для того, чтобы залезть в Интернет, я выпил успокоительное. Если честно, подтверждение мне не особо и требовалось. Я уже не сомневался. Правда все это время была у меня под носом, но я не замечал ее в суете сует. Я идиот. Она уже не раз говорила, что ее квартиры мы недостойны.
Итак, что будет в сухом остатке, если отбросить сантименты? Зинаида водит нас за нос. С самого начала водила. Странно, что я ничего не заподозрил раньше, ведь все было так вопиюще очевидно. Остаток вечера и всю ночь я провел в сети, штудировал базу судебных производств. И нашел его — судебное дело за номером **6 за 20.. год. Не пришлось даже обращаться к платным ресурсам. При желании я мог получить эту информацию и раньше.
Суть дела номер **6 заключалась в том, что гражданка Костикова Зинаида Андреевна обвинила гражданку К-ну Ольгу Владимировну (которая на тот момент являлась опекуном Зинаиды) в «ненадлежащем за ней уходе и нанесении телесных повреждений легкой степени тяжести». Исход этого иска был таков: суд признал недействительным договор опеки. Договор расторгли. Квартира осталась у Зинаиды. Ее, правда, обязали «…вернуть К-ной Ольге Владимировне потраченную на нее в течение опеки сумму». Теперь Зинаида выплачивает бывшей опекунше потраченные на нее Ольгой деньги — по четыреста рублей в месяц.
Десять лет назад Зинаида поманила эту Ольгу своей квартирой, как поманила и нас. А после оставила ни с чем, обвинив ее в том, что та ее поколачивает. А потом нашла новых дурачков, которые подносят ей водичку и трут спинку. С нами она обойдется так же.
Я, идиот, еще боялся, что это мать хочет непорядочно обойтись с Зинаидой! Я вступался за ведьму. Даже если убить Зинаиду дважды, этого будет мало. Остаток ночи я провел, разыскивая в Интернете информацию, от которой каменело сердце.
Завещание — самый удобный вариант для аферистов, подобных Зинаиде. Завещание — не приговор. Его можно переписать в любой момент. Моя мать посчитала, что раз завещание подписано у нотариуса, то дело верное. Я злился и на соседок, которые ничего мне не сказали. Ведь хоть одна да была же в курсе, зачем ходила к Зинаиде эта Ольга.
Вдруг я вспомнил кое-что. Я сам — сам! — ежемесячно оплачивал какую-то непонятную Зинаидину квитанцию на четыреста рублей. Я не расспрашивал Зинаиду о назначении платежа, просто просовывал бумажку в окошечко кассы вместе со счетами за ее свет и газ. Мало ли, какие долги могут быть у жителя мегаполиса, в квитанции ведь не значится «за судебные иски». Она неплохо все продумала. Мы не только обеспечиваем ей «достойные условия», но еще и компенсируем кому-то ее жульничество, как потом, по ее замыслу, кто-то другой будет компенсировать его и мне. Надо полагать, ее это немало веселит. Битый небитого везет, тут есть над чем посмеяться, в самом деле. Хотя, если мыслить широко, я действительно должен этой Ольге, кто бы она ни была. Я отбил у нее Зинаиду вместе с мечтой о квартире. Четыреста рублей в месяц — весьма скромная сумма по сравнению с ее потерей.
Я-то думал, Зинаида просто склочная стерва, ан нет, она уже подготавливает почву к тому, чтобы кинуть и нас. То, что она сообщила участковому о побоях, серьезный звоночек.
Мне нужно ее опередить, причем действовать так, чтобы ее не вспугнуть. Чтобы ничего не заподозрила. Матери и Лере я ничего говорить не буду. Упаси бог. Они еще с ума сойдут. Мама столько вбухала в эту аферу — сил, денег. Она просто не переживет.
К тому же она поднимет шум, который не будет иметь вектора и ни к чему не приведет. Она способна наворотить дел сгоряча. Станет обращаться с малограмотными жалобами к адвокатам. Или наговорит еще, чего доброго, Зинаиде кучу гадостей, которые лишь усугубят ситуацию.
На то, чтобы найти эту Ольгу в Интернете, ушло каких-то пятнадцать минут. А вот отделаться от нее так же быстро я не смог. Она оказалась востроглазой и приторно кокетливой. Было ей лет пятьдесят, но она принадлежала к той породе женщин, которые уверены безо всяких на то оснований, что выглядят моложе. Это подтверждали и яркие дешевенькие серьги, какие носят только молоденькие девушки, и аляповато-пестрый свитерок, и вздорная прическа — полукруг обесцвеченной челки как будто разделяет полное лицо поперек, делая его еще круглее. Остальные волосы она зачесала в хвост настолько туго, что закрути еще чуток, и выпучатся глаза. Упитанные ножки в белых рейтузах плотно обхватили стул.
Я уже узнал все, что мне было нужно, и мечтал только о том, чтобы скорее уйти. Но не тут-то было. Ее история казалась ей самой очень интересной — приехала с Украины, дочка уже взрослая, поступила куда-то — сама! Деньги у них были, но для покупки квартиры недостаточно. Муж спился настолько, что не представлялось уже целесообразным увозить его из Харькова куда бы то ни было. Она не какая-нибудь бескультурная, в Харькове у нее был даже абонент в театр имени Шевченко, так что понятие она имеет. Здесь-то по театрам не находишься, работать приходится много. А то, что квартиру захотела, — так как ее еще получишь в ее-то положении? Цены-то вы видели на эти квартиры? Дочери замуж выходить придется? Придется. Не век же им в одной хате куковать.
Когда я позвонил ей, она очень обрадовалась, что не одинока в своем несчастье. Я думал, что просто побеседую с ней немного накоротке, чтобы окончательно убедиться в том, что наша Зинаида — чудовище (я все еще лелеял надежду на то, что это какая-то ошибка. Пока есть хоть малейший шанс, что я ошибся, я не смогу, не смогу…). И Ольга не оставила мне шансов.
— Вам повезло, что вы меня нашли, — трещала она, — меня-то надоумить было некому. Знала бы, что она так со мной поступит, соломки бы подстелила. Она сказала, что это я ей тот синяк поставила. А она сама упала, понимаете, сама! Еще в поликлинике справку взяла, мерзота, и в милицию заявление отнесла.
— Скажите, а она предупредила вас, что собирается расторгнуть договор и аннулировать завещание?
— Куда там. Пришла мне повестка, и все. «Спасибо тебе, Оля, что зад мне подтирала, больше ты мне не нужна».
— Понятно.
— Ворчать-то она, конечно, все время ворчала, то ей не нравится, это ей не нравится. Но чтобы в суд на меня подать — этого я от нее не ожидала, если честно. С вами тоже так будет, я вам говорю.
— Спасибо, что предупредили.
— Любой подтвердит — чего только я для нее не делала. А она — суд. Сервант видели? Я купила. К остеопату ее водила год. Зубы сделала. Теперь мне все возвращает — за сто лет вернет. По копейке из пенсии.
Я попытался свернуть разговор. Но ей было плевать:
— Вам гастроэнтеролог тоже сказал, что у нее только поджелудочная болит, а желудок более-менее нормальный? — Она по-детски радовалась каждому совпадению в наших с нею судьбах.
Но мне эти сходства были неприятны. Мысленно я уже считал Зинаиду своей и мысленно уже казнил ее.
— Вы сколько за ней уже ухаживаете? Год всего? Ну, немного времени у вас еще есть. — Она саркастически рассмеялась. — Я с ней возилась знаете сколько? Нет, хотите, скажу сколько?
Я изобразил интерес.
— Три года.
Ольга мучила меня. Я не хотел знать ее горе. Я не пытался выяснить что-нибудь о ней. Я лишь хотел убедиться в своих подозрениях. Видя эту пышущую гневом женщину, я верил. Да, Ольга не била бабку. Это Зинаида подставила ее.
Ольга хотела помочь, но какая же она навязчивая. Несмотря на то что между нею и квартирой уже вклинился я, она все еще жаждала какой-то справедливости. Она беспардонна и взрывоопасна, за ее оживлением маячит все время истерика. Она способна смахнуть мимоходом мой план.
— Теперь я знаю, что я не одна. Давайте подадим коллективный иск, — почти восторженно предложила она, — пусть ей неповадно будет!
Я не хотел никакого иска.
— Еще чаю?
— Спасибо.
— Я в суд пришла — она сидит там, плачет, паскуда. Я говорю — как же у вас язык-то не отсохнет, такое про меня говорить? Это когда я вас била-то? Чего у вас не было? Но все равно впаяли мне — «несоблюдение условий договора и нанесение телесных». Мне — адьёс, ей — хату назад.
— Кстати, — я посмотрел в ее глаза, — скажите, Ольга, она вам про племянника своего что-нибудь рассказывала?
— Про Сашу-то? Да какой же это племянник? Ни разу тетке не позвонил. Сволочь он. Сидит в своей Канаде, а тетка должна с чужими людьми куковать.
— Ну, она неплохо… кукует.
— И то верно. — Ольга засмеялась.
Сначала, как мне казалось, я поглядывал на часы незаметно, но поняв, что Ольга не из породы тонкокожих, стал бросать на циферблат более красноречивые взгляды и вздыхать, покручивая в руках пустую чашку. Я не оправдал ее ожиданий, у нее были все основания полагать, что я радостно отреагирую на ее предложение подать коллективный иск, а я лишь невнятно хмыкаю. Я прикинул на глазок степень ее бескорыстности. Когда, наконец, она заговорит о главном? Неужели Ольга ни на что не рассчитывает?
Руки у нее были хозяйственные, закаленные в моющих средствах, такие, вероятно, драят плиту без перчаток. Я прямо видел, как она этими руками натирает Зинаиде спину, взбивает подушку, озорно командует старухой. Такие родятся, чтобы ухаживать за другими. Если быть честным, Зинаидина квартира должна была достаться ей. Хорошая хозяйственная баба.
— Это хорошо, что мы, наконец, встретились. — Ольга искательно заглянула мне в глаза. — Может, вместе нам еще удастся…
— Да-да, спасибо вам большое. Что согласились побеседовать, и вообще.
— Вы, главное, не пускайте все на самотек. А не то останетесь, как я, ни с чем. Вместе мы сможем подать встречный иск. Действовать надо.
— Вы правы.
— Я дам показания за вас. Прорвемся.
— Благодарю.
— Только не тяните. Не надейтесь, что с вами она поступит по-другому. Время уходит, надо шевелиться. — Она вперила в меня откровенно уже недоумевающий взгляд — да что с ним такое, в самом деле.
Наконец, я сказал открытым текстом, что мне пора. Мне и правда было пора. Следующая заминка состоялась у порога. Она томительно долго записывала свои телефоны и разъясняла, когда ее можно застать дома, а когда на мобильном. Заподозрив, что я не в полной мере усвоил эту информацию, принялась чертить на бумажке свое расписание. Потом удовлетворенно выслушала слова благодарности, которые как-никак заслужила. Долго жала мне руку, сочувственно заглядывала в глаза. Осталась, наверное, разочарована тем, что я вел себя столь апатично.