Игриво покачивая бёдрами, местные женщины волнообразно двигались по пляжу, одаряя всех смехом и улыбками, а к барабанам (уже другим, совсем крохотным и весёлым) присоединились флейты. Заводилой была вездесущая Тави, что отплясывала ничуть не хуже дикарок.
Яростно двигая бровями и подмигивая, меня окружили мои лучшие ученики: Юн, Потрошила и Лютый.
– Давай, тесса, несложный же танец! – орали они, мстительно припомнив мне уроки вальса. – Слабо, а?
Напрасно я мотала головой и показывала на горло – станцевать всё же пришлось. И вот опять эта разница культур… Если для дэвров казалось диким танцевать в паре с девушкой, то меня смутило совсем другое. Сами движения – они были… ну… ужасно неприличными на мой взгляд. Никакого изящества в виде лёгкого кружения или подъёмов вверх-вниз. Нет, эти движения лежали совсем в другой плоскости. Уверенно стоя на песке, женщины изгибались всем телом влево и вправо, поводя плечами, выставляя напоказ крутые бёдра и мягкие животы с оголёнными пупками. Это мне такая расплата прилетела за мучения дэвров?
Каким бы пошлым ни показался мне танец, как бы ни смущалась я поначалу, а быстро втянулась в нехитрый ритм, вызвав одобрительные выкрики танцовщиц и восхищение хойя. Мелькнула ещё мысль, что в таких диких племенах пляски просто ещё не утратили свой изначальный смысл, как у цивилизованных народов. Здесь воины танцем выказывали доблесть, а их женщины – способность к деторождению, демонстрируя завлекательные округлости. Честное слово, будто самцы и самки: у кого зубы длиннее, у кого мех гуще…
А вот на следующий день, когда вместо «Доброе утро, Мелли» я не то, что звука не смогла произнести, а даже губы и язык не сложились нужным образом, меня охватила паника. У меня не болело горло, я запросто могла улыбнуться и даже пропеть пару нот, но просто была не в состоянии что-либо сказать!
Как такое возможно?!.. Боги, неужели та дови… Нет. Нет, нет, глупость, несусветная чушь! Нельзя же так просто сказать человеку «молчи», и он замолчит. Не колдовство же это в самом деле! Потому что его не бывает, во что бы там ни верили дэвры. Заклинания, волшба, говорящие птицы, произошедшие от летучих рыб дови, добрые и злые духи, небесные плащи… Ага. Только годами натренированная выдержка и отцовское воспитание позволяли мне сохранять вежливо-заинтересованное лицо, когда кайарахи, Ярый или Юн с горящими глазами рассказывали легенды своего народа, сами искренне в них веря.
Бегать в панике или размахивать руками из-за невозможности что-либо сказать я не могла себе позволить. Так что я только деликатно похлопала пальцами по горлу, и Имельду этот понятный жест удовлетворил.
– Осипла, бедняжка? Вот зря ты так рано вчера ушла, Ари! – моя компаньонка обрадовалась возможности говорить без «пауз вежливости», то есть не следить за тем, чтобы собеседник тоже мог вставить реплику. – А я столько всего узнала! У Мохнатого-то свой фаре, оказывается, есть! А то я уж распереживалась, что они с Магретой крышу с Атурунгой делить будут. Отдельный дом дэвры сами с пятнадцати лет строят, но до поры там не живут, а остаются у родителей, пока жену не найдут. По их поверьям мать должна сына жене передать, ибо без женской заботы, считается, душу дэвра какой-то там злой дух захватит. Ари, честное слово, да у них же тут натуральный матриархат! Анна-Ка уже много чего видела и тоже со мной согласилась… Только вокруг женщин всё и крутится! Причём если женщина родит дочь – а у них это действительно большая редкость – то на её свадьбе все подарки несут тёще, да ещё прославляют её потом годами. Только за то, что кому-то жену родила! На Анну-Ка из-за её близняшек здесь вообще смотрят как на дочь какой-то великой богини…
«Венуа, матери-земли», – кивнула я.
– И вот в новый дом уже жена мужа вводит. Нет, ты представляешь? Строил дэвр, а дом отныне считается собственностью дови! Они точно сумасшедшие… Кхм, да, кстати. Ты спрашивала, почему тут никто не живёт… Вепря это дом, как я и думала. А пустует, потому что жену ещё не сыскал.
«Ну, недолго ему пустовать теперь, – я помрачнела. – Надеюсь, Карлотте понравится».
– Знаешь, Ари… А мне ведь ещё кой-чего о дэврах рассказали, – пристально посмотрела на меня Мелли. – Так я тебе так скажу… Но прежде повинюсь: ты уж прости дуру старую. И забудь, что я тебе там наговорила про торты и браки договорные. Уж сколько раз пожалела. Не та у них натура, понимаешь? Ну, если тем кумушкам смешливым верить. Хоть всю Вельтарингию им на блюдечке поднеси, а дэвры сердцу следуют, а не выгоде.
Я нахмурилась, мотнула головой, и вопросительно приложила ладони к ушам: мол, мне то зачем это говорите?
– Так ведь… Из-за тебя же Вепрь в огонь полез, – тихо сказала Мелли. – Чего ж тут неясного? А я будто не видела, как ты сама вчера чуть туда же не бросилась… Не мучай ты его, а? Сама же с него глаз не сводишь. Объяснились бы. Да не так, как позавчера, в Ноош-Тейне… Сердце у меня за тебя болит, Ари.
Я возмущённо вскочила. Да что она понимает! Сама-то!..
«Сердце? Сердце?!..» – дважды хлопнула я себя по груди и ткнула пальцем в Мелли. А потом расставила широко руки, закачалась и изобразила медведя, как смогла. А Вангапу кто мучает – я, что ли? Как она может такие советы раздавать!..
– Девонька, ты говори, да не заговаривайся! – вспыхнула Мелли. – Ладно, у вас там дело молодое, понятное!..
«А у вас как будто непонятное!.. – возмутилась я, вскинув руки. И снова наставила на неё палец. – Со своим дэвром разберитесь сначала, госпожа Ризе!». И сделала вид, что зашиваю себе рот, вновь потом указав на нее и решительно скрестив руки: «А выводы свои глупые по поводу моих чувств при себе придержите!»
Мелли сверкнула глазами, но этот странный диалог на один голос был прерван появлением очередной дови, а за ней нёс целую гору фруктов и аппетитно пахнущей еды Юн.
– Чо как, тесса! – радостно заорал он. – Я вот пожрать вам принёс!
– Тийге, – мягко, но укоризненно произнесла миниатюрная блондинка с точёными чертами лица. – Ты же своими воплями слона с ног свалишь. И не выражайся, пожалуйста.
– Ну ма-ааам! – обиженно пробасил этот несовершеннолетний великан. – Это тесса же! Она ж нормальная! Она ж с понятием!
– Помамкай мне тут! – подбоченилась маленькая дови, и Юн тут же сдулся.
Я с удивлением рассматривала эту строгую северяночку – её белые волосы, пронзительно голубые глаза и характерные высокие скулы не оставляли сомнений в её происхождении. И ведь как-то умудрилась сохранить белую кожу при палящем местном солнце!
– Боги милостивые, дождалась наконец приличных гостей за последние двадцать лет, – засмеялась она. – Здравствуйте, милые дамы!
Ингрид действительно оказалась уроженкой Остальхёйда, области на самом севере Вельтарингии. От матери Юн унаследовал только льняные волосы, а вот статями и ростом, видимо, пошёл в отца – порода у дэвров была сильная. Боги, я даже ответить на приветствие не могла, только кивнула и улыбнулась, указав на горло.
– Вы, тесса, ежели заболели, так и скажите, – разволновался юноша. Я укоризненно посмотрела на него. – А, ну да, вы ж не можете… О, так чо, не будет сегодня премудростей ваших? Ура! Тож дело! Так чего, знахаря, может, позвать?
Я закивала. Потом тут же замотала головой, не зная, как дать ему понять, чтобы отвёл меня к местной шаманке. Наверняка я выглядела бесконечно глупо, когда попыталась жестами изобразить колдовство. В моём привычном мире суетливость, энергичная жестикуляция и излишняя мимика считались дурным признаком простолюдина. Воспитанные люди никогда себе этого не позволяют, потому что нет таких ситуаций, где бы нельзя было выразить мысль или чувства словами. А если словарного запаса не хватает, то молчите, пожалуйста, и не выказывайте свою необразованность.
Юна эти мои ужимки восхитили, и он с радостью включился в новую игру:
– Чевой, в отхожее место вам, что ль, надо? А, банан хотите! Не?.. Зуб разболелся, да? Так тохунга заговорить может, знахарь-то выдерет просто…
Я чуть не набросилась на Юна, отчаянно кивая головой. Тохунга, да!
– Не, тохунга сам приходит, когда надо. Куда ж я вас к нему поведу, когда живёт он неведомо где?
Я нахмурилась. «Он»? Разве тохунга не та старая дови? И хлопнула себя по лбу, окончательно презрев все правила приличия. Как же я сразу не сообразила, что можно написать! Схватила бумагу и принялась быстро строчить на ней вопросы.
– Говор-рришь много! – раздался противный голос у меня над ухом, в воздухе мелькнуло что-то яркое и разноцветное, а затем огромная птица выхватила у меня рук карандаш и с наглым видом устроилась на шкафу. – Аур-рем!
От неожиданности я застыла, подумав, что ослышалась. И покрутила пальцами у губ, обращаясь к Юну и с изумлением указав на птицу.
– Ну, говорит, ага. Чего такого-то? – не понял Юн. – Это ж ко-капо, брательник наш старший. Батя те-капо сначала его родил, а потом уж нас, дэвров, из клюва отрыгнул.
– Ко-капо! – звонко подтвердила птица противным голосом и расщеперила крылья.
Я только разевала рот, будто могла что-то сказать. Говорящие птицы? Серьёзно? А что дальше? Настоящее волшебство и перевоплощение в зверей? Дэвры в том числе верили, что могут оборачиваться в первого же убитого ими хищника.
Обхватив голову руками, я только пучила глаза не хуже вчерашних хойя. Боги милостивые, я тут ещё суток не провела, а в голове уже ничего не укладывается! Мало того, что я обезголосела и вынуждена размахивать руками, как обезьянка, так ещё какая-то наглая говорящая птица писать не даёт! Нет, с меня хватит! Сама эту колдунью найду! Жестами показав Мелли, что мне нужно прогуляться, я распахнула резную дверь фаре.
И прямо на пороге наткнулась на вчерашнюю дови. Сейчас я смогла её рассмотреть: высокая, костлявая, вся высохшая, с чёрными птичьими глазами, она была сплошь обвешана амулетами, а накидка из цветных перьев придавала ей сходство с попугаем. Под накидкой больше ничего не было.
Не сдержавшись, я возмущённо начала заламывать пальцы, показывать на рот, на горло…