не самый внимательный друг, раз заставил вас грустить. Ваш отец заставил бы меня тридцать раз написать, что с леди никогда нельзя обсуждать политику и других дам. Впрочем, я точно знаю, чем вас порадовать. Перед отъездом я ещё раз наведался в ваш гостеприимный дом и дал обещание вашей матушке непременно передать письмо от родных лично вам в руки. И, конечно же, с большим удовольствием сам расскажу об этом визите…
Внезапная радость настолько захлестнула меня, что в порыве я, не сдержавшись, даже схватила наследника за руки. Альберт засмеялся, ничуть не смутившись, и лишь пожал их в ответ. Только в резко налетевшем ветре мне вдруг почудился отголосок недовольного рыка.
Альберту действительно удалось развеселить меня и растрогать. Он не скупился на мельчайшие детали, и я будто вернулась в отчий дом – так живо он рассказывал о всём, что там заметил. У госпожи Минци в причёске были парные шпильки в виде хрустальных роз. «Её любимые!» – радовалась я, зная, что матушка надевает их только в хорошем настроении. На обед были поданы телячьи отбивные и пастуший пирог, моё любимое блюдо. Теви Минци находился в добром здравии, правда, больше был увлечён деревянным зайчиком, с которым не расставался с некоторых пор, нежели обедом и разговором с воспитанником. Этого зайчика ему когда-то вырезал дед собственными руками.
Его высочество был превосходным рассказчиком. Даже говоря о поведении моего отца, он сумел преподнести увиденное так, что это вызвало у меня лишь улыбку, а послевкусием оставило светлую печаль, но не горечь. Своего воспитанника теви Минци, к сожалению, снова не узнал. И я отдельно поблагодарила Альберта за то, что не стал скрывать от меня состояние отца с целью пощадить мои чувства.
Когда же до меня снова донеслось рычание, теперь уже более чем различимое, я спохватилась, что наше длительное отсутствие может быть истолковано неверно, да и просто является неуважением к остальным гостям. Впрочем, кто упрекнёт в этом принца…
– Тесса! Тесса! Тесса! – вприпрыжку бежал навстречу Юн, когда мы возвращались к дому. – Там снова еду дают! Айда!
Впору было провалиться со стыда из-за его непосредственности, но раз сам Альберт принимает дэвров такими, как они есть… Я всё же незаметно для принца многозначительно стрельнула глазками в сторону своего спутника и Юн, заметив это, опомнился.
– А, точно… Доброеутро-какпоживаете-каквашидела! – скороговоркой выпалил он. Время, правда, было к вечеру. Хотя бы на этот раз обошлось без «милой барышни». И добавил. – Ваш сочность!
Я впервые видела, как его высочество наследный принц Альберт Четвёртый Кервен Маурис Рейнетсдар расхохотался.
– Господин Юн… – еле слышно прошипела я.
– Ну чего вы опять, тесса, – не понял Тийге. – Нормальный же мужик, вон, тоже поржать не дурак. А вы только перед леди велели про еду не говорить… А там щас сожрут всё – опять на один зубок дают!
– И правда, Аурелия, – всё смеялся Альберт. – Пожалуй, нам стоит поторопиться, если мы не хотим уморить этого благородного воина голодом.
После лёгкого изысканного обеда (изящную сервировку стола, правда, несколько портил тазик с кусками жареной баранины от довольных собой дэвров), гости перешли из столовой в просторную гостиную. За столом воины ещё держались более-менее прилично и даже пользовались приборами. Полагаю, ещё пару тазиков они не донесли, а умяли во время готовки. Но стоило дамам подняться из-за стола, как хойя одновременно бросились к дверям, отталкивая друг друга и мысля открыть их первыми. В результате тяжёлые дубовые створки просто были снесены этим напором, зато дам под предовольное рычание пропустили вперёд.
Их энтузиазм меня порой пугал. Я краснела и не знала, куда деться. Память у дэвров оказалась отменная, вот только каждый момент поведения в обществе, что мы обсуждали с ними ранее, будто бы снова был соревнованием – кто быстрее, кто громче, кто заметнее… И в результате все их искренние старания выглядели гротеском, утрированной пародией на хорошие манеры.
Впрочем, те, кто действительно умел вести себя в обществе, деликатно этого не замечали. Что же будет во дворце… Дэвры, ничуть не стесняясь, рассматривали обстановку, брали вазы и статуэтки с полок. Я только молилась богам, чтобы ничего больше не разбили и не сломали.
Карлотта как хозяйка дома предложила гостям развлечение. Но наши карточные игры дэврам были не знакомы, а потому другие мужчины предпочли им кофе и беседы. Дамы сошлись на пении и музыке. Тем более дикари уже кидали жадные взгляды на фортепиано у окна.
– Тесса Аурелия, – немного смущаясь, вновь обратилась ко мне Карлотта. – Госпожа Ризе после вашего ухода поведала, что дэвры, оказывается, очень увлечены музыкой и танцами, и в этом исключительно ваша заслуга. Ах, вы же не сердитесь на меня? Наверное, я была поспешна в своих выводах… Ведь те, кто способны оценить эти искусства, никак не могут быть людьми грубыми или невежественными! Танцы – это ведь так прекрасно!
– Танцы, танцы! – восторженно зашептали её подружки. – Ах, мы их так любим! Вот бы поскорее оказаться на настоящем балу! В Вильдебо их так редко устраивают! А до официального представления ко двору нам их вообще не видать! А это ещё целый месяц!
– А, может, мы устроим свой небольшой бал-экспромт, что вы думаете, госпожа Ризе? А Катарина может нам поиграть! – судя по просящим голосам девиц, Имельда и тут успела за короткое время стать «мамой-гусыней» для «малюток», раз они вдруг запросили разрешение.
Имельда чуть нахмурилась, но благосклонно кивнула:
– Думаю, господам дэврам не помешает посмотреть, как обычно танцуют настоящие леди и джентльмены. Ари, что скажешь?
– Думаю, кто-нибудь из моих подопечных даже сможет присоединиться, если вы, сударыни, не будете к ним слишком строги. Мы только начали разучивать фигуры, но такая практика, несомненно, пойдёт лишь на пользу. Леди Катарина, вам знаком вальс Ровени?
Когда зазвучали первые такты, я сама подошла к дэврам.
– Господа, дамы изъявили желание потанцевать. Возможно, кто-то из вас захочет доставить леди удовольствие, пригласив их на вальс?
Воины испуганно отпрянули, округлив глаза. Кажется, они не ожидали, что однажды придётся танцевать по-настоящему. В красивом зале, а не на плацу. И с настоящими леди, а не, хохоча, друг с другом. Каждый, на ком я останавливала свой взгляд, отчаянно мотал головой, как бы говоря: «Э, тесса, ну ты чо? Я?!.. Ты ваще, что ль?»
– Господин Риедарс, – я собралась с духом и обратилась к кайарахи. – Может, тогда вы вдохновите хойя своим примером?
Чёрный Вепрь беседовал с Альбертом, и то ли беседа не приносила ему удовольствия, то ли моё предложение показалось ему неуместным, но он только недовольно и коротко рыкнул, ничего не ответив.
– Господин Юн, – я переключилась на самого способного своего ученика. – У вас ведь прекрасно получается, неужели вы упустите такую возможность?
Тийге попытался слиться со стеной, но безжалостные товарищи быстро вытолкали его вперёд – «малому», как обычно, предстояло отдуваться за всех. Хихикающие Иви и Карлотта, переглядываясь, стояли в нескольких метрах. Но стоило Юну сделать один неуверенный шаг в сторону девушек, как Иви весело взвизгнула и спряталась за спину подруги. Юноша, окончательно растерявшись, покраснел и развернулся к моей компаньонке – даже суровая госпожа «М-мэльда» показалась ему не такой страшной целью, как эти две кокетки.
– Первой приглашают хозяйку дома, – покачала головой Мелли, и Тийге совершенно впал в отчаяние, застыв столбом перед герцогиней Овильштанд.
– Господин Юн, позвольте немного вас приободрить, – улыбнулся его высочество, с интересом наблюдая за этим. Подойдя, он шепнул юноше. – Просто повторяйте за мной. Тесса Аурелия, вы же окажете мне честь?..
Сама я танцевать не намеревалась вовсе, и уж тем более с принцем, но это был бы просто идеальный пример бального этикета для дэвров… Можно ли было сыскать более образцового партнёра, чем его высочество? Разумеется, я приняла приглашение, и мы встали в классическую закрытую позицию, ожидая вторую пару. Воины во все глаза уставились на нас, потом перевели недоумённые взгляды на командира. Да, точно, «менс» же… Защита, которую обеспечил мне кайарахи, назвав тессу для всех остальных дэвров «своей». Мои неоднократные заверения, что в Вельтарингии можно танцевать с любым партнёром, они благополучно забыли.
– Друг, – еле слышно прорычал Чёрный Вепрь в ответ на реакцию хойя, развеяв их беспокойство. – Можно.
Вот только глаза кайарахи недобро сверкнули, а его самого я давно не видела таким раздражённым.
К чести Карлотты стоит отметить, что все её смешки прекратились, как только Тийге, запинаясь, слово в слово повторил приглашение и точно так же протянул руку, заложив вторую за спину. Вскоре и Иви пригласил один из приезжих офицеров, а Мелинду – собственный супруг, так что уже четыре пары закружились по залу. У Юна на лице застыло выражение лёгкого ужаса, но двигался он на удивление плавно и ровно. Вторым шоком для него стало то, что леди Карлотта завела с ним лёгкий непринуждённый разговор. У юноши даже уши побагровели, а светлые волосы на макушке чуть приподнялись.